Читать книгу "Под парусом в одиночку вокруг света. Первое одиночное, безостановочное, кругосветное плавание на парусной яхте - Робин Нокс-Джонстон"

Подняв грот и бизань, я оставил паруса провисшими и занялся стакселем. Suhaili легла на левый галс, я перешел на корму и натянул паруса. Постепенно набирая скорость, мы направились к скалам. Я перебросил руль, при этом налег на него всем телом. Пройдя над якорем, мы поволокли его за собой. Втаскивать его на борт, не было времени, для этого надо было дождаться следующего разворота. Все закончилось благополучно, мы вышли из бухты. Я поднял стаксель и якорь на борт.

Все это время Anna Dee оставалась на месте, готовая придти на помощь в случае надобности. Видя, что с нами все в порядке, Лоренс тоже поднял якорь, догнав нас, он поплыл рядом. Набрав ход, я решил, что негоже опять останавливаться и перебросил на борт Anna Dee мой законченный дневник, несколько писем и карты для Брюса.

Какое-то время мы плыли вместе, затем Лоренс и Джон, пожелав мне «Bon voyage», повернули в порт. Я с сожалением провожал их взглядом. Мне казалось, за то короткое время, в течение которого нам довелось общаться, я хорошо узнал их. Я надеюсь, что судьба еще приведет меня в Отаго. Хотелось бы половить с ними лангустов.

Четвертый этап. От Отаго до мыса Горн

21 ноября 1968 года – 8 января 1969 года (160–209 дни плавания)

Следующие девять дней я не притрагивался к дневнику. Прежде всего, я чувствовал переутомление. Если я не правил лодкой, то спал, стараясь избавиться от напряжения и переживаний, полученных в Новой Зеландии. Немного придя в себя, я попытался распутать чудовищно спутанный клубок перлиня и каната плавучего якоря. На эту работу у меня ушло три дня, причем дважды мне пришлось спускать перлинь – дул штормовой ветер, который лишь усложнял мне жизнь. Обычно, распутывая канат, ищешь конец, с которого и начинаешь дело. В данном случае конца не было, а расправить спутанный клубок не получалось, так как на палубе для этого не было места. Длина перлиня составляла 720 футов, якорный конец был длиной 80 футов, к этому надо прибавить и 100-футовый буйреп. Все это плотно переплелось в непонятном мне экстазе.

Мой опыт работы с плавучими якорями ограничен данным конкретным случаем, а буйреп я вообще больше никогда не собираюсь использовать. Он нужен для того, чтобы подправлять действующий наподобие тормоза конус, когда его начинает крутить на воде, и втаскивать его обтекаемым. На самом деле, даже если удается держать буйреп на расстоянии от якорного троса, якорь все равно вращаясь, сплетается с ним. Наверное, лучше просто подводить лодку к плавучему якорю, когда его требуется поднять на борт или даже подтянуть ее к нему за трос, если у вас хватит для этого мышечной силы. Все спасательные шлюпки на крупных судах снабжены плавучим якорем в комплекте с буйрепом. Это нормально, если моряки имеют опыт плавания на небольших парусных лодках, но в наше время этим мало кто может похвастаться. Поэтому, я отдаю предпочтение длинному перлиню. С ним легче справиться и отдачи от него больше, что означает меньшее давление на лодку. Конечно, с перлинем вы продрейфуете дальше, чем с плавучим якорем, но если лодку сносит на подветренный берег, в любом случае, придется постараться отплыть от него.

