Читать книгу "Бутырка. Тюремная тетрадь - Ольга Романова"

Тюрьма и воля

Считается, что на зоне «решает вопросы» смотрящий. Барак и отряд, в котором живет смотрящий, называется Кремль. Хотя, на самом деле, все решения принимаются не в Кремле, а другом месте — в администрации. То есть все, как на воле. Дуумвират.

Нехорошо, когда не блатной — то есть мужик — начинает строить из себя блатного. Таких не берут в космонавты: ни у блатных не приживется, ни у мужиков. Мужики не любят, когда кто-то вдруг начинает газовать, шипеть и шатать режим (это почти синонимы, все эти слова так или иначе означают «поддерживать блатное движение»). Мужики думают про УДО.

Считается, что хуже всех на зоне насильникам. Это так. Но есть еще одна категория граждан — скинхеды. Они и в тюрьме, и на зоне приравниваются к насильникам. Тюрьма — это дружба народов.

Муж, окончивший два университета, говорит, что зона — это тоже университет. Кто хочет учиться, многому научится. Здесь сидят мастера спорта и чемпионы, адвокаты, есть даже один профессор, доктор физико-технических наук, за взятку сидит. У всех есть желание и возможность общаться, есть время читать, и есть что читать. Плюс ко всему — то есть это не плюс, это главное — в тюрьме и на зоне преподается основная наука: умение выжить. И остаться человеком. Впрочем, это и на воле не всем удается.

Сидели с мужем у окошка, вся зона — как на ладони. Дорожки белым песочком посыпаны (проверка же, да и мусор весь убрали, хотя его и немного было). Фонарики горят, клумбы кругом. Бараки сталинские довольно хорошо выглядят, издалека — почти коттедж. Как говорят на зоне, стиль «баракко». Охрана кругом, собаки, заборы. Муж спрашивает: «Тебе все это ничего не напоминает?». Конечно! До боли знакомая картина: дорожки, клумбы, сосны, заборы, охрана, и совсем другая жизнь — за забором. Рублевка!

Муж говорит: сейчас и представить не могу, что какие-то люди за то же самое платят огромные деньги. Добровольно строят себе зону и пытаются быть счастливыми.

Женское счастье

На зоне свадьба — вовсе не уникальное явление. Можно даже сказать, заурядное. Большинство сидельцев довольно быстро бросают жены, кто-то садится холостым, у кого-то не был оформлен брак, а без свидетельства о браке (нужен оригинал) на зону девушек не пускают.

Без семьи на зоне голодно и тоскливо. Вот в нашем отряде — в смысле отряде, в котором сидит муж — чуть больше 80 человек. Из них 25 получают посылки и передачи. И только 13 имеют свидания.

Свидания — это дорогое удовольствие, в буквальном смысле слова. Это надо доехать до Богом Забытого Областного Центра — например, на поезде, купейный билет стоит 3000 руб. Дальше — на автобусе, который ходит вполне себе изредка, так что такси — 1000 в один конец, и надо его заказать обратно, это столько же. Взять с собой продуктов на три дня — ему, себе, и ему с собой. Покупать все лучше в Бзоце — там и свежее, и дешевле. Плюс надо оплатить комнату — 2500 руб за три дня, но зависит от комнаты, хотя порядок одинаковый. Это — минимум. Поэтому не все могут позволить себе приехать. Мужики страдают.

А потому находят себе невест. Считается, что находят они друг друга по переписке. Хотя на самом деле — по интернету. Его, конечно, на зоне нет, как и телефонов, но на самом деле, конечно, есть. Знакомятся, потом обмениваются фотографиями, смс, ммс и все такое. Потом девушка приезжает на краткосрочное свидание — это можно и без свидетельства, просто лично познакомиться. Обычно тут же получает предложение руки и сердца, и довольно быстро можно получить штамп в паспорт и свидетельство о браке.

Я разговаривала с несколькими невестами. Истории у всех разные, непохожие. А девушки — ничего, вполне приличные. Одна — курсант школы милиции, выходит замуж за рецидивиста: ему 32 года, но уже 11 судимостей, включая условные. «Что — спрашиваю, — тебя в нем так привлекло-то?» Отвечает: «А он мужчина настоящий, без вредных привычек (их трудно завести на зоне), крепкий, качается все время, симпатичный, короче, у нас в милиции таких нет». Или вот еще барышня приехала замуж выходить: чуть за 40, красотка, хозяйка spa-салона в очень хорошем московском районе. Приехала, скупив по дороге все рынки, но ее не пустили. И очень правильно, надо сказать, сделали: ее жених забыл ей, видимо, написать, что только что развелся, предыдущая тоже была по интернету. В общем, бдит местное начальство, правильные, надо сказать, мужики. Только барышне-красотке не решились правду сказать, да и я не решилась здесь всю правду написать, она, на самом деле, ужасна.

Но вот такой случай как раз скорее уникальный. Осужденные берегут обычно свое счастье, если уж подвалило вдруг. А девушки пишут, едут — видать, совсем плохо на воле с мужиками-то. «Калина красная».

Где хранить заточку и другие рецепты выживания

В колонии все видны, как на ладони, все становится известно довольно быстро. Вот только «крыс» найти не могут

Дневник мужа. Разница между тюрьмой и зоной

Тюрьма и лагерь — очень разные вещи. Разные по всему: по образу жизни, по отношениям между людьми. Когда попадаешь в зону, об этом говорят практически все. Реально понимаешь разницу только по прошествии времени. Месяцев двух-трех вполне достаточно для понимания различий и выстраивания отношений.

В тюрьме — камерная система, народ еще не осужден. Многие надеются на чудо. Отношения между арестантами очень прозрачные. Как правило, большая часть продуктов общая. В общих камерах, конечно, все несколько иначе, но все равно отношения между заключенными товарищеские. У нас у многих общий враг — люди в погонах — именно они нас посадили. Именно они всяческими ухищрениями лишают нас возможности себя защищать. Это, например, выражается в том, что следователь, с разрешения которого могут происходить свидания с родственниками, в 90 % случаев не дает встречи даже с самыми близкими, с людьми, которые могут помочь. Престарелым родственникам — тем, которым за 70 — свидания дают охотнее, ведь чем они могут помочь?

Хотя в самом факте свидания нет ничего криминального. Более того: все разговоры записываются, и, стало быть, следователь при желании может обо всем знать. Но если бы все было так просто, какие бы у него, у следователя, были бы инструменты воздействия на обвиняемого? Принцип один: говоришь, что надо следствию, то есть оговариваешь себя и других, — и встречайся с кем хочешь. Мне следователь так ни разу и не дал разрешения встретиться с женой, пока дело не направили в суд.

Следствием же тормозится оформление любых доверенностей, а это уже напрямую нарушает право на защиту, потому что без доверенностей невозможно собрать документы в свою защиту. Да и многое другое, к чему следователи прибегают для ускорения вынесения обвинительного приговора, объединяет заключенных.

В зоне ситуация иная — все уже осуждены, имеют срок. Можно рассчитать, сколько времени до УДО или до звонка. Суды, как правило, истощают бюджеты у тех, у кого еще оставались какие-то деньги. Поэтому главная задача в зоне — выжить. То есть прожить оставшийся до УДО или до звонка срок более или менее комфортно. Нормально питаться, поддерживать хорошую физическую форму. Для некоторых осужденных, в том числе и для меня, еще очень важно наличие теплого и светлого места, где можно было бы спокойно читать. Поэтому в зоне каждый за себя — по сути.