Читать книгу "Янычары в Османской империи. Государство и войны (XV - начало XVII в.) - Ирина Петросян"

Узнав о гибели Сулеймана и воцарении в Эдирне Мусы, Мехмед сразу же двинулся из Амасьи в Бурсу, где был принят ее населением как новый османский правитель. (Здесь он провозгласил себя новым османским беем.)141 Влиятельная часть населения Бурсы была настроена в его пользу еще при жизни Сулеймана142 Мехмеду удалось подчинить своей власти все азиатские владения Османского бейлика, до того признававшие власть Сулеймана. Договорившись через своего посла о помощи византийского императора, с опасением наблюдавшего за действиями воинственного Мусы, Мехмед выступил против брата, но, как было сказано выше, потерпел поражение. Однако это не заставило его отказаться от планов по овладению Эдирне. В 1412 г. Мехмед дважды вступал в схватку с Мусой и дважды терпел поражение, находя затем убежище у византийского императора143. Военные силы Мусы и Мехмеда явно были неравны. Янычарское войско и румелийская конница делали положение Мусы достаточно прочным. Однако вскоре в отношениях Мусы с румелийскими сипахи появилась трещина, которая сделала его более уязвимым перед братом. Не забыв об измене Сулейману военной верхушки Румелии, Муса заменил некоторых санбжакбеев своими слугами — кулами. Так, пост санджакбея получил глава азебов по прозванию Азеб-беги. Это было явным нарушением традиций и негласных прав румелийских сипахи, не терпевших в своей среде «чужаков». Подобные шаги Мусы вызывали неприязнь у турецкой военной верхушки Румелии. По какой-то неизвестной нам причине в темницу Дидимотики по приказу Мусы были брошены два пограничных бея Румелии — Юсуф-бей, предводитель сил акынджи в Северной Македонии, и Паша Йигит, пограничный бей Скопье. Бежав из тюрьмы, они возвратились в свои места и получили поддержку сербского деспота Стефана Лазаревича. Какая-то часть настроенных против Мусы румелийцев решила поддержать сына убитого Сулеймана — Орхана, которого византийцы переправили в Салоники, где ему должны были, по составленному плану, оказать помощь болярин-славянин Богдан и турецкие колонисты Македонии. Мусе удалось пленить Орхана, он приказал ослепить его и совершил карательный набег на Сербию, где близ Крушеваца в 1413 г. разбил войско сербского деспота при Вербнице144.

Из этих событий ясно, что хитроумные византийцы затеяли политическую игру с целью устранить воинственного османского правителя — Мусу, сменившего миролюбиво настроенного по отношению к грекам Сулеймана. Козырями в этой игре стали сын Баязида Мехмед и сын Сулеймана Орхан. Однако разыграть обе карты долго не удавалось. Муса имел сильное войско и сам был превосходным военным предводителем. Не зря он имел прозвание Муса Кесиджи (Муса Разящий).

Не смирившийся со своими поражениями Мехмед между тем настойчиво стремился к своей цели. Узнав о недовольстве части румелийских беев, он привлек на свою сторону Эвреноз-оглу Али-бея, получил военное подкрепление от своего тестя, владетеля анатолийского княжества Зулькадыр Насиреддин-бея, и с 30-тысячным войском, куда помимо конницы входила и пехота145, при помощи византийских судов переправился на европейский берег. В его армии находились и воины византийского императора146. Эвреноз-оглу Али-бей посоветовал Мехмеду направиться в Македонию, чтобы иметь возможность соединиться там с сербами, имевшими все основания ненавидеть Мусу147.

Высадившись на европейском берегу, Мехмед двинулся в сторону Сербии. Неподалеку от Филибе войска братьев едва не столкнулись друг с другом, однако Мехмед еще не был готов к сражению и обошел армию Мусы, удачно соединившись на Топлице с войском Стефана Лазаревича, македонского болярина Богдана и беями Румелии, перешедшими на сторону Мехмеда. Среди последних был и Паша Йигит, бежавший из тюрьмы в Дидимотике. Лишь после этого 10 июля 1413 г. Мехмед принял сражение на равнине близ деревни Чамурлу неподалеку от Самокова.

