Читать книгу "История Франции. Средние века. От Гуго Капета до Жанны д`Арк - Жорж Дюби"

Поэтому я вас призываю, вернее, Всевышний вас призывает, бедных и богатых, отправляйтесь… Те, кто погибнут в пути или в сражении, получат отпущение грехов. Пусть те, кто под внушением сил зла бились друг против друга, обратят отныне свое оружие против нечестивцев».

Урбан II возвращался к замыслу Григория VII. За 20 лет до описываемых событий папский престол намеревался ответить на призыв о помощи, исходивший от императора Византии, которому угрожали турки. Надо было воспользоваться этим случаем, чтобы подготовить примирение с Греческой Церковью, а может быть, и ее подчинение римской власти. Все же принятое в 1095 году решение вписывалось в идеологию мира Божия. Имелось в виду умирить внутри народа Божия воинственность людей с оружием, обратить ее вовне, против врагов Христа, чтобы раздвинуть пределы Его Царствия, помочь угнетенным христианам, защитить паломников. Меч, вложенный в руки людей второго сословия, отныне должен быть обращен только против зла. Каким образом militia-воинство, пыл которого пытались укротить с помощью перемирий и мира Божия, могло показать большую верность своему истинному предназначению? Естественно тем, что оно соберется на священную войну под знаком креста, символа победы. К тому же подобная война уже велась на протяжении более чем полувека. Под предводительством государей Юга рыцари из королевства Франции, королевств Аквитании и Каталонии, а также из более отдаленных мест — Бургундии, Шампани — привыкли сражаться с мусульманами на дорогах, ведущих к монастырю Сен-Жак-де-Компостель, поддерживая усилия королей Арагона, королей Кастилии по вытеснению ислама. В 1063 году папа Александр II обещал отпустить грехи тем, кто отправится в путь для участия в богоугодном деле. Обещание принесло плоды. В следующем году граф Пуатье смог собрать большую конную рать, повести ее в Арагон, взять Барбастро. Трофеи были бессчетными. В 1073 году в поход отправился один из северных сеньоров, Эбл, граф Руси, шурин короля Арагона. Окруженный многочисленным воинством, он, по словам Сугерия, сам походил на короля. Семью годами позднее новую экспедицию предпринял герцог бургундцев, оказавшийся менее удачливым.

Повсюду рассказывали о том, какую выгоду приносили походы в Испанию. Сражения там шли в благодатных землях, щедрых на удовольствия; рискуя жизнью, можно было спасти душу. Есть ли для рыцаря более приятный способ принести покаяние? В Испании папство захватило руководство этими сражениями: оно давало благословение отрядам, оно обещало их участникам духовное вознаграждение, оно распространяло на них такое же покровительство, какое должно было обеспечивать беднякам и безоружным паломникам. Как и эти пилигримы, «воинство Христово» ставилось под защиту Господа. На Клермонском соборе одновременно с мироохранительными учреждениями были кодифицированы каноны священной войны. Однако цель предлагалась другая: Иерусалим, Гроб Господень.

Это святое место завораживало сильнее, нежели гробница Св. Петра, нежели гробница Св. Иакова Компостельского. Какой благочестивый христианин не желал бы посетить его, пройти своими ногами путь, который прошел Христос, и умереть там, поблизости от Иосафатовой долины, где усопшие первыми восстанут из гробниц, когда наступит обещанное Воскресение! Странники приходили в Святую Землю редко, ибо путь к ней был сопряжен со многими опасностями, требовал большого самоотречения, готовности вынести многие тяготы, притеснения со стороны неверных. Однако в 1000 году количество паломников умножилось. В опасный путь отправились граф анжевенцев Фульк, нормандцев Роберт, попрощавшись с родными так, как это делают на смертном одре. Потрясения, которые в последующие годы переживал Ближний Восток, сделали паломничества еще более опасными. Но в то же время предметом более пристального внимания становится Новый Завет, текст канонических книг Евангелия, повествующих о жизни Спасителя.

Такое внимание было обусловлено общим подъемом культуры, первыми шагами движения, которое вело к тому, что христианство постепенно переставало ограничиваться областью магического, литургиями, поклонениями и начинало опираться на реальности жизни. Иерусалим, Вифания, Голгофа все более входили в сознание людей. Наконец, в сохранившихся элементах триумфальной эсхатологии еще жил великий мираж, надежда увидеть однажды, как все человечество устремится к местам Страстей Господних, Воскресения и Вознесения, как все оно соберется, расположится в порядке, установленном монархической властью, которая стала полностью духовной, ради последнего, искупительного переселения в канун

Страшного Суда. Папа заменил — собой императора. Папа должен был подать знак к походу. И он сделал это. В первые месяцы 1096 года понтифик прибыл в Анже, затем в Тур. Эти города стали крайними точками в его наступлении на державу Капетингов. В монастыре Сен-Мартен, аббатом которого являлся Филипп I (как и его предшественники), Урбан II приказал торжественно короновать себя и вручил графу Анжуйскому орден Золотой Розы, привязав графа к себе этим великолепным даром. Из Тура папа обратился к архиепископам королевского края, владыкам Реймсскому и Сансскому, с посланиями, в которых порицал прелатов, не порвавших отношения с отлученным сюзереном. Урбан II возвратился на юг через Бордо, Тулузу, Ним. Какое же воздействие оказало такое путешествие на эволюцию властных сил?

Не будем упускать из вида то, что эта поездка состоялась в момент, когда ускорились темпы развития. Достижения в области культуры нагляднее всего свидетельствуют о подъеме жизненных сил. Примером может служить быстрый прогресс архитектурно-строительной техники. Как раз во время проезда Урбана II через Клюни мастера, работавшие в большой монастырской церкви, пришли к выводу о том, что есть возможность заменить сводами первоначально задуманную опорно-балочную конструкцию ее перекрытия. Этот общий подъем объясняет тот неожиданней, ошеломительный отклик, который получил в королевстве Франции призыв к походу в Иерусалим.

Призыв не был обращен к королю; отлучение лишало его права участвовать в предприятии. Король смирился. Его сыну исполнилось 14 лет. Достигнув совершеннолетия, он мог бы пойти в поход. Но мальчик являлся единственным законным сыном короля, его наследником по рождению, рискованно было подвергать его опасности. Все же среди старших в роду нашелся один подходящий — брат Филиппа, Гуго Вермандуаский. Он принял знак паломничества — на его одежды нашили крест. Таким образом, дом Капетингов был представлен одним из его вождей. Папа отнюдь не обращался только лишь к северной Галлии. Урбану II и его советникам экспедиция представлялась папской. Поэтому они ожидали, что основную часть войска и военачальников, которые его поведут, предоставят провинции южной Галлии, уже два десятилетия находившиеся в руках папы и его легатов. В соответствии с разделением общества на две части и в духе самой чистой традиции христианской империи этому войску следовало иметь двух предводителей, одного — епископа, а другого — графа. Папу должен был представлять видный руководитель — Адемар де Монтей, епископ Пюи, а светскую власть — граф Тулузский Раймунд де Сен-Жиль. Старый франкский край охватил поразительный порыв, он оказался столь мощным и столь продолжительным, что словом «франк» стали называть всех пилигримов в Святую Землю, пока был жив дух крестовых походов. «Деяние Господа через Франков» — так называется повествование бенедиктинца Гвиберта Ножанского о первом походе.