Читать книгу "Филип К. Дик. Жизнь и Всевышние вторжения - Лоуренс Сутин"

«Око…» явился первым романом Фила, в котором успешно представлена владевшая им тема: «Что есть Реальность?» Его подход к этой теме в начале 1955 года, когда он стремительно, за две недели написал «Око…», был крайне сложным в философском отношении. Он усвоил аргумент Юма[97], что мы не можем проверить и подтвердить причинно-следственную связь («то, что В следует из А, не доказывает, что А является причиной В»), демонстрацию епископом Беркли[98] того, что существование физической реальности не может быть объективно установлено (все мы обладаем только чувственными впечатлениями, которые представляются нам реальностью) и различение Кантом[99] ноумена (непознаваемая в целом реальность) и феномена (то есть априорных категорий, таких как пространство и время, которые накладываются на реальность благодаря работе человеческого мозга). У Юнга он позаимствовал теорию проекции: содержание нашей души накладывает сильный отпечаток на наше восприятие. Как coup de grace[100], изучение Филом ведической и буддийской философии привело его к тому, что он стал очарован идеей майи: истинная реальность скрыта покровом от непросветленного человеческого сознания. Мы создаем иллюзорные миры в соответствии с нашими страхами и желаниями. И ничуть не удивляет, что оригинальным названием «Ока…», которое должно было подчеркнуть нелинейную структуру тех самых миров, было With Opened Mind.

В «Оке…» также присутствуют сильно обозначенные политические темы, взятые из личного опыта Фила, связанного с надзором со стороны ФБР. Роман начинается с того, что Джека Гамильтона выгоняют с работы в оборонной области за якобы коммунистические пристрастия его жены Марши. МакФейф, агент-маккартист, который следит за Маршей, одновременно является другом Гамильтона. В конце романа выясняется, что Марша невинна, в то время как МакФейф оказывается скрытым коммунистом, чьи прописные истины вызывают такое же презрение, что и «охота на ведьм» Сенатора. Гамильтон прекращает заниматься разработкой вооружений и вместе со своим темнокожим сотрудником Биллом Лоусом создает компанию по сборке Hi-Fi стереосистем. Заключительная сцена, в которой Лоус кричит: «Чего мы ждем? Давай работать!» – в то время была для Фила «идеей фикс». Один или несколько персонажей, решающих впрячься в работу, чтобы сделать общество правильней (или лучше), появляются в финале романов «Время собираться», «Голоса с улицы», «Солнечная лотерея», «Мир, который построил Джонс» и «Человек, который умел шутить».

В основе необходимости перемен таится опасность: вещи не таковы, какими кажутся, но те, кто обладает властью, не желают задаваться вопросами. Фил переживал и одновременно гордился своей репутацией радикала в рамках научной фантастики пятидесятых годов. В исповедальном духе «Экзегезы» (около 1979 г.) он так определяет свою творческую установку в пятидесятые годы: «Может быть, я и не состоял в КП [коммунистической партии], но базовый марксистский социологический взгляд на капитализм, как явление негативное, я считал правильным».

Шкафы были наполнены пылящимися томами с подобным содержанием. Что мог сделать Фил, так это состряпать из них фантастический триллер с альтернативными вселенными. Мастер слогана Уоллхейм без затруднения рекламировал «Око…»: «Миры внутри миров!», «В ловушке безумной вселенной!» И эти рекламные лозунги были справедливы.

Произошел взрыв на беватроне[101] в Бельмонте. Восемь человек (включая Джека, Маршу и МакФейфа) прошли через протонный лучевой дефлектор. Один за другим они начали выходить из своего состояния замутненного сознания, проходя через миры религиозного фанатизма, бесполого пуританства, психопатической паранойи и через болтовню о линии коммунистической партии. Эти миры порождаются их собственной психикой: если кто-то возрождался, то он или она могли проецировать реалии на остальных. (Но как это происходит? Это небольшое псевдонаучное препятствие, допустимое в фантастике.) В неопубликованном «Прологе» Фил говорит, что у каждого из восьми человек – свой роман, чтобы подчеркнуть также и субъективность читательского опыта.

Когда у ветерана войны Артура Сильвестра возникает вселенная религиозного фанатизма, Гамильтон и МакФейф отыскивают священника, который брызгает святой водой на зонтик, и это позволяет им совершить полет по птолемеевой Солнечной системе. Перед их взором предстают кузницы Ада, а затем обширное голубое пространство Небес:

Это было не озеро. Это был глаз. И этот глаз смотрел на него и на МакФейфа!

Он не знал, Чей это глаз.

МакФейф завопил. Его лицо почернело; его дыхание сделалось хриплым. […]

Глаз сосредоточил свой взгляд на зонтике; с резким, отрывистым хлопком зонтик загорелся. Тут же его горящие остатки, ручка и два трясущихся мужчины рухнули вниз, как камни.

Что мог А. А. Уин возразить против всего этого? Фанатичная вселенная Сильвестра, в которой инженеры работают над проблемой «поддержания постоянного запаса незапятнанной благодати для всех крупных населенных пунктов», – это просто могло бы разозлить «Американский Легион»[102] и христиан-фундаменталистов. Так что Уин настаивал на том, чтобы Бога Сильвестра («Тетраграмматона»[103]) не называли, а «бабистский»[104] культ назывался мусульманским по происхождению – сколько возмущенных исламских читателей фантастики может быть?

Оглядываясь назад, Фил считал «Око…» притчей, в духе теней Платона на стенах пещеры: указывает нам путь от майи к признанию, приводя нас если не к истине, то к самому факту нашего невежества: