Читать книгу "Голоса лета - Розамунда Пилчер"

— Расскажи еще про Алека, — попросил Ивэн.

— А больше нечего рассказывать. Мы поженились. Провели медовый месяц. Вернулись в Лондон.

— Ты с ним счастлива?

— Конечно.

— Он гораздо старше тебя.

— Всего лишь на пятнадцать лет.

— Всего лишь. — Ивэн рассмеялся. — Если б я взял в жены девушку на пятнадцать лет моложе меня, ей было бы… восемнадцать.

— Это брачный возраст.

— Пожалуй. Но сама идея — чистейший абсурд.

— По-твоему, мой брак с Алеком — это чистейший абсурд?

— Ну что ты! Ваш брак — это фантастика. Я считаю, что ему чертовски повезло.

— Это мне повезло, — сказала Лора.

— Ты его любишь?

— Конечно.

— Ты в него влюблена? Согласись, любить и быть влюбленным — это разные вещи.

— Да. Да, разные.

Она склонила голову и пальцами достала из расщелины крошечный камешек. Потом размахнулась и бросила его. Камешек, подпрыгивая, покатился по скалистому склону и упал в водоем. Раздался тихий всплеск. Камешек утонул, исчез под водой.

— Итак. Ты познакомилась с Алеком на званом вечере. «Это Алек Хаверсток», — представила его тебе хозяйка, и ваши взгляды встретились над подносом с бокалами, и…

— Нет, — сказала Лора.

— Нет?

— Нет. Все было не так.

— А как?

— Так было, когда мы познакомились, но впервые я увидела Алека гораздо раньше.

— Расскажи.

— Не будешь смеяться?

— Я никогда не смеюсь над серьезными вещами.

— Ну… На самом деле первый раз я увидела Алека за шесть лет до знакомства с ним. Как-то раз в обеденный перерыв я отправилась на встречу с подругой, работавшей в художественной галерее на Бонд-стрит. Мы собирались вместе пообедать, но она не могла уйти с работы, поэтому я и пошла к ней. В галерее было тихо, народу немного. Мы сели и стали болтать. Алек подошел, спросил что-то у моей подруги, купил каталог, потом пошел смотреть картины. Я наблюдала за ним и думала: «Этот человек станет моим мужем». Я спросила про него у подруги. Она сказала, что это Алек Хаверсток, что он часто приходит в галерею в обеденный перерыв, смотрит картины, иногда что-нибудь покупает. «Чем он занимается?» — полюбопытствовала я. «Работает в инвестиционной компании в составе „Сэнберг Харперз“, — сообщила она. — Занимает высокий пост. У него красавица жена, красавица дочь». А я подумала: «Как странно. Ведь он станет моим мужем».

Лора умолкла. Нашла еще один камешек, снова швырнула его в водоем.

— И все? — спросил Ивэн.

— Да.

— Потрясающе.

Она повернулась к нему лицом.

— Так все и было.

— И что ты делала эти шесть лет? Сидела и ждала?

— Нет. Работала. Жила. Существовала.

— Когда ты познакомилась с ним на том званом вечере, тебе уже было известно, что его брак распался, что он развелся?

— Да.

— И ты кинулась к нему с криком «Наконец-то!», бросилась к нему на шею?

— Нет.

— Но ты по-прежнему была уверена, что он твой суженый?

— Да.

— И он, по-видимому, тоже так думал?

— Возможно.

— Повезло тебе, Лора.

— В чем? В том, что я вышла замуж за Алека?

— Да. Хотя я, главным образом, завидую твоей уверенности.

— А тебе уверенность не свойственна?

— Не очень, — покачал головой Иван. — Поэтому я до сих пор живу один. Доступный, желанный холостяк, хорошая партия. Во всяком случае, мне так нравится думать.

— Мне кажется, ты вполне подходящая партия, — сказала Лора. — Не понимаю, почему ты до сих пор не женат.

— Это долгая история.

— Ты был помолвлен. Алек мне говорил.

— Если я начну рассказывать про себя, мы проторчим тут до ночи.

— Тебе неприятно об этом говорить?

— Да, пожалуй, нет. Просто это была ошибка. Только беда в том, что понял я это слишком поздно, когда уже почти ничего нельзя было изменить.

— Как ее звали?

— Это важно?

— Я же ответила на все твои вопросы. Теперь твоя очередь отвечать на мои.

— Ладно. Ее звали Джун. И жила она в самом сердце Котсуолдса,[34]в красивом каменном доме со сводчатыми окнами. Там были конюшни с красивыми лошадьми, на которых она ездила на охоту. И сад с голубым бассейном в форме почки, теннисный корт с твердым покрытием, множество статуй, причудливо постриженные кусты. Мы обручились. По этому случаю было устроено грандиозное торжество. И ее мать следующие семь месяцев посвятила планированию самой большой, самой дорогой свадьбы, какой их соседи не видели много лет.

— О боже, — охнула Лора.

— Все это в прошлом. В последний момент я вильнул хвостом и сбежал, как самый последний трус. Просто понял, что в этом нет волшебства, что я не уверен в своем выборе. И из уважения к бедной девушке, которая мне очень нравилась, я не мог обречь ее на брак без любви.

— По-моему, ты поступил очень мужественно.

— Больше никто так не считал. Даже Ева рассердилась — правда, не столько из-за того, что я разорвал помолвку, сколько из-за новой шляпки, что она купила, да так ни разу и не надела.

— Но почему ты бросил работу? Тебе незачем было увольняться из-за того, что расстроилась помолвка.

— Пришлось. Дело в том, что старшим партнером в той компании, где я работал, был отец Джун. Как все сложно, да?

Лора не нашлась что ответить.

В Тременхир они вернулись к семи часам. Проезжая по вересковой пустоши и потом по вытянутой лесистой долине, что вела в деревню, они увидели, что на юге облака сгустились и переместились в глубь полуострова. После того как они целый день провели под солнцем северного побережья, туман стал для них сюрпризом. Городок растворился в мглистой пелене, поглотившей даже низкое вечернее солнце. Ветер с моря гнал клочья тумана прямо на них.

— Слава богу, что нас не было здесь целый день, — сказал Иван. — А то сидели бы в тумане, кутаясь в свитера, вместо того чтобы загорать на камнях.

— Значит, конец хорошей погоде, или солнце еще выглянет?

— Конечно, выглянет. Куда оно денется? Завтра, возможно, опять будет пекло. Это всего лишь морской туман.

Конечно, выглянет. Куда оно денется? Уверенность, с которой Ивэн произнес эти слова, вселила в Лору покой. Оптимизм — чудесная штука, а Ивэн — и это было одно из его самых привлекательных качеств, — казалось, источал оптимизм. Трудно было представить его унылым, а если он и падал духом, то ненадолго. Даже о своей неудачной помолвке и увольнении из компании он рассказывал с юмором, подшучивая над собой, — а ведь менее стойкого человека подобные неприятности могут ввергнуть в длительную депрессию.