Читать книгу "Аргентина. Кейдж - Андрей Валентинов"

Кейдж, тоже встав, подошел к башне, положил ладонь на камень. День был теплый, солнце светило ярко, но кожу обожгло внезапным холодом.

3

Харальд Пейпер женился рано, в девятнадцать лет, перед тем, как подать заявление в СС. Решил не сам, знающие люди намекнули. Молодых парней из провинции, образованием не отягощенных, зато семейных, у Агронома привечали особо. Что не блондин — не беда, но супругу хорошо бы найти согласно арийскому стандарту. Такую Харальд и отыскал, сделав предложение знакомой спортсменке, с которой успел лишь несколько раз сходить в кино.

Жене не изменял. Зачем? Несколько случаев «по службе» не в счет, оперативная работа и не такого требует.

Паранойя имеет свои преимущества. За неделю до вызова в кабинет с семнадцатью печатями сын колдуна отправил жену и дочь в Швецию, успев получить телеграмму из Гетеборга. Оттуда они должны уехать в Норвегию к дальним родственникам, но уже без всяких телеграмм.

По жене гауптштурмфюрер не скучал, а вот без Одуванчика ему было плохо. В каждом продовольственном отделе он прежде всего смотрел на веселый ряд шоколадок, отыскивая ту, что с печатью на шнурке. По ночам в квартире брата, так похожей на его собственную, Харальд чувствовал себя неуютно, порою до страха. Комната дочери располагалась точно так же, слева по коридору. Очень хотелось открыть дверь, заглянуть…

* * *

— Господин Вениг предлагает мне переехать, — сообщила Ингрид, ставя пустую тарелку в раковину. — Говорит, есть безопасная квартира, прислуга будет готовить. Я хоть и баронесса, но не могу же я вас, Харальд, так безжалостно эксплуатировать?

Сын колдуна не видел в том особой беды. Невелик труд прибраться или, как сейчас, приготовить ужин, а уж тем более сварить кофе. Насчет же безопасности у него имелись свои резоны. Для районного начальства квартира брата — явочная, бронзовый жетон СД снимает все вопросы. Беда, если доложат лично Козлу, а тот, внезапно поумнев, сообразит.

— Не станем спешить, — рассудил он. — Ну, и как на службе?

Этим утром светлоглазая отправилась на работу — наводить порядок у загадочных Рыболовов. Харальду невольно представился старинный, словно с картинки сошедший замок — прямо в глубине обычного берлинского двора. Рыцарская стража, подъемный мост, квадратное знамя над донжоном…

— Весьма запущено, — задумчиво молвила Ингрид. — С недвижимой собственностью еще более-менее, а бумаги по активам кто-то словно нарочно перепутал. Я попытаюсь договориться о встрече с руководителями всех капитулов «Общества немецкого Средневековья» — это и есть ваше Братство Грааля, Харальд. Кстати, в Дом германской моды придется съездить, без нового платья никак.

О подробностях гауптштурмфюрер решил не расспрашивать. Красивая девочка, она же соплюха — племянница покойного барона Виллафрида Этцеля фон Ашберга. Делами Братьев-Рыболовов хоть и не занималась, но присмотреться успела. Кинули в воду, пусть плавает!

— Могу сварить кофе, — предложил он. — Или пойдете отдыхать?

Девушка мотнула головой, словно сбрасывая дневную усталость.

— Нет, займемся сводками. Вчера была теория, хочу практики.

* * *

— Лгать опасно, всегда могут поймать за язык. Эту истину неоднократно повторял покойный доктор Геббельс, но не всегда ей следовал. Мы лгать не будем. Зачем? У нас, Ингрид, есть очень правдивый документ — отчет о всех чрезвычайных происшествиях в Рейхе для высшего руководства. Такую бумагу составляют еженедельно.

— Где-то в уголке сидит человечек и готовит рассылки.

— Да. Одну из них получаю я. Вчера вы уже все прочитали. Ваши предложения, товарищ Вальтер Эйгер?

— Есть два варианта: простой и тот, который я до конца не понимаю. Простой — приписать некоторые особо выдающиеся неприятности Германскому сопротивлению. Вот здесь сказано, что из лагеря Лихтенбург бежали двое заключенных. Достаточно добавить «при нашей активной помощи». Но мне такое не нравится, Харальд. Все-таки — ложь!

— Так поступали большевики, когда работали против организации Савинкова — чтобы поверили их агентуре, внедренной в подполье. Однажды даже напечатали в «Правде» статью о бдительности и борьбе с терроризмом с указанием конкретных диверсий, сам Менжинский подписал. Но мы не можем посылать материалы в «Фелькишер Беобахтер». А главное, ложь нетрудно опровергнуть.

— Второй вариант… Сделать все умнее. Написать в сводке об этих же происшествиях, ничего не утверждая, но таким образом, чтобы заподозрили нас. Именно нас, Германское сопротивление! Допустим, сделать примечания: новости подаются так, чтобы не нанести вред нелегальной работе и нескольким смелым людям, исполняющим свой патриотический долг.

— Пиши. Прямо сейчас!

— Не издевайся, Харальд. Я ведь ничего не…

— Буду издеваться, пока не сделаю из тебя Вальтера Эйгера. Работай!

4

— Ну хорошо, — улыбнулась Анна. — А зачем вообще люди танцуют?

Малявка взглянула удивленно.

— Это в любой книжке есть. Мужчины танцуют, чтобы напугать. А женщины — чтобы наоборот.

Герда, забежавшая в гости в самом начале обсуждения, само собой, тут же в него включилась.

— И вообще, танец — это сублиманиция. Ой! Не так, но как-то похоже.

— О, доктор Фрейд! — только и вздохнул Марек.

По всему столу — рисунки. Неясные прежде линии свились в четкие резкие силуэты. Он и она: рядом, порознь, на расстоянии руки, вновь рядом, слившись в одно тело.

— Все равно, — подытожила девочка. — Про паука мне не нравится. Не хочу, чтобы кого-то кусали, даже понарошку.

Мухоловка и секретный агент Кай переглянулись. Несколькими минутами раньше капитан деревянного корабля тоже усомнился. Не из-за укуса, а потому что тарантелла — чуть ли не самый трудный из всех итальянских танцев. На трость даже не взглянул, но Мухоловка поняла намек без труда.

— Тарантул тут вообще ни при чем, — как можно мягче проговорила она. — Это всего лишь легенда, и то поздняя. Танец родился в городе Таранто. Он очень древний, возможно, даже старше, чем Рим. Его полагалось исполнять перед изображением Великой богини, сохранились даже рисунки на вазах, мы можем представить, как это было.

…Чистый лист бумаги, карандаш.

— Здесь идол, вокруг него — хоровод. Так было вначале, потом танцоры разбились на пары. Считалось, что танец-молитва надежнее, чем просто слова, поэтому в тарантелле нет ничего случайного, даже одежда имеет смысл. Зеленый цвет, его называют «l'amor nuovo», — просьба о ниспослании новой любви, белый, «sposa», — счастья в браке. А красный — мольба о помощи, когда демоны рвут душу на части. Он так и зовется — «demonico».

Герда даже рот открыла. Потом, спохватившись, поспешила принять серьезный вид.

— А кто-то про доктора Фрейда говорил! Но раз без паука, я не против.