Читать книгу "Грезы в его власти - Нина Новолодская"

Я представила, как скольжу, словно лебедь под звуки музыки в этом платье, как все оборачиваются мне вслед, как провожают восторженными взглядами мужчины и завистливыми женщины. Только бы меня не заметили, только бы дождаться.

Но я отвлеклась всего на миг, и тут же сказочный мир передо мной закрыла тень высокого мощного мужчины. Его глаза пылали таким гневом и яростью, что я пожалела о каждой секунде, проведенной, вопреки приказу отца, в этом зале.

— Ах ты, тварь малолетняя! — прошипел он не хуже, чем ядовитый змей. — Какого черта?! Я запретил тебе появляться здесь!

— Отец, умоляю! — прошептала, не в силах расстаться с последней надеждой. — Умоляю! Папа…

— Да как ты смеешь? Еще и говорить со мной?! — он сделал знак и двое мужчин в форме слуг, аккуратно оттеснив меня еще глубже в тень ниши, прикрыли своими телами от любых непрошеных взглядов.

Сюда же шагнул и отец, еще один его властный жест и меня подхватили под локти и вывели прочь. Вывели, несмотря на толпу гостей, потому что никто не посмотрел, не обратил внимания на нас. Ведь так хотел мой отец.

В коридоре было тоже тихо, лакеи тащили меня, не замечая мои всхлипы, ведь это их работа. И только когда я стояла посреди кабинета отца, а за моей спиной раздался щелчок закрывающегося замка, стены содрогнулись от крика.

— Поганка! Как ты посмела ослушаться меня? Как посмела явиться? — отец вскочил с кресла, на котором только что сидел, и двумя широкими шагами преодолел расстояние до меня. Я зажмурилась, потому что пощечина, последовавшая за этим, была ожидаема, а следом и вторая…

Он бил наотмашь, так, что моя голова дергалась, а уши на миг заложило. Высокий, сильный, властный. Одним ударом он был способен убить взрослого мужчину, что уж говорить о пятнадцатилетней худой, как жердь, девице? Я не видела его лица, но не потому, что оно, как и лица других людей, "плыло". Просто я никогда не смела посмотреть на него, поднять взгляд и увидеть его глаза, нос, линию губ. Мне всегда хватало одного движения, одной ноты его запаха. Отца я могла отличить от любого мужчины на свете.

— Папа, п-пожалуйста… — я попыталась схватить его за кисть и притянуть к себе, но мужчина лишь дернул ею, стряхивая мои пальцы, а затем и вовсе вытер о камзол, стараясь избавиться от этого прикосновения.

— Я запретил тебе появляться на приеме, запретил надевать эти мерзкие тряпки! Как ты смеешь о чем-то просить меня?

За моей спиной щелкнул замок и в кабинет кто-то вошел. Я стояла на месте, не смея шевельнуться. Лишь пара человек были достойны врываться сюда без стука и приглашения. И один из них был таким же, как и отец, а второй…

Две руки оплели мою фигурку, притягивая к себе и я мгновенно расслабленно осела в любимых и нежных объятиях брата. Мягкие губы коснулись виска.

— Тшш, маленькая, не дрожи, — прошептал он мне ухо и обратился к мужчине, стоящему напротив:

— Отец! Я же просил тебя! Держи себя в руках!

Брат чуть покачивался из стороны в сторону, убаюкивая меня, заставляя раскачиваться вместе с ним. Я откинула голову назад, уложив ее на грудь парня и позволила себе расслабиться.

Знала, потом брат накажет меня за то, что ослушалась, но по-другому. Накажет не так, как отец, а гораздо больнее. Нет, не тронет меня и пальцем, но я буду страдать и пощечины, от которых сейчас болело лицо, горели щеки и зубы ныли, покажутся ничем по сравнению с той болью, что наверняка ожидает меня впереди.

Но сейчас он был нежен и что-то напевал мне в ухо тихо-тихо, пока разъяренный отец орал и в тысячный раз проклинал и меня и ту женщину, что родила нас с братьями.

— Я принял решение, — отец немного успокоился и вернулся в свое кресло, — завтра же избавься от нее.

— Я не согласен, отец, — спокойно ответил ему брат.

— Зато я согласен! Исполняй! — рыкнул мужчина и как-то обессиленно распластался в кресле. — Убери ее с моих глаз. Не могу больше. Не могу…

Брат взял меня за тонкую ладошку и повернул к себе лицом. Потянул за собой, заставляя покинуть кабинет. И до того, как дверь хлопнула о косяк, закрываясь и отрезая меня от отца, услышала, как горлышко бутылки стукнуло о край стакана. Жаль, что он решил напиться именно сейчас, а не до бала.

Брат потянул меня за собой по темному коридору в сторону моих комнат и до того, как я потеряла любую возможность, тихим голосом взмолила его:

— Пожалуйста, я умоляю тебя… Пожалуйста, брат, позволь мне…

И мне не надо было ничего говорить. Ведь он единственный, кто знал обо мне все. Все мои тайны и желания. Все мои страхи. И только он имел право судить меня и осуждать.

— Умоляю тебя… — я вырвала пальчики из его ладони и упала на колени посреди темного прохода. Меня не смущали ни лакеи, замершие за нашими спинами, ни служанки, как раз появившиеся в дальнем конце коридора.

Парень замер, а затем медленно развернулся ко мне лицом. Наклонился, осторожно протянул руку и коснулся моей щеки.

— Прошу тебя, — прошептала и обхватила его ладонь, прижимая сильнее.

Он молча выдернул свою руку из хватки моих пальцев и помог подняться. Развернувшись, также молча потянул меня в другую сторону. Тут, в темном коридоре, в самом конце, распахнул неприметную дверь и втолкнул внутрь крохотной кладовки. Затем шагнул сам и, прижав меня своим телом к противоположной стене, молча коснулся пальцами моего лица.

Стена пошла рябью и исчезла, а за ней в тусклом свете свечей шевелились тени. Брат замер, с силой стискивая мою тонкую фигурку, а я не замечала боли или неудобства, потому что эти двое…

Он, стоя к нам спиной, прижимая к умывальнику туалетной комнаты невесту моего брата. Ту, ради которой и было устроено все это торжество. Девушка охала и стонала, цепляясь на блестящий край керамической раковины. Платье было задрано так высоко, что если бы не ее ярко-рыжие кудри, качающиеся в такт движениям, я бы ни за что не узнала ее. А за ней, вдалбливая в эту чертову раковину и дергая молочно-белыми ягодицами стоял ОН. Камзол валялся на полу, и белая рубашка, короче, чем должна быть по всем правилам, не скрывала ни его зада, ни бледной кожи, ни длинных стройных ног. Неожиданно он, словно чувствуя мой взгляд, поднял лицо и посмотрел прямо в зеркало, висящее над раковиной. Его глаза, горящие в темноте, казалось, глядели из отражения прямо в мои. Он не замер ни на секунду, продолжая работать и вколачиваться в девушку, но смотрел прямо на меня, прямо в душу.

Моего уха коснулось горячее дыхание. Полный тоски и боли голос произнес:

— Это твоя вина, малыш. Твоя.

По лицу потекли слезы, а брат, обняв меня, стал раскачиваться из стороны в сторону что-то напевая тихо-тихо. Я дернулась, пытаясь вырваться и сбежать. Не видеть. Забыть. Но он лишь сильнее стиснул объятия, не позволяя отвернуться. Тогда я зажмурилась, прячась от суровой и страшной реальности, но сильная рука сжала подбородок и полный ярости голос зашипел прямо в ухо.