Читать книгу "Огненная дева - Дженнифер МакМахон"

Там были знакомые очертания носа и подбородка, спутанные волосы и даже намек на ресницы… но это был ее призрачный вариант. Пустая оболочка.

Некко подумала об этом, когда смотрела на тень своего отца, стоявшего на пороге мастерской.

– Что случилось? – спросил он и вошел внутрь.

Что же произошло потом? Некко пытается вспомнить и не может. Ее бедная треснувшая голова болит все сильнее.

Некко засовывает бумаги обратно в конверт, кладет его на сиденье рядом с собой и трет затылок, ощущая борозду от шрама, скрытую под волосами.

– Так куда же мы направляемся? – спрашивает Пруденс с переднего сиденья.

– Здесь поверните налево, – говорит Некко.

– Разве эта дорога куда-то ведет? – с сомнением спрашивает Тео.

– Эта дорога ведет на фабрику Дженсена, – поясняет Пруденс. – Но, полагаю, она в плохом состоянии. Фабрика закрыта уже более пятидесяти лет. Ты там спрятала ранец? – Она поворачивается и с беспокойством смотрит на Некко, как будто это ненадежное место для хранения драгоценных витаминов.

– Просто поезжайте туда, – говорит Некко. – Когда подъедете к зданию, остановитесь перед ним.

Дорога действительно в скверном состоянии и местами совершенно размыта. Они петляют и подпрыгивают на выбоинах. Пруденс ведет большой автомобиль по лабиринту ям и промоин, но постепенно дорога выравнивается. Впереди появляется старая кирпичная фабрика – неуклюжее четырехэтажное чудище, растянутое вдоль берега реки. Высокие стрельчатые окна разбиты, раскрошенные дымовые трубы тянутся к небу. На кирпичной стене просматриваются выцветшие очертания надписи «СУКОННАЯ ФАБРИКА ДЖЕНСЕНА».

– Остановите машину, – говорит Некко. – Мне нужно, чтобы вы вдвоем подождали здесь. Не ходите за мной. Просто ждите; я вернусь через пятнадцать минут.

Они должны думать, будто она спрятала ранец в пустом здании. Отсюда они не увидят черный ход Зимнего Дома.

– Откуда нам знать, что ты вообще вернешься? – спрашивает миссис Смолл.

– Я вернусь, – обещает Некко.

Вернется ли? Чем она обязана этим людям? Да, они помогли ей и даже спасли ее, но не потому ли, что им обеим нужно кое-что получить от нее? Она уверена, что это единственная причина, удерживающая цирковую даму от стремления побыстрее избавиться от нее.

Но Некко выполнит свою часть сделки. Они отвезли ее в кегельбан. Некко вернет им ранец, и на этом все закончится. Когда они расстанутся, она обдумает свой следующий ход.

– Она вернется, потому что оставит здесь свой рюкзак и конверт с бумагами из камеры хранения.

– Ни за что, – возражает Некко. – Если ты думаешь, что я…

– Послушай, – перебивает Тео. – Либо ты оставишь в залог свои вещи, либо я пойду с тобой. Только так, и никак иначе.

– Хорошая идея, – соглашается Пруденс и удовлетворенно кивает.

Некко ненадолго задумывается. Она не хочет поставить под угрозу безопасность Зимнего Дома. Она не может показать кому-то еще, где находится вход. Даже приезжать с ними сюда, так близко, было глупо и опасно. Она уверена, что ее мать не одобрила бы такой поступок, и почти слышит ее голос: «Что ты делаешь, Некко? Разве я этому учила тебя?»

– Хорошо, – соглашается Некко после короткой заминки. У них нет причин уезжать отсюда вместе с ее бумагами. Некко находится в выигрышном положении: у нее есть то, что нужно им обеим. Но они все равно должны следовать правилам.

– Только что бы ни случилось, вы останетесь здесь, в машине. – Она открывает рюкзак Гермеса и достает металлический фонарик. – Что бы ни случилось.

– Заметано, – говорит Тео. – Теперь передай мне рюкзак.

Некко подчиняется, и Тео кладет рюкзак на колени.

– Рюкзак останется закрытым, – предупреждает Некко. – Если вы покопаетесь внутри, я узнаю об этом, и тогда наша сделка не состоится. Ты не получишь ни ранец, ни деньги. – Она поворачивается к Пруденс. – А вы не получите таблетки.

Тео согласно кивает. Некко открывает дверь и выскакивает наружу. Она оглядывается по сторонам, убеждается в том, что вокруг пусто, и бежит к боковой двери, уже много лет как сломанной. Оказавшись там, Некко проникает в пыльное, прохладное здание. Хотя фабрика давно закрыта, там по-прежнему пахнет машинным маслом и отсыревшим сукном. Некко почти ощущает мерный гул ткацких станков. Кирпичные стены и деревянный потолок когда-то были выкрашены белой краской, но сейчас они грязно-серые и покрыты граффити. Остатки старых станков лежат рядами – мрачные механизмы размером с фортепиано из дерева и железа, с зубчатыми шестернями и колесами; на некоторых сохранились сгнившие нити.

Некко никогда не задерживалась здесь, зная о том, что сюда часто приходят подростки, чтобы выпить в компании и покуролесить. Они слышали истории о фабричном призраке, маленькой девочке, которая когда-то работала на фабрике и погибла, затянутая в машину для раскройки ткани, когда ей еще не было двенадцати лет. Они говорили, что если прийти поздно ночью и позвать ее, то она может ответить. Что в определенные вечера можно слышать грохот работающих станков и голос призрачной девочки, ищущей свою отрезанную руку.

Некко не верит в призраков. Но она верит в опасность.

Двигаясь как можно тише, она медлит у останков ткацкого станка и прислушивается. Вдалеке, где-то на другом краю здания, слышатся отдаленные шорохи. Вероятно, это крысы, растаскивающие останки сэндвичей с подростковой вечеринки. Откуда-то с верхнего этажа доносится звук, похожий на стрекот сверчка.

Некко крадется по полуразрушенному зданию, стараясь отделаться от ощущения, что она не одна, и выбирается наружу через выбитое окно на другой стороне. Она возвращает клинок в ножны и бежит вдоль кустов на обочине заросшей дороги, пока не приближается к замаскированному люку, обозначающему начало черного хода в Зимний Дом.

Убедившись, что Тео не последовала за ней, Некко наклоняется, нащупывает ручку и поднимает люк. Потом опускается на старую металлическую лестницу и закрывает за собой тайную дверь.

Влажный, прохладный воздух успокаивает и помогает чувствовать себя как дома. Некко включает фонарик и направляется по тоннелю к двери Зимнего дома, которая закрыта точно так же, как она оставила ее рано утром.

Но как только Некко открывает дверь, сразу становится ясно: что-то не в порядке. Она осматривает комнату и видит, что аккуратно заправленная кровать разворочена, а одеяла и подушки валяются на полу. Тарелки, кастрюли и сковородки, расставленные в самодельном буфете, тоже разбросаны по полу.

Некко ощущает знакомый сладковатый запах. Трубочный табак, любимый сорт ее отца. Этот запах возвращает образ прошлого: темный силуэт отца стоит в дверном проеме мастерской. Папа прибежал, потому что Некко звала его. Потому что аппарат, стоявший на верстаке под брезентом, вдруг заговорил.

«Я слышала голос», – сказала она ему.