Читать книгу "Хтонь. Человек с чужим лицом - Руслан Ерофеев"

А местные «черти» между тем придумали себе новое развлечение. В облупленный эмалированный тазик, в котором вся камера стирала белье, уселся один чертила без штанов. Воды ему подлили так, что из нее выглядывал на поверхность только здоровенный, набухший от долгого воздержания набалдашник. Шнырь сбегал к параше и минуту спустя принес двумя пальчиками тощего усатого таракана. Насекомое посадили на островок Набухшей Шишки, и оно панически заметалось по небольшому бугорку суши, но так и не отважилось с него уплыть. Судя по блаженной морде сидевшего в тазу зэка, он был близок к пику наслаждения. Казарин сплюнул и отвернулся, чтобы не видеть извержение вулкана на красном острове.

За колючкой играли карлики — прозрачные, с бритыми наголо, как у всех здесь, черепами, испещренными болячками и пятнами зеленки, будто проказой. Дети зоны. Рожденные здесь, они никогда не знали свободы. Приплод тех исчадий ада в женском облике, которых советская власть не решилась выпускать на волю даже после родов. Бесполые карлики, похожие на малолетних узников концлагеря, монотонно твердили безжизненными голосами:

Стояли звери Около двери. Они кричали, Их не пускали. В них стреляли, Они умирали. Но нашлись те, кто их пожалели, Кто открыл зверям эти двери. Их встретили песни и звонкий смех. А звери вошли и убили всех…

* * *

На утренней проверке Рэмбо был зол как черт.

— Вот это уже перебор, — свистящим шепотом жаловался он Артему, пока оба они стояли в раскорячку лицом к стене в числе других зэков. — Ох, и пойдем мы все под молотки![32] Не думал, что так все обернется. Но теперь уже поздно, назад пути нет…

Затем сидельцев Артемовой камеры пинками выгнали на плац. Там, на морозе, уже толпилось чуть ли не все подневольное население тюрьмы.

— Шапки долой, сучье племя! — раздался повелительный оклик со стороны серой кучки шинелей, согревавших объемистые телеса высшего тюремного начальства.

Над толпой зэков пронеслось глухое ворчание — не каждый день их обзывали суками. Но вслед за тем инстинкт повиновения забитых людей сработал, и разномастные ушанки полетели на снег. Артем не поверил своим глазам: на лбах многих зэков жирно чернели какие-то надписи.

— Что это? — шепотом спросил он у стоявшего по правую руку Рэмбо.

— Бунт! — коротко ответил тот.

Казарин скосил глаза налево, где важно переминался с ноги на ногу Гладкий в накинутой поверх халата щегольской дубленке. Его лисий малахай почтительно, словно оруженосец — шлем сюзерена, держал один из шестерок. Лоб у Гладкого очень не подходил к его кличке: высоченный, собранный в гармошку и с множеством мелких хитрозавитых морщин. Наверное, на таком лбу очень неудобно было делать наколку. Но мастер попался искусный и со своей задачей справился на все сто. На волнистом лбу авторитета отчетливо читалась надпись, выведенная словно по трафарету:

«РАБ АНДРОПОВА»

Затем Артем смог рассмотреть, что и у других зэков на лобешниках красовались наколки точно такого же содержания.

— Странный какой-то бунт, — прошептал он. — Все равно что написать на стене сортира «КПСС — говно!» И риска никакого, и душу отвел, и чувствуешь себя борцом с режимом.

— А ты, поди, лучше всех тут знаешь, как надо по-настоящему бунтовать! — презрительно прошипел слева Гладкий. — Чего такие, как ты, могут-то? Сцапают врачиху в медпункте, приставят ей к горлу пику, из гвоздя замастыренную, и давай права качать у начальства! Сами тем временем врачихины сиськи облапают, накончают себе в труханы, потом все колеса в медпункте сожрут — и давай требования выдвигать: мильё рублей, мешок ханки да борт на Луну. Тьфу!

— Через три дня проверка из Москвы приезжает, — пояснил справа Рэмбо. — А тут две трети зэков — «рабы Андропова». Смекаешь, сколько погон полетит в парашу?

И по тому, как ехидно ухмыльнулся приятель, Казарин понял, что это и его рук дело.

Глава 26

Рабы — не мы?

Казарин узнаёт, почему «БОГ» находится не в храме, а «СЛОН» — не в зоопарке, для чего катают пластмассовые шарики во рту, и находит приключений на свой зад, причем с перспективой их скорого и увлекательного продолжения.

— По части наколок «зона» вообще крайне изобретательна. — Рэмбо выплюнул изо рта на ладонь горсть маленьких пластмассовых шариков, омерзительное предназначение которых Казарину уже было известно, и теперь вещал, удобно устроившись на шконке. — Например, рабочим петухам, которые оказывают интим-услуги за деньги, накалывают глаза на ягодицах и родинку над губой. А уж надписей всяких — не перечесть! Видал я у бывалых людей наколки на веках — «Не буди». Или на ногах — «Они устали». Слова на теле обычно имеют значение, непонятное непосвященным. «БОСС» — «был осужден Советским Союзом». «БОГ» — «буду опять грабить». «СЛОН» — смерть легавым от ножа. Вообще, про значения наколок можно исследование написать в десятки томов.

У Артема не имелось никаких оснований не верить искусному кольщику, который, по слухам, набивал «звезды крутого» самому Гладкому ржавыми иголками за хлебушек и махру. Казарин однажды видел Рэмбо за работой. Он связал две сапожные иглы суровой ниткой и наносил рисунок на кожу заказчика, окуная их в сажу от пережженного каблука, разведенную мочой.

— Однажды приходит ко мне чушок и говорит: «Наколи мне карту города Жданова вокруг члена!» — хохотнул «афганец». — Я, конечно, сразу выгнал его поджопниками, я в таких местах мужикам наколки не делаю принципиально. Из бессвязных выкриков чушка я понял, что в Жданове живет шикса, которая его то ли сдала ментам, то ли изменила ему с кем-то. Поэтому, мол, он хочет «поиметь» этот город таким способом…

Пластиковые шарики, сработанные из рукоятки зубной щетки, которые мастеровитый Рэмбо несколько дней подряд шлифовал во рту до полной гладкости, он отсыпал кому-то из зэков, за что получил небольшой сверточек с табаком. Арестанты меж тем скрутили из ведомственной газеты Минюста «На пути к исправлению» длиннющий факел и ловко кипятили на нем водицу для дурманящего чифиря. Вообще-то делать такое в камере было строго запрещено, как и многое другое. Но сегодня был не тот случай. Бунт набирал силу. Зэки почти в открытую пили спирт и глотали таблетки, взятые в медсанчасти. Точили пики из ложек, похваляясь насадить на них тюремное начальство. Утром группа совсем отбитых уголовников захватила склад, на котором хранились трехлитровые банки с соком. Его литрами выливали в стиральные машины в прачечной, минут десять взбалтывали с сахаром и дрожжами, которые также обнаружились в складских помещениях. После получившегося коктейля рецидивисты опьянели и заснули, поэтому вертухаям удалось взять их тепленькими. Но бунт не угас. Кто-то из зэков умудрился выкрасть из-под носа начальника колонии его любимого кота. Его запихнули в валенок, чтобы перепуганная животина не царапалась, и долго, смачно сношались с ним всем бараком. Даже когда кот уже сдох.