Читать книгу "Аччелерандо - Чарлз Стросс"

Эмбер вспоминает события пятилетней давности.

Она в каком-то двухэтажном сельском доме где-то на западе. Это временное жилище – на тот срок, пока ее мать проводит аудит на мелкой фабричке, где кропают микросхемы допотопного СБИС-типа [69] для нужд Пентагона – тех, что еще остались после сокращений бюджета. Мать маячит над ней, угрожающе взрослая, в темном костюме и с инфосерьгами в ушах.

– Ты пойдешь в школу, и точка!

Мать – блондинка-мадонна, Снежная Королева, из самых эффективных охотниц за головами, что есть у налогового управления: может вогнать в панику взрослых мужиков-управленцев просто моргнув. А вот Эмбер, встрепанная восьмилетняя оторва, пока еще не умеет давать отпор по-настоящему. И протест ее выглядит жалко.

– Не хочу! – Демоны метакортекса нашептывают ей, что такая реакция небезопасна, и Эмбер уточняет: – Мам, там меня затравят. Я слишком на них не похожа. Кстати, я знаю, ты хочешь, чтобы я общалась с ровесниками, но разве не для этого Интернет? Я прекрасно могу общаться и дома.

И – вот так неожиданность: мать опускается на колени и заглядывает дочери в глаза. Происходит это на ковре в гостиной, декорированной в ретростиле семидесятых годов: сплошной коричневый вельвет и ядовито-оранжевые обои. Домашнюю обслугу-роботов нигде не видать: все попрятались в страхе.

– Послушай, милая. – Голос у матери хрипловатый, насыщенный эмоциональными переливами не менее, чем эфир в ее офисе – духами, скрывающими вонь страха клиентов. – Я знаю, что́ тебе пишет отец, но это все неправда. Тебе нужно общество – физическое общество детей твоего возраста, потому что ты натуральная, а не какой-то искусственный уродец, несмотря на всю головную начинку. А натуральным детям, таким, как ты, нужна компания, иначе они вырастут странными, с отклонениями. Ты ведь так много для меня значишь! Я хочу, чтобы ты выросла счастливой, а этого не произойдет, если не научишься ладить со сверстниками. Ты станешь киберуродцем, Эмбер. Чтобы сохранить душевное здоровье, ты должна ходить в школу, укреплять свою ментальную иммунную систему. То, что нас не убивает, делает нас сильнее, так ведь?

Ее слова – грубый моральный шантаж, просчитываемый на раз-два, манипуляция во всей красе. Но аналитический блок предостерегает Эмбер от резких выпадов, указывая, что эмоциональное состояние матери намекает на вероятность рукоприкладства: ноздри чуть расширены, дыхание учащенное, щеки красные. Эмбер, в союзе с вживленным в мозг блоком и метакортексом распределенных киберагентов, в свои восемь лет уже достаточно взрослая, чтобы моделировать, предвидеть и избегать телесных наказаний, но внешность ребенка провоцирует старших, росших в более примитивную эпоху. Эмбер вздыхает и надувает губки, давая матери понять: соглашаться дочь не желает, но силе – подчиняется.

– Ну ладно! Если ты так хочешь…

Мать встает, ее взгляд обращен куда-то вдаль – наверное, велит «Сатурну» прогреть двигатель и открыть ворота гаража.

– Да, я этого хочу, глупышка. А теперь пойди надень туфли. Заеду за тобой после работы. Кстати, у меня есть для тебя сюрприз: сегодня вечером поедем вместе смотреть новую церковь. – Мать улыбается, но улыбка не находит отклика в ее глазах – это просто сокращение лицевых мышц. Как Эмбер уже усвоила, таким вот образом мать симулирует классическое среднеамериканское воспитание – веря, что таковое пригодится Эмбер где-то в стремительном потоке будущего. Церкви нравятся ей самой ничуть не больше, чем ее дочери, но споры бесполезны. – Ты же будешь хорошей девочкой?..

Имам молится в гироскопически стабилизированной мечети.

Его мечеть не особо велика, и имам в ней – единственный правоверный: он возносит Аллаху молитву каждые семнадцать тысяч двести восемьдесят секунд. Он передает по Сети приглашение на молитву, но в пространстве Юпитера нет других верующих, и откликнуться на его призыв некому. Время в промежутках между молитвами он посвящает неотложным проблемам систем жизнеобеспечения и учебе. Ученик Хадита и специалист по системам, основанным на познании [70], Садек участвует в совместном проекте с другими учениками, создающими пересмотренные и согласованные версии всех известных иснад, чтобы создать основу исследования сути исламской юриспруденции с новой перспективой – той, которая им отчаянно потребуется, если произойдет долгожданный контакт. Если инопланетяне ответят. Может быть, они сумеют разъяснить досадные вопросы, которые терзают ислам в век ускоренного сознания. Уж на плечи Садека, представителя ислама на орбите Юпитера, эти вопросы давят особенно тяжко.

Садек – худой мужчина с коротко остриженными черными волосами и выражением постоянной усталости в глазах: в отличие от команды «Алого», он со своим кораблем один на один. Первоначально его корабль был иранским отделяемым блоком китайской капсулы «Шеньчжоу-В», с китайским же модулем космической станции типа 921, приклепанным на его хвостовую часть. Однако сия несуразная химера, словно созданная в шестидесятых годах двадцатого века – похожая на алюминиевую стрекозу, трахающуюся с банкой «кока-колы», – обрела на носу плазменный парус типа 2М2Р [71], построенный прямо на орбите одним из предприятий «Daewoo»; подгоняемый солнечным ветром, он донес Садека и его тесную космическую станцию до Юпитера всего за четыре месяца. Один тот факт, что Садек сюда добрался, мог сам по себе считаться триумфом веры, однако имам страдал от гнетущего одиночества. Обратив зеркала своей мини-обсерватории к «Эрнесту Алому», он поразился его размерам и продуманности конструкции. Налицо привилегии европейского финансирования, полуавтономных инвестиционных фондов с различными протоколами бизнес-циклов, запустивших прогресс коммерческого освоения космоса. Сам Пророк, да пребудет с ним мир, осудил ростовщичество, но наверняка бы призадумался, глядя на то, как эти капиталистические свиньи демонстрируют свою мощь над БКП [72]…

Закончив молитву, Садек проводит на коврике еще несколько драгоценных минут. В этом окружении ему непросто медитировать: если молча стоять на коленях, начинаешь слышать гудение вентиляторов, обонять запах старых носков и пота, ощущать во рту металлический привкус озона, исходящий от генераторов кислорода «Электрон». Трудно стать ближе к Аллаху в этом подержанном космическом корабле – подачке высокомерной России амбициозному Китаю. В конце концов корабль сей достался истинно верующим, нашедшим ему наилучшее применение. На игрушечной космической станции их эмиссар зашел очень далеко, но кто скажет наверняка, намеревался ли Аллах послать людей жить сюда, на орбиту вокруг распухшей, как красная язва, планеты?