Читать книгу "Разыскивается миллионер без вредных привычек - Ирина Шайлина"

Дома, на спинке дивана висит костюм Никитки. Стиральная машина у меня имелась, правда, страшно глючащая. Времени свободного вагон, на улице дождь накрапывает. Костюм я постирала, погладила, повесила в шкаф. Вот вернётся Никитка из своей ссылки, я ему отдам. И папаша его тут вовсе не причём.

Утро было совсем холодным и промозглым. Пришлось натянуть и джинсы, и свитер, и даже тонкую ветровку. На велосипеде проехать и шанса не было — грязь после ночного дождя. Я вышла из дома, кроссовки немедленно испачкались. У соседского забора стояла почти лысая Глафира, заботливая накрытая попоной от холода. При виде меня она перестала жевать, проводила меня долгим печальным взглядом.

Пожалуй сегодня я впервые пожалела, что работаю на такой идиотской работе — дождь накрапывает, раннее утро, а мне гуляй. Собаки тоже были унылыми и вялыми. К стадиону вела арка из разросшихся деревьев, с которых капало на голову, кроссовки скользили по мокрой траве. Плюс один — так быстро мы ещё никогда не гуляли.

Дома меня ждал тест — снова отрицательный. Посмотрела вторую часть Гарри Поттера. День был дождливо бесконечным. Затеял уборку. Нашла трусы Егора. Хотела выбросить. В итоге постирала, высушила, сложила в шкаф. Затем сложила руки на коленях, не находя больше себе занятий.

Уснула далеко за полночь — все прислушивалась, а вдруг Егор придёт. Не пришёл. Холодные простыни казались отвратительно сырыми, я надела носки и спряталась под два одеяла. Вспомнила, какие у

Егора руки тёплые. Как тепло спать с ним рядышком… уютно. Подспудно я знала, что бы он не говорил, приду — впустит. Бабским нутром чувствовала. Однако не к месту проснувшаяся гордость удерживала меня дома, в холодной одинокой постели. Уснула я далеко за полночь под шум моросящего до жестяной черепице дождя.

Сон мне снился престранный. Словно я сижу в зале суда. Я… за решёткой. Судят меня. На мне форма арестантская, полосатая такая, как в американских мультиках, с номером на нашивке.

— Гражданка Анастасия Нечаева, — раздался голос судьи, — Обвиняется в воровстве спермы, с целью незаконной беременности.

— Я не Нечаева! — почему-то меня занимает именно то, что фамилия у меня по мужу, хотя я девичью после развода вернула. — И беременность у меня законная! Будет!

— Этот гражданин, — указывает судья на Егора, — Свидетельствует о том, что вы украли у него пятьдесят миллилитров семенной жидкости, при помощи которой смогли оплодотвориться пятью эмбрионами!

— Но господин судья, — возражаю я. — Всё тесты были отрицательными!

И внезапно чувствую шевеление в животе. Такое же примерно, как у Глафиры было. Опускаю взгляд вниз. Живот, совсем недавно плоский, начинает стремительно разбухать. Вот ему уже тесно в полосатой рубашке, ткань натягивается, трещат, отлетая, пуговицы. Живот, упругий и круглый, растёт просто на глазах. По нему пробегают полосы растяжек, выворачивается пупок, я вижу синие, туго натянутые вены под тонкой кожей. А живот все растёт, я задыхаюсь от его тяжести. Мне кажется, я слышу хруст ломаемых рёбер. По животу волнами проходят движения того, что внутри. Мой предел пройден. Трещала разрываясь ткань, а сейчас порвётся кожа. Я нахожу взглядом Егора. Он невозмутим. На нем отличный костюм, белоснежная рубашка, дорогие запонки, галстук идеально подобран. Ботинки так начищены, что в них отражаются лампочки. Он смотрит на меня, глаза обычно такие мягкие, тёплые, обдают холодом. Он так спокоен, а я… я лопаюсь.

И просыпаюсь с криком. Кладу ладонь на живот — совсем пустой. Плоский. И даже рада этому. Пульс зашкаливает, а по крыше все также равнодушно стучит дождь.

Воскресенье было днем икс. Сегодня у меня должны были начаться месячные. С утра я была словно на иголках — тест был отрицательным. Я гнала от себя дурные мысли, убеждала себя, что сон просто следствие моих тревог. Звонила мама, от визита к ним я отказалась. Звонила Таня, звала прогуляться в городе. Я отказалась. Ждала долбаных, ненавистных месячных и боялась, что они начнутся. Несколько раз сорвалась, запас тестов начал иссякать. К вечеру у меня было несколько бессердечных пластиковых палочек, на каждой чёткая одна полоска. Месячные не начались утром. Днем. Вечером. Ночью. Не пришли они и утром понедельника. Полосок на тесте не прибавилось тоже.

Дождик все продолжал моросить. В моих кроссовках было сыро, пальцы ног мерзли. На выезде из деревни рядом со мной притормозила машина дядь Вани, и до большой Покровки он меня подвез.

— Как там родители? — спросил он вдруг. — Волнуются?

Я поняла, что он тоже считает меня неразумным дитем, которому блажь в голову ударила. Что родилась с серебряной ложкой во рту, пороху не нюхала, нищеты не видела. Как у Христа за пазухой жила. И тут, вдруг как с цепи сорвалась. Сижу в деревне, в холодном сыром доме, панически пытаюсь поймать овуляцию за хвост, совсем не думаю о будущем… Мне казалось, что он смотрит на меня осуждающе. Все меня осуждают. Я чувствовала, что сейчас просто позорно расплачусь.

— Всё хорошо, — отозвалась я, радуясь, что между деревнями столь малое расстояние, и мне можно выходить. — Спасибо.



Ещё я вдруг осознала, что устала. Маршировать между Покровками, выгуливать собак, выглядывать, не увижу ли мельком идеального мужчину, от которого так хотела родить ребёнка. Мечтать о ребенке тоже устала. Вообще все посыпалось, словно так тщательно возводимый карточный домик случайно задели рукой.

Уволиться? Смешно даже, мне достаточно просто предупредить всех своих хозяев, что я не приду, не по трудовой же работаю… А потом что? К родителям? К Стасику? Интересно, куда он делся, зачем приезжал?

Собак я выгуляла в самом унылом состоянии. Они моё настроение чувствовали, вели себя смирно, а Роджер даже не делал попыток обнюхать мою задницу. Потом зашла к Таньке.

— Помирились твои?

— Да разве мне расскажут? Сидим здесь с Тотошкой, словно на пороховой бочке, не знаем, что день завтрашний готовит. Правда, Тотош?

Ребёнок оторвался от созерцания своей каши и важно кивнул головой — дескать, все он понимает.

— А у меня месячных нет, — сообщила я.

Танька выронила апельсин, он ярким мячиком прокатился по полу и выкатился в прихожую. На меня посмотрела круглыми глазами.

— Беременна?

— Да хрен его знает. Тесты отрицательные.

Через полчаса Танька убедила меня, что мне нужно ехать к моему врачу. Заставила позвонить и записаться. Вот прям на сегодня же, и все равно, сколько это будет стоить. Ей то хорошо, у неё работа есть. А у меня одни собаки, триста рублей с носа. Я вздохнула, и записалась, так как понимала, что лучше знать ответ, чем изводиться. Запись была на час дня, я успела вернуться домой, вяло пообедать, даже сделала попытку нанести макияж — не хотелось распугивать людей своим унынием.

Клиника была частной, именно сюда я пошла сразу, как только узнала о своей проблеме. Отзывы у клиники были отличные. Стольким женщинам они помогли родить! Я надеялась, что и мне помогут. Но теперь надежды этой осталось разве только самую капельку.