Читать книгу "Зеркальные числа - Тимур Максютов"

Милена отхлебывала свой чай маленькими глоточками и думала – как же все хорошо, гладко идет, как фирма и обещала. А были сомнения, конечно были, много они чего с другими «декабристками» в сеточке обсуждали – и «на самом ли деле сохраняются документальные свидетельства благополучного прибытия» и «что именно брать с собой» и «принцип самосогласованности Новикова – противоречит ли он теории временной неопределенности Сюэ» и «тошнит ли в темпоральной капсуле» и «стоит ли убирать лазером все волосы с тела, или это может вызвать ненужные вопросы».

Про настоящих декабристов и декабристок Милена из школы помнила мало – засели в памяти чьи-то грустные глаза с карандашного портрета, странная фамилия Муравьев-Апостол, строчки Пушкина про обломки самовластья – ну и общая идея оставить все, что у тебя есть и поехать за любимым в Сибирь, «убирать снег – весь? – да!», хотя это, кажется, было уже про другое.

Оттуда, наверное, слово «декабристка» и вытащили, когда стало понятно, что вперед в прошлое – дорога в один конец, что назад в будущее по той же струне никому не вернуться, а следовательно ценность у технологии может быть почти исключительно коммерческая. Сначала подавалась идея как «неоромантизм» – всегда были и будут люди, для которых прекрасный идеал остался в прошлом, которые «поздно родились». Слишком поздно, чтобы биться на мечах, слишком поздно, чтобы пожить среди могикан, слишком поздно, чтобы стать пиратом и удирать по волнам от английского боевого фрегата, задыхаясь от адреналина и пушечного дыма. И вдруг прошлое распахнулось и невозможное стало достижимым, хотя и дорого достижимым, очень-очень дорого. Первой покинула наше время вдова-миллионерша Юстина Джонс, как оказалось, всю жизнь мечтавшая пожить в наполеоновскую эпоху и к тому же влюбленная в самого Бонапарта. Много было споров, интервью, прямого эфира, таблоиды с ума сходили. Конечно, и до того были добровольцы, и было компании «Рекорридо дель Темпо», что показать и чем рекламироваться – письма, дневники, старинные газетные вырезки, причем самые внушительные, конечно, с «было», извлеченным из капсул темпорального стазиса, и «стало» – широко всем известный портрет дамы в бонапартовском дворце, оказавшейся Юстиной – с тяжелыми кудрями, складками шелкового халата и редкого безобразия левреткой под мышкой.

Конечно же, большинству желающих переселение в прошлое не по карману. Если у тебя здесь, в настоящем, все хорошо, богато и благополучно – от чего тебе бежать-то? И «Рекорридо» для собственной рекламы и поддержания общественного интереса проводит ежегодные лотереи – но тут уже вместо денег надо душой расплатиться, имея романтическую мотивацию, тайную влюбленность в известного исторического персонажа (не менее ста лет покойного для исключения возможных парадоксов). Тут-то соискательницами, конечно, были в основном женщины от двадцати до сорока пяти. Мужчин в лотерее «декабристок» всего процента три, Милена статистику смотрела. Практичные они существа, особенно в последние пару веков, когда кровь всех больших войн ушла в землю, взойдя щедрой порослью телевышек, башен связи и двумя могучими пуповинами орбитальных лифтов. Им трудно влюбиться в грезу, в мечту, в человека, жившего много веков назад. Причем настолько влюбиться, чтобы отринуть все удобства и достижения двадцать второго века и безвозвратно ринуться по временной струне в мерцающем ореоле экзотической материи. Мужчины лучше на Марс полетят яблони сажать, хотя оттуда тоже не возвращаются, колонист – это так же навсегда, как и декабрист.