Муса, кроме румелийской конницы, имел в своем войске 7 тыс. янычар. Это были меткие стрелки из луков, принимавшие на себя, после азебов, первый удар конницы противника и способные нанести ей большой урон. Так было и на этот раз. Сам Муса сражался с большой храбростью, собственноручно порубив саблей множество врагов148. Однако, согласно сохранившемуся рассказу, был убит своими же собственными янычарами149. По другой версии, он бежал с поля боя, был настигнут погоней и задушен150.

Хронист Ашык-паша-заде, ссылаясь на рассказ раннего османского историка Яхши Факиха, сообщает о событиях так: Мехмед явился со своим войском в местечко Йорус (район Ускю-дара), где, дождавшись судов, предоставленных ему византийским императором, переправился на них на европейский берег и расположился у Инджекиза. Сюда же прибыл с отрядами румелийских сипахи Эвреноз-оглу Али-бей. Тогда же к Мехмеду перешел и Михаль-оглу Яхши-бей, представитель знатного рода румелийских сипахи. И тот и другой были авторитетными лидерами в среде военной верхушки, и их поддержка много значила для успеха дела Мехмеда. Брат Михаль-оглу Яхши-бея, Мехмед-бей, являлся бейлербеем Мусы и, как пишет Ашык-паша-заде, сам послал Яхши-бея в войско Мехмеда. Это обеспечивало интересы фамилии в случае победы любого из противников. На сторону Мехмеда перешли многие тимариоты Румелии — Мусе остались верными лишь силы акынджи и янычары, хотя ага янычарского корпуса предпочел переметнуться на сторону Мехмеда151.

Сражение возле Самокова, как уже указывалось, было проиграно Мусой. При этом, по сообщению Нешри, янычары сражались на его стороне до последнего, но не смогли повлиять на исход сражения152. Конница акынджи, сражавшаяся на стороне Мусы, в одиночку не была способна выигрывать крупные сражения, требовавшие известной тактической выучки. По существу, акынджи были мастерами внезапных набегов, ставящих своей целью разграбление вражеской территории. Сообщая о конце Мусы, Ашык-паша-заде пишет, что он бежал с поля боя в сопровождении своего раба по имени Терзи Саруджа. В одном месте лошадь османского бея, якобы споткнувшись, упала, а раб, сопровождавший своего хозяина, перебил ей сухожилия и доставил Мусу к Мехмеду. Рассказывая о смерти Мусы, Ашык-паша-заде опять прибегает к иносказательности, не одобряя братоубийства. Он пишет, что вечером в шатре Мехмеда состоялся совет, на котором обсуждалось сложившееся положение. Затем, не упоминая имени Мусы, хронист загадочно добавляет, что некто «в ту же ночь был отправлен к „дедам” в Бурсу»153. Читатель, впрочем, хорошо понимал, что речь идет о Мусе, который был убит, а его тело отправлено в Бурсу для захоронения в месте погребения его предков.

Чтобы подчеркнуть свое неприятие убийств внутри османской династии, Ашык-паша-заде заканчивает описание обстоятельств воцарения Мехмеда стихами:

Повелось так давно — брату брата губить, Мать, отца своего горем тем изводить.

Каин брата убил — с тех времен и пошло, И средь ханов затем то в обычай вошло.

Сулейманом, Мусой был погублен Иса, Брату брата губить — то обычай глупца154.

В междоусобной борьбе сыновей Баязида за власть янычары использовались каждым из претендентов. Янычары имелись у Исы, когда тот осаждал Бурсу. Янычарской корпус был в войске Сулеймана155. По наследству от него он перешел к Мусе. Конечно, янычары как пехотное подразделение являлись важным дополнением к конному войску. Но не только это было важным. Наличие янычар должно было указывать на высокий статус верховной власти, повышало авторитет правителя, позволяло ему иметь некоторую военную силу, независимую от сипахийского воинства, часто преследовавшего собственные интересы. Хотя и янычары, как это видно из рассказанных событий, не всегда являлись надежной опорой власти.