Читать книгу "Кто вам сказал, что вы живы? Психофилософский роман - Андрей Максимов"

Вид у меня, видимо, был задумчивый, потому что Ирма снова расхохоталась.

Она часто смеялась, и мне это нравилось.

– Не бойся ничего, говорю тебе. Настрадался, небось, от нас, баб, и боишься теперь? Понимаю. Как говорится: в нашем колхозе – та же фигня.

Помолчали.

Все-таки это мучительно: отвечать за ошибки всех тех мужиков, которые были у твоей любимой женщины до тебя.

Впрочем, права Ирма: у нее – та же проблема.

Ирма вздохнула:

– Детей у нас с тобой, скорее всего, не будет, мы даны друг другу для удовольствия. И больше ни для чего.

И она опять вздохнула.

Нет, ерунда все эти рассуждения о любви.

Любовь – это счастье. И все. Все!!!

Вот будет у меня такая новая привычка: любовь – это счастье. И я к ней привыкну!

_______________________________________________

Я шел к магазину и старался ни о чем не думать, и, главное, ничего не вспоминать.

Голова была пустая и гулкая. Все, что случилось… О чем не вспоминать – действовало, конечно… Потому что, падла, вспоминалось, блин, все равно. Не хотело забываться.

И еще водка эта… С непривычки… Все время хотелось блевануть. И выпить тоже хотелось. Одновременно.

Водка вспоминалась как отрава, но к ней тянуло. И от этого было не просто фигово, но как-то окончательно фигово. Такой прямо окончательный облом случился. И я совершенно не врубался, как мне из этого квеста выползти.

Я очень хотел выпить. Я так хотел выпить, как никогда в жизни не хотел. Наверное потому, что не знал другого способа отрубиться от жизни.

А что мне еще и оставалось-то делать с этой жизнью, кроме как отрубиться от нее?

Ничего не оставалось.

Магазин стоял на улице…

Идиотская фраза… Не в космосе же висел?

Я хотел сказать, что входом своим магазин смотрел на улицу. Но я подходил к нему как бы с тыла, с черного хода, шел к тем самым дверям, куда продукты завозят.

Двор заканчивался черным входом в магазин.

Господи, как же долго я все объясняю!

Ну, и вот. Во дворе лежал человек. Точнее, не лежал, а сидел, привалившись к дереву.

Я шел мимо него. Прямо совсем близко.

Сначала ноги увидел, а потом уже всего человека.

Это был такой бомж. Типичный. Лицо такое, будто его воздухом надули. Хотя кажется, что парень молодой. Постарше меня совсем ненамного.

Но у бомжей возраста нет, все бомжи – старики почему-то.

Я бы не обратил внимания на этого человека. Но у него из кармана торчало горлышко бутылки.

И я не хотел бутылку красть, я хотел выпить вместе с бомжом. Сначала я – сразу полбанки, а потом – он. А потом поговорить.

Потому что я – типа интеллигент, а он – бомж. И вот интеллигент сидит под деревом с бомжом и плачется на свою жизнь. Круто ведь?

Очень хотелось пожаловаться кому-то на свою жизнь. Не распространяться там про всякие подробности, а вот просто пожаловаться, повздыхать типа.

А кому плакаться-то? Ляга – далеко, а больше некому. А тут – бомж.

Я даже решил, что, если бомж откажется делиться со мной водкой, я ему заплачу.

Я подошел и тронул его за плечо.

Бомж рухнул. Но, прежде чем это случилось, я, как, фокусник, выдернул у него из кармана бутылку, а то бы он ее точно раздавил.

Я решил, что бомж умер. Передо мной лежал труп.

Мне почему-то не становилось страшно – мне становилось прикольно.

Было бы даже странно, если бы после всего этого, что надо забыть, я бы просто поплелся себе домой. Нет. Должно было что-нибудь случиться. И оно случилось.

Бутылка, к счастью, была закупорена: пить из одной бутылки с бомжом я бы вряд ли стал. А тут – все гигиенично.

Я выпил водки. И еще выпил.

Внутри потеплело и успокоилось.

И тогда я подумал, что это не бомж лежит передо мной, а я…

Мой труп лежал передо мной.

Мерзкий и отвратительный.

А каким еще и должен быть труп?

И тогда я решил: ну, все, самое страшное произошло – я умер. Теперь бояться нечего, и можно существовать спокойно.

Я умер, и у меня больше нет никаких воспоминаний. Это самое главное: никаких воспоминаний у меня больше нет.

Просто так представил. Почему нет?

Я даже вздохнул облегченно.

И тут мой труп… зашевелился.

Я нагнулся над человеком.

Человек открыл глаза и поежился от холода.

Мне стало жалко этого бомжа, я снял куртку и накинул на него.

Бомж посмотрел удивленно и начал куртку надевать.

Надел он ее довольно быстро и ловко. Я бы даже сказал: жадно надел. Но на это ушли все его силы – глаза бомжа закрылись, голова упала.

Я осторожно потряс его за плечо.

– Эй, дядька, ты только не умирай тут.

Бомж в ответ простонал что-то неясное.

Я еще выпил водки.

Мир начал покачиваться и радостно уходить из-под ног.

Реальность исчезала.

Мне стало так жарко, что я даже расстегнул пуговицу на рубашке.

«Хорошо, что я отдал ему куртку, а то бы совсем упарился», – подумал я зачем-то.

Это была хорошая мысль, живая, и, главное, не имеющая никакого отношения к воспоминаниям.

Я не хотел смерти этому незнакомому и явно несчастному человеку.

Но было ужасно жаль расставаться с мыслью, что я уже умер.

Мысль эта хоть и не была особо живой, но зато явно спасительной.

– Эй, – я осторожно тронул его плечо.

Бомж не отвечал. Его рука безжизненно упала на землю.

Фраза из дурацкого детектива…

Не важно.

Так это все-таки труп. Мой труп.

Конечно!

Я должен это запомнить – меня больше не существует.

Это важно…

Меня больше нет. Все. Сдох. Конец.

Мне конец.

Можно вздохнуть с облегчением.

Нет никакой прошлой жизни. Нет никаких воспоминаний. Это главное: воспоминаний нет, а значит, ничего и не было. Раз умерло, значит – и не было.

Я достал мобильник и вызвал скорую.

Хлебнув еще водки для храбрости, я снова потряс бомжа.

Он не откликался.

Я не знал, как надо проверять: умер человек или нет.