С Новой Зеландией мы распрощались, находясь на 47° южной широты. Теперь мне предстояло выбрать маршрут перехода до мыса

Горн. Безусловно, лучше всего было бы прямо плыть к южной оконечности Америки, но в таком случае пришлось бы учитывать фактор нахождения в этих водах айсбергов. Северная граница их распространения проходит примерно по 45 широте и я ни за что на свете не хотел бы оказаться южнее. Во времена парусного флота айсберги представляли опасность даже для кораблей с несколькими наблюдателями на борту. Я же не мог высматривать ледяные глыбы в течение всех 24 часов и поэтому риск плавания в этих широтах был слишком велик, и его не компенсировало бы более короткое расстояние до цели. Столкновение Suahili с льдиной не оставило бы ей шансов. Даже если мне удалось бы спустить на воду спасательный плот, я бы погиб задолго до того, как нас прибило бы к берегу. Да еще и неизвестно, прибило бы или нет. Между мысом Доброй Надежды и берегами Австралии, всего в двухстах милях от маршрута нашего плавания, проходили оживленные судоходные пути. После заката эпохи больших парусных кораблей, мало кто возвращается в Европу через Горн. Все плывут на северо-восток – к Панамскому каналу. Ближайшие судоходные пути лежали на расстоянии тысяч миль от моего предполагаемого маршрута.

Поэтому я принял решение двигаться севернее границы плавучих льдов и стараться держаться 44 параллели. У 100° западной долготы можно было поворачивать на мыс Горн – здесь граница плавучих льдов изгибается в сторону юга.

Однако, как говорится, человек предполагает, а Бог располагает. В этой области доминируют западные ветры, но как только я собрался плыть на восток, ветер тут же поменялся на восточный. В течение следующих двадцати одного дня лишь однажды дул западный ветер. Этот этап плавания оказался наиболее разочаровывающим.

9 декабря 1968 года, 179-ый день плавания

Так, так, так! Мы находимся к северу от 40-ой параллели и в настоящее время плывем на Аляску! Те же ветры, то же неспокойное море. Никаких перемен не ожидается, но может статься, что у меня скоро поедет крыша. Все плохое, что могло случиться, случилось, ни одна гадость не прошла мимо меня. Труднее всего было смириться с восточными ветрами в области, знаменитой своими западными – они здесь казались такими невероятными! За исключением одного единственного дня, восточный ветер дул пятнадцать дней. За это время мы умудрились не мытьем так катаньем продвинуться в восточном направлении на 26°, что является настоящим чудом: при попутном ветре расстояние было бы, по крайней мере, вдвое больше. Иными словами, потеряна целая неделя, чего достаточно для того, чтобы лишить меня всяческого шанса на победу. Не имеет значения, что и другим пришлось сражаться с теми же ветрами, даже не принимая во внимание того, что я не пожелал бы такого худшему врагу, с этими погодными условиями их лодки справились бы лучше. Дополнительные футы длины корпуса играют огромную роль. На часах 17.45 и, как всегда в это время, ветер начинает усиливаться. Я сижу на залатанном кливере, который разложен на полиэтиленовых контейнерах, втиснув себя в пространство между столом и койкой. Только что через нас перекатились две волны. Они пытались обрушить на меня потоки воды, но задраенный люк принял на себя удар стихии. Нас нещадно кидает из стороны в сторону, судя по раздающимся с днища звукам, пора опять включать помпу. Мне удалось приготовить себе ланч из мясных консервов и тушеной фасоли. Нельзя сказать, что еда пришлась мне по вкусу, вечером я вообще не буду утруждать себя готовкой.

Хоть бы какая-нибудь непрочитанная книжка была на борту, которая помогла бы отключиться от происходящего и забыть о чувстве безысходности. Конечно, время от времени здесь дуют и пассаты, но соотношение по дням 15:1 кажется мне запредельным и дьявольски несправедливым. Если лягушатникам самой судьбой предназначено праздновать победу – с этим ничего не поделаешь, но зачем все эти издевательства и мучения помимо того, что я обречен на поражение в гонке? Даже китайцам не удалось бы выдумать более чудовищной и медленной пытки. Но есть во всем этом и светлая сторона: скоро нас должно выкинуть на север и тогда мы попадем в зону западных ветров, где будет, по крайней мере, спокойнее.