Читать книгу "Следующий год в Гаване - Шанель Клитон"

– Нет. Я никакого отношения к этому не имею. – Я выдавливаю из себя улыбку и молюсь, чтобы он мне поверил. – Он просто мой друг. На самом деле правильнее сказать, что он друг моего друга. Ничего больше. Я не имею никакого отношения к мятежникам.

– Он что, твой молодой человек? – Его лицо краснеет и приобретает грозное выражение.

– Нет, п-правда, просто приятель. Нас почти ничего не связывает. – Мой голос дрожит, когда я называю его имя, когда я открываю тайну, которую так долго хранила. – У него есть друзья из университета, и их деятельность привлекла внимание Батисты. Он не сделал ничего плохого.

Мой отец внимательно изучает меня, и когда я уже решила, что надеяться не на что, он произносит со вздохом:

– Ты должна быть осторожной. Я знаю все, что происходит в этом доме. Я знаю об отношениях твоей сестры с этим молодым человеком по имени Альберто, я знаю про Беатрис… – Он замолкает. – Сейчас Батиста находится под большим давлением. Он надеялся, что народ будет доволен результатами выборов, но этого не произошло.

– Потому что люди знают, что их обманули, – бормочу я.

Взгляд отца становится жестким, и он рукой ударяет по столу.

– Не думай, что из-за того, что мы так живем, ты вне опасности и на тебя не распространяется внимание Батисты. Ты права. Он боится, а человек, который боится своего народа, становится очень опасным.

– Как ты можешь?

– Поддерживать его? Пожалуйста, избавь меня от своего юношеского максимализма и критики. Как, по-твоему, я могу обезопасить нашу семью? Не нужно приходить ко мне за помощью, а потом осуждать те действия, которые я предпринимаю, чтобы оказать эту помощь. Мятежники ненавидят злоупотребления властью, но кто сказал, что, если бы у них была возможность, они не повели бы себя так же, как Батиста.

Он снимает очки и потирает лицо. Он сидит, сгорбив плечи, словно устал и от этого разговора, и от Батисты, и от всей кубинской политики.

– Я сделаю несколько звонков, – говорит он после паузы, – но обещать ничего не могу. И если я сделаю это, ты тоже сделаешь одну вещь. Какие бы отношения ни связывали тебя с этим молодым человеком, ты их прекратишь. И немедленно. Мой долг – защищать твою мать, твоих сестер, и я не буду защищать тебя, если твои действия поставят под угрозу нашу семью. Ты больше никогда с ним не встретишься. Ты не сделаешь ничего, что может навлечь на нашу семью позор или гнев Батисты. Я понятно изъясняюсь? Если ты меня ослушаешься, то перестанешь быть моей дочерью.

Я откашливаюсь, пытаясь избавиться от застрявшего в горле кома из непролитых слез, страха, паники и стыда.

– Да, сэр.

Резким кивком головы он дает мне знак, что наш разговор окончен.

– Теперь можешь идти.

Мои ноги дрожат. Я иду к двери и мысленно повторяю одни и те же слова.

Пожалуйста, спаси его.

Глава 13

Марисоль

Анна заканчивает свой рассказ и наливает нам еще по чашке кофе. После выпитого эспрессо и услышанной истории я, наверное, сегодня не засну. Я надеялась, что у Анны найдутся ответы на мои вопросы, но, похоже, бабушка скрывала своего возлюбленного даже от самой близкой подруги. Все, что мне удалось узнать – что моя бабушка была влюблена в революционера, но им пришлось расстаться, когда Батиста бросил его в тюрьму. Был ли он освобожден?

– Мне очень жаль, но я не знаю, что с ним случилось, – говорит Анна. – Элиза как-то сказала мне, что один ее друг попал в беду. Когда, несколько недель спустя, я задала ей вопрос о нем, Элиза предпочла сменить тему разговора. Может быть, твои двоюродные бабушки что-то знают?

Если они действительно знают больше о прошлом моей бабушки, почему они до сих пор ничего мне не рассказали?

– Есть еще один человек, который мог бы тебе помочь, – добавляет Анна.

– Кто же это?

– Няня.

– Магда?

Моя бабушка и ее сестры всегда отзывались о ней с нежностью, но, принимая во внимание ее возраст, я и подумать не могла, что Магда до сих пор жива.

– Да. Сейчас ей девяносто четыре, но память у нее отменная. Она живет в Санта-Кларе со своей племянницей.

Меня переполняет волнение.

– А это далеко?

– Если ехать на машине, то несколько часов, в зависимости от дороги. Если хочешь, Луис может отвезти тебя в один из своих выходных дней.

– Вы можете связаться с ней? – спрашиваю я, стараясь не думать о возможности провести еще больше времени наедине с ее внуком. Ее женатым внуком.

– Еще рано – я могу позвонить ей сегодня вечером. Мы с ней давно не разговаривали, но я стараюсь время от времени справляться, как у нее дела. Я спрошу, готова ли она с тобой встретиться. Уверена, она с радостью согласится. Она любила твою бабушку и ее сестер как родных дочерей. Особенно Элизу.

Когда мы обсуждали эту поездку с Беатрис и Марией, у меня сложилось впечатление, что со временем они потеряли связь с Магдой. Я надеюсь, что старая няня сможет заполнить некоторые пробелы в истории моей бабушки.

– Спасибо. Я очень вам благодарна за все, что вы делаете, чтобы помочь мне.

– Разве может быть иначе? Элиза сделала бы для меня то же самое. И ее сестры тоже.

В ее голосе нет ни капли сомнения. Она абсолютно уверена в правоте своих слов, и я поражаюсь тому, как смогла дружба двух девушек выдержать разлуку длиной в шестьдесят лет. Неужели Анне никогда не приходила мысль о том, что бабушка ее бросила? Неужели она никогда не завидовала той свободе, которую бабушка обрела по ту сторону океана?

– Вам было тяжело видеть, как менялась Куба? – спрашиваю я.

Я с жадностью впитываю все, что она рассказывает мне о Кубе. Я выросла, слушая истории тех, кто после отъезда превратился в изгнанников, и я никогда не смотрела на произошедшие события с другого ракурса – с точки зрения тех, кто остался и чья жизнь протекала в условиях, сформированных под влиянием пришедшего к власти правительства с его политикой и идеологией.

– Да, – вздыхает она и делает глоток кофе. – История Кубы – это история непрекращающейся борьбы и раздоров. Когда мы были девочками, мы жили вдали от проблем, а до нас доходили новости, которые просачивались через закрытые двери наших домов. Батиста был жестоким президентом. Он любил сахарный бизнес, любил деньги, которые текли в страну из-за океана, но он не любил кубинский народ. Он хотел сохранить абсолютную власть, а народ протестовал против того, чтобы страной правил король.

– И все же …

Она грустно улыбается.

– Да, но тогда мы еще ничего не знали. Мы надеялись. Так надеялись! Не забывай, что, когда Фидель начинал свою деятельность, он заявлял о себе не как о коммунисте, а как о борце за перемены, в которых мы отчаянно нуждались. Он хотел принести свободу Кубе. Демократию. Честные выборы. Он должен был стать нашим будущим. Он обещал нам революцию, и он ее осуществил.