Читать книгу "Застигнутые революцией. Живые голоса очевидцев - Хелен Раппапорт"

Упорствуя до последнего, сэр Джордж Бьюкенен, выглядевший безупречно, как никогда, с «высоким прямым воротником и высоким строгим лицом» этим утром вновь направился пешком в теперь уже несуществующее Министерство иностранных дел России, намереваясь сделать «прощальный визит месье Покровскому», который пока еще не был арестован{362}. Его сотрудники умоляли его отказаться от этой затеи: между двумя враждовавшими сторонами Павловского полка на Миллионной улице, сразу же за британским посольством, шла перестрелка. Леди Джорджина застала своего мужа, надевавшего пальто в прихожей, «словно непослушного маленького мальчика, пойманного за проказой». Она попыталась уговорить его взять машину, но сэр Джордж был непреклонен: «Я должен много ходить». С этими словами он взял свои перчатки и трость и (поистине в духе британского бульдога) «в своей меховой шапке набекрень, видом которой он всегда поражал всех», отправился прочь. Уже много позже его дочь Мэриэл обнаружила, что ее отец пересек Суворовскую площадь и направился вниз по Миллионной улице; «прохожие передавали друг другу, что вниз по улице идет британский посол, и… солдаты, все как один, опускали свои винтовки и почтительно стояли в ожидании, пока высокая седовласая фигура проходила мимо них, а затем возобновляли стрельбу друг по другу с прежним энтузиазмом»{363}.

Честер Свиннертон и его коллеги из Петроградского филиала Государственного муниципального банка Нью-Йорка с удивлением наблюдали, как сэр Джордж прошел мимо банка «в окружении восхищенной толпы, большинство из которой было до зубов вооружено, кланяясь и улыбаясь, как если бы он находился в это время при дворе»{364}. Бьюкенен нашел Покровского одного в своем министерстве, без электричества и телеграфной связи. Когда он возвращался вместе с Морисом Палеологом, также посетившим министерство, их на Дворцовой набережной приветствовала группа студентов. Она настояла на том, чтобы Морису Палеологу был предоставлен броневик, доставивший его до французского посольства. Во время поездки шумный студент увещевал посла: «Отдайте должное русской революции! Теперь флаг России – это красный флаг. Окажите ему почтение от имени Франции!»{365}

Игнорируя свой утренний опыт, сэр Джордж вновь рискнул во второй половине дня с тем же непоколебимым хладнокровием в сопровождении начальника своей канцелярии Генри Джеймса Брюса нанести визит русскому дипломату Сергею Сазонову[54] в гостинице на Невском проспекте (позже он признавался в своих воспоминаниях, что «треск пулемета не самый приятный аккомпанемент»). Эта прогулка весьма напугала Генри Джеймса Брюса, который по возвращении в посольство сообщил, что «Старик» «отказался возвращаться назад или взять охрану и оставался совершенно спокойным, смеясь и болтая, как будто не происходило ничего необычного»{366}.

В посольстве США Дэвид Фрэнсис, опасаясь за безопасность своих сотрудников, приказал поднять над зданием звездно-полосатый флаг. Непрекращавшаяся стрельба и частые визиты разных посетителей, интересовавшихся, что это за здание и нельзя ли войти и осмотреть его, настораживали посла. Другие посольства также подняли свои флаги, в то время как в консульстве США в здании компании «Зингер» на Невском проспекте его, наоборот, спустили – с учетом крайне напряженной ситуации из-за стрельбы с крыши этого здания. Консул, Норт Уиншип, подготовил наиболее ценные архивы для немедленной эвакуации и доложил, что консульство находится под постоянной угрозой нападения. Консул, «немец по национальности, был под подозрением с самого начала войны, и все считали компанию «Зингер» немецкой корпорацией». Ему неоднократно приходилось защищать герб США – американского орла – на крыше здания, который толпа порывалась сбросить, посчитав германским гербом{367}.

В тот день иностранцам в гостинице «Астория» на Исаакиевской площади пришлось пережить крайне опасный инцидент. В последние полгода, после того как «Асторию» реквизировали «в качестве роскошной штаб-квартиры для старших офицеров», эту вторую по величине и самую современную гостиницу в Петрограде в народе стали называть «Военной гостиницей»{368}. В каждом номере проживали либо офицеры союзных стран – французы, румыны, сербы, англичане и итальянцы, – либо российские офицеры, приехавшие с фронта в отпуск, причем многие размещались вместе со своими семьями. В гостинице проживали также некоторые иностранные журналисты (например, американцы Флоренс Харпер и Дональд Томпсон){369}.

В те дни все опасались нападения на гостиницу. Британский военно-морской атташе Оливер Локер Лэмпсон настойчиво рекомендовал проживавшим в ней избегать вестибюля, чтобы не стать жертвой случайных выстрелов с улицы, и приказал офицерам союзных стран занять цокольный этаж. Ему было доложено о том, что в гостинице укрылся агент Протопопова и что восставшие «неизбежно придут сюда искать его». Он так же хорошо понимал затруднительное положение российских офицеров: «Если правительство победит и здесь окажутся правительственные силы, то их могут расстрелять за то, что они не оказывали содействия властям; если же победят восставшие и доберутся до нас, то они будут расстреляны за то, что не присоединились к ним». В конце концов было решено перевести всех офицеров союзных стран наверх, а российских – вниз. Как и ожидалось, около четырех часов утра в гостиницу прибыла делегация солдат и гражданских лиц, которая потребовала, чтобы проживавшие здесь русские офицеры присоединились к революции. После заверений этих офицеров, «что они находятся в отпуске, что иностранные граждане будут соблюдать нейтралитет и что никто не начнет стрелять из здания», делегатов удалось уговорить разойтись{370}.

Однако спустя четыре часа ситуация резко обострилась – на Исаакиевской площади собрались провести военный парад. В девять часов утра сотрудник Международного комитета Юношеской христианской ассоциации Эдвард Хилд направлялся в свой офис, когда на углу улицы Гоголя он увидел «выстроившиеся колонны солдат, которых криками приветствовали собравшиеся на площади»; реяли красные флаги, играл оркестр, было «замечательное зрелище». Войска стояли в готовности напротив «Астории», когда «вдруг раздалась оглушительная очередь, все стремительно побежали с тротуаров и с площади», и Эдвард Хилд тоже бросился в безопасное место{371}. Из расположенного по соседству офисного здания он наблюдал с шестого этажа, как некоторые солдаты залегли перед собором, ведя огонь по пулемету на крыше «Астории». Локер Лэмпсон видел из гостиницы, как солдаты безнадежно пытались укрыться в снегу, «и то один, то другой внезапно переставали двигаться и оставались лежать, распростершись черными силуэтами на белом снегу, пока вся площадь не опустела, за исключением этих мертвых тел»{372}.