Читать книгу "Ничего не возьму с собой - Алла Полянская"

На матери отлично сшитое платье и норковый полушубок. Аня вздыхает: мать Игоря всю жизнь тянется за ее матерью, перенимая манеры и повадки. Они выросли в этом старом доме, учились в одном классе, но Аниной матери гораздо больше повезло с родителями и мужем. Они были нужны друг другу, две подруги — в школе дополняли друг друга, помогая с уроками по предметам, которые давались одной и не давались другой, во взрослой жизни — по очереди занимались с детьми, а еще Анина мать отдавала матери Игоря разные вещи, которые уже не собиралась носить. И всегда что-то привозила для нее из своих поездок.

Они даже внешне были похожи, не говоря уже о том, как они были похожи внутренне — обе достаточно эгоистичные и зацикленные на себе, обе озабочены лишь внешними приличиями. При этом их дети выросли совершенно разными: Игорь страдал социофобией, как и его сестра Влада. Аня же, наоборот, была открытой, дружелюбной и всегда готовой к диалогу, с абсолютно любым человеком. Не получая в семье тепла, она искала его во внешнем мире, но и отдавала так же.

В отличие от Аниного отца, вечно занятого на работе или разъезжающего по миру, отец Игоря был обычным наемным служащим — менеджер среднего звена. Он не мог позволить себе никаких излишеств, но он любил своих детей и дорожил семьей. Но как-то так вышло, что из-за его занятости ни Игорь, ни его сестра Влада понятия об этом не имели. И сейчас Аня смотрела на стоящих у гроба Игоря людей и думала о том, что по-настоящему скорбит о нем, наверное, только отец.

Сама Аня заняла место позади прощающихся. Она совсем уж было решила не приходить, потому что категорически не хотела видеть Игоря таким. Там, в этом ящике, который скоро заколотят, опустят под землю и зароют. И смысла во всем этом нет, потому что самого Игоря в этом ящике точно нет, есть только поврежденное тело, которое не смогло удержать в себе Игоря. Или то, что делало это тело собственно имеющим индивидуальность объектом. А теперь это просто кучка гниющей органики.

Аня вдруг подумала: а что, если все не так, как все предполагают? Что, если искорка сознания все-таки остается и вот сейчас внутри этого тела, наряженного в нелепый костюм, исходит криком ужаса Игорь? А никто его не слышит? И он все будет осознавать: и то, что его вскрывали, и то, что его сейчас выставили на всеобщее обозрение, и то, что он внутри разлагающегося куска плоти, и тем более — когда его зароют, и…

Она даже головой тряхнула, отгоняя от себя эти мысли. Слишком мрачно!

Но, если не думать об этом, остается другое: кто-то убил Игоря, и убийца, возможно, сейчас в толпе прощающихся. Собственно, ради этого Аня и пришла на церемонию прощания. В том их последнем телефонном разговоре Игорь сказал, что кое-кого видел, кого не должно было быть в магазине. Но что он хотел сказать? В магазин может прийти абсолютно любой человек, и нельзя сказать, что он не должен быть здесь.

А значит, Игорь имел в виду кого-то, кому не было места именно на складе.

Аня чувствует руку Никиты на своем плече. Она безмерно благодарна ему за то, что он пошел с ней, в то время как у него самого тяжелая ситуация и надо быть рядом с матерью. Аня вдруг поймала себя на мысли, что смотрит на своих родителей, как на посторонних людей. Она больше не принадлежит им, да она и нужна-то им никогда не была. А вот Игорю она была очень нужна, и Никите сейчас тоже.

«Я не вернусь домой. — Аня закрывает глаза, ощущая только руку Никиты. — Ни за что! Пусть живут как хотят, а я… Ну, пока у Никиты поживу, если он позовет. А нет, так квартиру себе сниму. Деньги в принципе есть, и хоромы мне не нужны, все равно прихожу только ночевать».

Она вдруг осознала, что с этим домом и с этими людьми ее связывал только Игорь, которого она с самого детства привыкла поддерживать и защищать. Игорь, который не понимал окружающий его мир и очень сложно заводил какие-то социальные связи.

«Они обе по сей день живут так, словно нас у них нет. И мать Игоря сейчас ведет себя так, как вела бы себя моя мать, если бы вдруг я умерла. — Аня смотрит на гладкое лицо матери и думает о том, что она понятия не имеет, что за человек ее мать. — А мы-то с Игорем привыкли, что мы есть друг у друга. А теперь…»

Теперь начинается какая-то совсем другая жизнь.

Проблема смерти как раз в том и заключается, что у оставшихся меняется жизнь. Меняется всегда, но не всегда в лучшую сторону…

Нет, если кто-то взялся заботиться о дальней родственнице, из жалости или из корысти, то понятно, что смерть такого человека для принимающей стороны означает освобождение от тягостных обязательств. Но если уходит близкий, то жизнь меняется у всех без исключения членов семьи. Например, что-то нужно решать с оставшимся пожилым родителем, у которого полностью меняется жизненный уклад и эмоциональное состояние. С уходом близкого все оставшиеся испытывают стресс и скорбь, при этом понимая необратимость самой смерти и новые обстоятельства, связанные с тем, что жизнь семьи нужно перекроить заново.

Для Ани смерть Игоря означает, что в родительском доме ей больше нечего делать — она там никому не нужна.

Аня оглядывается и среди провожающих видит полицейского, одного из тех, кто приходил вместе с Виктором. Аня не помнит его имени и поспешно отводит взгляд. Она не хочет, чтобы полицейский понял, что она его заметила, потому что, если он вдруг попробует с ней заговорить… В общем, она сейчас не настроена ни на какие разговоры.

Толпа приходит в движение. Видимо, начинается прощание. Аня старается не смотреть ни на мать, ни на тело в гробу, она только чувствует, как Никита осторожно поддерживает ее за локоть. Лицо Игоря загримировали, и почти не видно глубоких рубцов, оставшихся от прыщей, и Аня думает, что Игорь сейчас был бы доволен, раз уж он очень комплексовал из-за этих отметин.

Но дело в том, что этому телу уже все равно, а Игорь теперь непонятно где. А может, и нигде. Кто это может знать точно?

— Ань…

Это Влада, сестра Игоря. Очень некрасивая, что сильно огорчало ее мать, с такими же рубцами на щеках. Влада всегда старалась быть как можно более незаметной, и в какой-то момент ей удалось превратиться в невидимку.

Аня остановилась, понимая, что только нечто очень важное могло заставить Владу заговорить с ней.

Но ничего важного Ане сейчас обсуждать не хотелось. И из-за полицейского, который пришел посмотреть, кто с кем общается, а главное — из-за матери, которая решительным шагом идет в ее сторону, и Аня точно знает, что та собирается сказать. Слушать бред о неподобающей одежде и неправильном выражении скорби Аня не хочет категорически.

— Ань, я… мне кое-что надо тебе сказать.

— Давай в машине поговорим. — Аня умоляюще посмотрела на Никиту: — Можно?

Никита удивлен — она спрашивает разрешения!

— Конечно, давайте только уйдем отсюда. — Никита жестом пригласил Владу следовать за ними. — Тем более в машине тепло.

— Я… это, ненадолго.

Мать приближалась, элегантно лавируя между надгробиями, и Аня вдруг ощутила приступ паники.