Читать книгу "Билет на ковер-вертолет - Дарья Донцова"

— Думал, там твои фотки, интересные,хотел просто посмотреть. Слышь, доча…

— Ничего не желаю слышать, —буркнула я, решив обратиться в «Рамблер».

— Злая ты!

— Знаю.

— Грубая!!

— Ага.

— Нехорошая!!!

— Вся в тебя, — усмехнуласья. — Яблочко от яблони. Вот только в тюрьме не сидела, потому что чужое нетырила. Сделай одолжение, оставь меня! в покое.

— Че, теперь дуться до Нового годастанешь? — с отчаянием воскликнул папенька. — Лады, не буду большекреветки варить.

Мне стало грустно. Ну какой смысл растолковыватьпапеньке его ошибки? Все равно не поймет. С таким же успехом можно пытатьсяобучить медведя игре на арфе.

— Все в порядке, просто устала, —сказала я.

— Давай чайку принесу?

— Нет, спасибо.

— А может, макарончики сварить? Твоилюбимые итальянские гнезда «Макфа»? Я и соус могу к ним сделать. Грибной!Макарончики с соусом — просто пальчики оближешь!

— В другой раз — обязательно!

— Кофейку сварганю?

— Нет!!!

— Ну что ж ты так орешь.

— Отстань!!! Уйди!!! Не мешай!!! —затопала я ногами.

— Ладно, доча, покедова, — тихоответил папенька, — коли понадоблюсь, на кухне сижу.

Мне стало стыдно.

— Извини, что-то у меня головаразболелась.

— Это у тебя от голода. Давай я тебевсе-таки макарончики сварю с соусом.

— Ну, хорошо, уговорил.

Буквально через пятнадцать минут мы сидели сЛенинидом на кухне и ели итальянские гнезда «Мак-фа» с грибным соусом — одно измоих любимых блюд, которое мог приготовить даже папенька.

— Понимаешь, — решила я загладитьсвою вину перед Ленинидом, — там на одном снимке кусок вывески виден.Можно прочесть только «…олодок».

— И че?

— Хочу найти полное название места.Снимок старый, информации в компе нет.

— А зачем тебе? — проявил интереспапенька.

— Нужен адрес, — туманно ответила я.

— Так я подскажу! — радостновоскликнул Ленинид. — Пельменная «Холодок» в Марьиной Роще.

Глава 16

Сказать, что я удивилась, это не объяснитьничего.

— Откуда знаешь? — вылетел из грудивопль. — Сведения точные?

Папашка встал из-за стола, перешел в гостиную,плюхнулся в кресло, скрестил ноги и, навесив налицо выражение философскойзадумчивости, протянул:

— Жизнь моя, доча, — роман. Воттолько времени нет описать ее в деталях. Может, попозже, когда уж не сумеюболее людям радость своим талантом великого актера приносить, тогда и сяду застол, расскажу молодому поколению, тем, кто не страдал так, как я, неиспытывал…

— Короче, — рявкнула я, —отчего уверен, что на фото пельменная «Холодок» в Марьиной Роще?

Папенька сначала обиженно поджал губы, потомпокачал головой:

— Экая ты…

— ..грубая и неласковая. Знаю. Быстроотвечай на вопрос.

— Так на карточку поглядел, — началобъяснять Ленинид. — Чем дольше зырил, тем сильнее удивлялся: во, еще жив«Холодок»! Иль снимочек старый? Теперь цветные делают, а он черно-белый.Посмотри на угол дома… Там доска памятная, верно?

Я сбегала за фотографией, уставилась на нее,напрягая зрение.

— Ну… табличка какая-то вроде…

— Не, доча, тама написано: «В этом домежил видный деятель искусства В. Тараканов».

— Тараканов?

— Ага, — заулыбался папенька. —Я все шастал мимо и думал: «Может, отец мой?» У меня-то детство горькое было,родителей не знал, в приюте рос. Никто меня, как тебя, не баловал…

Я скосила глаза к окну. Людям свойственноневерно оценивать события даже годовалой давности, а уж то, что происходилодесять, двадцать, тридцать лет назад, и вовсе покрывается толстым слоем пылизабвения. Интересно, Ленинид и впрямь считает, что жизнь крохотной Вилки,девочки, воспитываемой алкоголичкой-мачехой, текла счастливо? Хотя не все было такплохо во времена моего детства, Раиса по-своему любила падчерицу и дажепыталась в меру возможностей радовать ребенка нехитрыми подарками[6].Но у нас сегодня не вечер воспоминаний. Что там еще папенька вещает?

— Будь тот деятель не Тараканов, —мирно журчал Ленинид, — я б и не запомнил. Прусь, бывалыча, к Прыщу,налечу глазами на табличку, и так горько делается. Эх, кабы знал папаша, чтоего сыночек голодает, холодает…

— Твое отчество Иванович, —напомнила я.

— И че? В приюте придумали, — нерастерялся папанька. — Нет, теперь точно знаю: В. Тараканов, деятельискусства, отцом мне приходится, иначе откуда у меня великий талант актера?

Тут мое терпение кончилось, я стукнула кулакомпо столу и велела:

— Говори внятно, без дури! Что запельменная «Холодок»?

Ленинид крякнул и завел рассказ. Приводить тутполностью его речь нет резона, поэтому вычленю главное.

Надеюсь, помните, что папашка большую частьжизни… как бы это помягче выразиться… являлся «лицом, которое посягало на чужуюсобственность с целью получения наживы». Меня немного смущает в даннойформулировке слово «лицо», потому что Ленинид воровал руками, убегал ногами,прятал чужие кошельки на груди… Не одно «лицо» участвовало в безобразии,остальное тело тоже старалось. В общем, папенька «работал» банальным вором, перне только бумажники, но и вещи. А потом ехал в Марьину Рощу, в пельменную«Холодок». Многие уголовники знали: там, в углу, за маленьким столиком сидитмужик неопределенного возраста, с малоэстетичной кликухой Прыщ. Думается, впаспорте у него стояло иное имя, но папашка знал скупщика краденого лишь по«погонялу».

Прыщ был редкостным скупердяем: за часы,стоившие двадцать рублей, он давал один целковый. Но Лениниду было некудадеваться, иных каналов сбыта «заработанного» папенька не имел, приходилосьбрать предлагаемый мерзким Прыщом «гонорар» и уходить.