Читать книгу "Рогора. Пламя войны - Даниил Калинин"

Одновременно ко мне прибыло первое пополнение в триста ополченцев, которых мы тут же начали демонстративно учить пикинерскому строю, выбрав для этого относительно ровную площадку, лежащую примерно посередине между тремя лагерями. Пусть лехи смотрят – баланс сил меняется…

Бергарский счел необходимым среагировать на изменение ситуации: следующей же ночью его лагерь покинуло полторы тысячи ландскнехтов и вся конница, торхи двинулись в арьергарде. Несмотря на все старания моих разведчиков, многочисленные дозоры степняков блокировали все попытки проследить путь герцога, но общее направление движения было и так понятно – «Медвежий угол».

Создалась благоприятная ситуация для разгрома вражеского войска по частям. Я уже был готов отдать приказ о подготовке к ночному штурму, но… Что-то подсказало мне, что незамеченными нам не прорваться, а противостоящие нам силы врага равны моему отряду количественно и наверняка превосходят качественно. Так что я лишь отправил голубя Луцику, да продолжил ждать поступления пополнений и активно обучать уже подошедших.

Так прошло еще два дня, причем на второй поспел еще один отряд, уже в шесть сотен бойцов. Лехи все прекрасно видели, а я не только не скрывал, но и всячески демонстрировал собственное усиление, подталкивая противника к необдуманным шагам… Так что сейчас могу со спокойной душой стоять у входа в шатер и слушать музыку дождя, предавшись сладостным воспоминаниям о семье – все, что было в моих силах, уже сделано. Кроме того, сердце греет радостная новость. Отец прислал гонца с известием, что оправляется от ран и поздравил меня с победой над торхами.

Глава 7

Воеводство Рудоса. Лагерь бригады принца-консорта

Болека Вос, пушкарь

Проклятый дождь лил как из ведра всю ночь и стал затихать перед самым рассветом. Дрянная погода, особенно для нас – все время приходится проверять, не попадает ли предательская влага на укрытую деревянным козырьком пушку, бережно укутанную добрым куском кожи. Хорошо хоть людей хватает, и Алойзы разбил нас по парам, заставив каждую дежурить не всю ночь, а лишь ее треть.

Так что и я и Вислав, несмотря на «собачью вахту», чувствуем себя вполне бодро, хотя проклятая влага и пропитала насквозь наши жупаны, проникнув под плащи. Но сырой холод уж точно не способствует сладким грезам и предательскому сну на посту.

Мне-то еще что: пушка уперлась в самую стенку укрытия, так что всего и делов время от времени стряхивать с кожаного чехла воду да выгребать промокшую землю из-под лафета. Ну и прикрывать ее от дождя собственным телом с внешней стороны укрытия… А вот Вислав должен бесконечно поддерживать раскаленным фитиль, а это вам не хухры-мухры! Ему все время приходится поддерживать едва тлеющий костер, который, с одной стороны, не должен выдать нашей позиции, а с другой, иметь достаточный жар, чтобы раскалить орудийный фитиль! И это притом, что у открытого огня, разведенного в небольшой ямке, нет никакого достойного укрытия, кроме как прикрывающей нас от противника земляной стенки. Да, непросто ему приходится, ой как непросто… Но ничего. Когда солнце полностью взойдет, наша смена закончится, и тогда…

– Эй, пушкари!!!

Не очень громкий, но отчетливый возглас снизу заставил меня подпрыгнуть на месте – до того это было неожиданно! Но пока я пытался сообразить, откуда он прозвучал и что от нас хотят, нас вновь не слишком терпеливо побеспокоили:

– Вы там что, уснули, что ли, стервецы?! Сейчас поднимемся, без ушей останетесь!

Справа от меня раздался недовольный ропот Вислава:

– Это кто там такой храбрый? Поднимайтесь, сейчас…

– Сейчас ты обделаешься со страха, дурень! Я страж из секрета: фрязи скрытно покинули лагерь и будут здесь через пять минут!

– Что?!

Я даже не понял, кто это изумленно воскликнул – Вислав, я или мы одновременно. Но дальше затараторил уже я:

– Надо трубить тревогу!

– Не горячись, малый, лагерь уже поднимают. Но если дадим фрязям подойти поближе, то и ударим точнее. Вы, главное, не зевайте.

– Откуда идут?

– Раскрой глаза, умник! От лагеря!

Вислав засопел, обидевшись из-за резкого и насмешливого ответа стража, но, напряженно всмотревшись в серую хмарь, я и сам уже рассмотрел какое-то движение со стороны лехов. Не медля более ни минуты, я бросил товарищу:

– Иди поднимай Алойзы и парней, фитиль опусти в угли. Я послежу.

Единственная на нашем равелине пушка заранее приготовлена к бою: нужное количество пороха вымерено и засыпано в ствол, закрыто соломенным пыжом. Картечь в плетеной корзине также забита прибойником, осталось лишь засыпать порох в затравочное отверстие да, наведя пушку на противника, воспламенить его фитилем.

Сердце бешено колотится, в висках бьют молоты: несмотря на то что я добросовестно проверял орудие на всем протяжении дежурства, возник необоснованный, но оттого не менее жуткий страх, что порох отсырел и не воспламенится. Аж мороз по коже.

Размотав кожу (благо дождь наконец-то прекратился!) и вытащив из ствола очень плотный и тугой пыж, что должен был предохранить жерло пушки от влаги, я с облегчением выдохнул: ствол сухой.

– Готов?!

Подбежавший командир оценил ситуацию в одно мгновение. Жилистый и крепкий, чуть долговязый блондин с выгоревшими бровями и красным морщинистым лицом, Алойзы в недавнем прошлом был всего лишь мастером-литейщиком, одним из старших учеников легендарного Браслава. Последний в свое время стал единственным из всех литейщиков колоколов, кто сумел добиться правильных пропорций меди и олова при изготовлении первого орудия для барона Когорда. А сегодня старший в нашей артели стал командиром орудийной прислуги.

– Воцлав, Бруг! Тащите ядра и бомбы! Вислав, контролируй фитиль, он должен быть раскален! Алурт, Вик, на вас порох! Поживее, земляное племя, зададим лехам жару!

– Так там же фрязи! – Вислав, как всегда, не удержался и вставил свои пять крон.

– Да хоть заурская новая пехота! Накрутим им хвосты!

Веселая злость и азарт командира быстро передаются подчиненным. Все члены нашей команды, в недавнем прошлом бывшей крепко спаянным цеховым братством, быстро и споро выполняют свои задачи, словно не покидали родной мастерской. Только теперь мы работаем не мехами, не с восковыми и глиняными заготовками орудия, не с расплавленной сталью – сейчас в наших руках готовая к бою пушка, результат нашего труда. Оружие, несущее смерть врагу и спасение нашим соратникам.

– Болека, ты готов?

Когда-то ярко-синие, а теперь уже несколько выцветшие, серые глаза наставника и командира внимательно на меня смотрят. Да, мы все мастера, и все мы способны пользоваться прицелом-угломером италайского мастера Николы, все мы практически точно способны отмерить нужное количество пороха для стрельбы на требуемое расстояние. Но даже с самой безупречной выверкой прицела не добиться той точности, что дает пушкарю природный талант. Та самая чуйка, что позволяет ему навести орудие точно в цель, слушая лишь самого себя. И такой талант во всей нашей команде есть лишь у меня.