Зато у тех есть коллектив, связь с оставшимися на Земле, работа, кино, игры и сколько угодно горячей воды, – вздохнула Милена. Она не понимала, насколько будет тосковать по стим-душу, гидромассажной ванне… да и просто по ванне – горячей, полной до краев, а не такой, куда плеснули два ведра еле теплой воды. Но выбор сделан, и он того стоил – вот он, ее мечта, ее любовь, великий русский поэт Дмитрий Сергеевич Батышев. Живой, веселый, пьяный, рыжий и невыносимо прекрасный. Любимый до дрожи с того самого дня, как его стихи в школе проходили и Милена, не догадываясь, что ее ждет, взяла со скучной школьной полки книгу в невзрачной серой обложке. Перекинула на потолок спальни, свет выключила, легла на мягкий ковер и приготовилась заучивать скукотищу. А взамен – провалилась в Батышева, как под тонкий лед.

Когда Милена готовила речь для тиви после того, как выиграла свою мечту в ежегодной лотерее фирмы «Рекорридо дель Темпо», она собиралась сказать так: «Стихи – это концентрат языка. Под вулканическим давлением таланта автора становятся они алмазами среди угля, хоть и состоят из того же элемента – слов. Но углем топят, а алмазами сверкают и режут. Стихи великого русского поэта Батышева рассекли мое сердце, и оно не станет целым, пока я не смогу посмотреть в его глаза, услышать его голос, сказать ему, что он для меня значит…» Но перед самым выступлением послушала речь Оливио Медины, пуэрториканца, влюбленного в Байрона, выигравшего лотерею в прошлом году. Сказал он примерно то же самое, и Милена разволновалась, начала срочно речь переписывать, результате мычала перед камерами, как дура, благодарила маму-папу и господа бога… От стыдного воспоминания щеки вспыхнули.

Хотя кому-то она тогда понравилась, даже были планы про нее и Батышева делать очередной сезон теленовеллы «Моя декабристка». Ассистент продюсера ей звонил из Калифорнии. Прилетал в Таганрог. Писал. Приносил кофе. Улыбался. Зубы у него были крупноватые, улыбка застенчивая, глаза добрые. Но Милене-то что, у нее-то один Батышев был всегда. Поэзия – штрихкод, который большинство людей считывает одинаково. Прочитал яркое стихотворение – и будто за полминуты пережил огромную страсть, или горе, или испытал томление от философских глубин бытия. Катарсис. Так вот – такого катарсиса, как от стихов Батышева, Милена ни от чего другого не испытывала, ни один любовник и в подметки не годился. Секс-то и возбуждение у нас у всех в голове, а снаружи – только кнопки и контактные платы.

Батышев замыкал контуры Милены напрямую, обходя задворки плоти. Что ей был какой-то смешной американец с большим носом? Тем более что проект похерили – Батышев был охарактеризован как «нишевый русский поэт средней известности», «даже не Пушкин». Милена – как «заурядная провинц. девушка рабоч. класса (акушерка) обычн. внешности и привычек, может привлечь среднестат. зрителя при условии полн. переработки персонажа (уверенность в себе + большая грудь)». Это она подсмотрела, когда носатый Джастин в туалет выходил, а смарт свой на столе оставил – он у него был дорогой, Эппл-Платина. Обиделась. Продюсеров послала всех, и американских и наших.

Они не сильно расстроились – следующий сезон «Декабристки» вышел про наследницу спутниковой сети Марию Джамаль, которая два года боролась со своей любовью к Джеку Лондону. Но ей-то не надо было ждать лотереи, у таких, как она, денег и так на все хватает по высшему разряду. Отбелили смуглую кожу под стандарт времени и места, поставили произношение – и гуд лак. Она еще, зараза везучая, роста была совсем маленького и щуплая, как доска. Большой багаж получилось взять, включая портативный золотоискатель – весит тот килограмма три, но, конечно, открывает большие перспективы в период золотой лихорадки…

Вот Милене ужиматься пришлось – страшно вспомнить. «Рекорридо дель Темпо» отправляет капсулы максимальным весом 61 кг 546 г. То есть меньше можно, больше – нет. И это должен быть ты сам плюс все, что ты с собой забираешь на всю – хочется надеяться – долгую и безбедную жизнь в прошлом. Конечно, такие как эта Джамаль, собственным весом в пятьдесят кило, могут и оборудования набрать, и одежды на все случаи, и оружия, еще и на килограмм бриллиантов каких-нибудь веса останется.