Читать книгу "След. Укус куфии - Ангелина Шевцова"

Так и не приняв решения, властелин судеб человеческих отправился в комнату с телевизором — ждать очередного выпуска новостей. Наблюдать за мечущимися по экрану мелкими людьми…

Москва. Квартира Антоновых.

«…ты только вернись к нам, пожалуйста!»

Валентина Антонова возвращалась домой поздно. Она ушла из морга, только когда убедилась, что целиком исчерпала свою полезность на сегодня. Она и так уже сделала немало — следствие сдвинулось с мертвой точки, снялось с мели, на которую уже много раз садилось во время работы по делу Органиста.

Дома ее дожидался Степан. Он сидел на кухне совершенно трезвый (Валя очень боялась застать здесь ту же картину, что и когда-то).

— Что мне делать? — спросил он ее таким голосом, что Валентине тут же стало до слез жалко мужа. — Скажи, что мне делать?..

Лицо у него было, что называется, опрокинутое.

— А что ты хочешь делать, Степ? — спросила она, усаживаясь на ближайший к нему стул.

— Хочу забрать тебя оттуда, — ответил он, не задумываясь.

— Степа, разве ты не понимаешь?..

— Не понимаю. И не хочу понимать. Да, я сегодня вел себя как мальчишка… Прискакал на этот «секретный объект», устроил вам там скандал… Но я не мог иначе. Не мог просто сидеть здесь, пока ты там снова прикипела к покойникам. Просто душа разрывается, когда подумаю, что ты снова.

Он замолчал и тяжело вздохнул.

— Шестнадцать маленьких детей, — сказала Валя. — Таких же, как Инга, как Юрик… Я не могла не помочь, я бы этим всю жизнь мучилась. А если будет еще столько же, Степ?..

— О своих детях ты, конечно, тут же забыла…

— Не говори так, это неправда…

— Буду говорить. Потому что я не хочу, чтобы моя дочка на вопрос «где работает твоя мама?» отвечала «моя мама режет мертвых дяденек и теть». А представляешь, что будет в голове у Юрика? Он же пацан, причем в самом впечатлительном возрасте!.. Что будет с ними обоими, какое представление сложится у них о жизни? Не знаешь?. А я даже боюсь подумать…

Он замолчал, а Валентина просто не хотела ничего говорить. Не хотелось распалять его, злить примерами вполне счастливых семей, где мать или отец, а то и оба работают патологоанатомами. И дети у них есть — вполне нормальные, и внуки… Она знала, что от таких слов сейчас не будет толку.

— Ты что-нибудь уже решил? — спросила она, стараясь, чтобы голос прозвучал как можно мягче.

— Что я могу решить… Я не хочу от тебя уходить, Валя. Да что там «не хочу» — просто не могу! И не только потому, что дети!..

— Так не уходи, Степ.

— Но… я же не могу этого вынести!

— Не будь эгоистом, пожалуйста. Если бы я не пошла в ФЭС, точно так же плохо было бы мне, а заодно и всему городу. Конечно, если бы я размышляла, как ты, мне было бы не плохо. И не нужно было никуда идти. Вот мои дети, под боком, а маньяк… что маньяк? Маньяк далеко, он их не достанет! А остальные пусть заботятся о своих чадах сами!..

Она с неудовольствием отметила, что, вместо того, чтобы успокоить мужа, распалилась сама. Но неожиданно для нее самой на Степу это подействовало, он опустил плечи и присмирел.

— Хорошо, — сказал он. — Про этого Органиста — не спорю, надо помочь. Но ведь этим не кончится, я же тебя, Валечка, знаю! После Органиста будет еще какой-нибудь… Балалаечник, который будет охотиться на стариков Москвы, и ты будешь призывать меня снова подумать об общественном благе, о стариках нашего города…

Муж был отчасти прав.

— Степа…

— Что мне делать, Валя? Как мне уговорить тебя не втягиваться снова в этот жуткий водоворот?..

Они проговорили еще долго, но острота вопроса уже спала Валентина здорово устала в ФЭС, да и Степан был не в лучшем виде. Но он не отпустил ее спать, пока не услышал обещание не браться за другие дела. Довести до конца дело Органиста и — амба! Валя пообещала. Хотя и не была уверена, что искренне…

На следующий день, провожая жену в ФЭС, Степан сказал:

— Валя, ты только вернись к нам, пожалуйста! Мы с Ингой и Юриком тебя очень-очень ждем.

Дорога. Ночь. Байки…

«Ты что — мент?» — «Еще какой!»

Подруга у Майского была — просто закачаешься. Как говорится, девушка модельной внешности.

«И внутренности», — обычно добавлял Майский про себя. Впрочем, Олечка отличалась незлобивостью, искренне восхищалась своим огромным байкером… Словом, пока что в отношениях царила полная гармония.

Он даже умудрился «подсадить» ее на мотоциклы… ну, в пределах Олиных возможностей. Во всяком случае, визжать она уже перестала.

Вот и сейчас, когда Майский на своем звере подкатил к месту сбора, она крепко и привычно обняла его сзади за могучую талию.

В ее глазах Майский был по меньшей мере полубогом — с этой его банданой, очками, «казаками», драными джинсами… Ну и, соответственно, сама Оля была белокурой полубогиней в мотоциклетном шлеме…

* * *

Неподалеку от группы байкеров с мотоциклами стоял микроавтобус с тонированными стеклами — вполне возможно, пустой и закрытый. Во всяком случае, признаков разумной жизни на борту не наблюдалось, и взгляд скользил по нему, не задерживаясь… И очень даже зря. Потому что это было транспортное средство Отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков. И люди внутри все-таки имелись.

— Вот он. — Подтянутый майор указал Рогозиной на огромного парня в бандане, косухе и прочем.

— Ничего себе, — ошарашенно проговорила она. — Никогда бы не узнала…

— А его никто никогда не узнает. — Майор издал короткий смешок. — Он мне просто сказал, как будет выглядеть его девушка.

Все разговоры байкеров стали прекрасно слышны — у Майского в одежде имелся микрофон.

* * *

— Старик, ты куда вчера пропал?

Он здоровался, обнимался со всеми. Олечка стояла немного поодаль, наблюдая ритуал байкерского приветствия.

— А что мне с вами, пердунами старыми, делать было? Сидеть и нажираться? Не, я… — он притянул Олю к себе, — сторонник межполового общения.

— А мы чего? — удивился приятель. — Внутриполового, да?

Майский гнусно заржал.

— А что, нет?

Приятель включился в игру. Он кокетливо улыбнулся (с такой рожей, как у него, это выглядело устрашающе), прижался к Майскому и, сделав губки бантиком, пропищал:

— Наконец-то ты понял, ми-илый…

Теперь уже ржали они оба, буквально сложившись пополам.

Но тут нарисовались две очень знакомые личности, Майский сразу выпрямился и посерьезнел.

— Здорово, парни.