Читать книгу "Сто фактов обо мне - Ирина Андрианова"

Мама спросила:

– Кто твои родители? Интересно.

Кузя отхлебнул чай, проглотил, даже зажмурился:

– Родители как родители.

И продолжал молоть всякую ерунду: про любимые фильмы, спорт, про то, что всегда сам принимает решения… Мог, например, в старой школе остаться, да надоело: одно и то же, одни и те же лица. Взял и на спор с Ромой Гогой поступил в лицей, ни одного дня не готовясь. А Роме даже двух репетиторов нанимали.

Мама задала новый вопрос:

– Что ты читал недавно?

Оля знала, что этот невинный вопрос на самом деле мамин тест: скажи мне, что ты прочитал, и я скажу тебе, кто ты!

Кузя небрежно ответил:

– Гю́го… «Отверженные». Класс!

– Гюго́, – поправила мама. – Викто́р Гюго́.

– А-а! – махнул рукой Кузя. – Не все ли равно – Гю́го или Гюго́.

– Надо говорить правильно, – продолжала наставлять мама. – А то ляпнешь где-нибудь – народ рассмешишь.

В другой раз Оля бы рассмеялась своим необузданным смехом Джигурды: это ж умора, Гю́го – Гюго́! Но сейчас испугалась: а вдруг Кузя обидится на маму?

Но Кузя не обиделся, посмотрел на часы, сказал:

– Мне пора. – Легко встал из-за стола, нагнул в сторону мамы голову, произнес коронное: – Благодарю!

Мама и Оля вышли в прихожую – провожать. Кузя в своей непринужденной позе – «корточки с прогибом, стартовая нога сзади» – зашнуровывал кеды.

В прихожую была открыта дверь гостиной. Там стояли сумерки, на стенах висели портреты Олиных предков, дышали букеты в старых фарфоровых вазах с рисунком, потертым в отдельных местах. Один букет был живой – розы персикового цвета, второй – сухой (мама зачем-то уже несколько месяцев берегла полупрозрачное облако желтых хризантем). С круглого стола свисала вязаная сиреневая скатерть, в книжных полках толпились безделушки и сувениры. За стеклом одной из них стояла любимая папина чашка с блюдцем, с щербинами и паутиной трещин слева от ручки, кузнецовский фарфор. Еще в гостиной таинственно поблескивала люстра – хрустальная гроздь. Оля знала, что если соседи сверху пробегут по комнате, хрустальные сосульки начинают тихо петь.

Кузя разогнулся, еще раз кивнул в сторону мамы:

– Благодарю! – И ушел.

Оля успела только сказать ему в спину:

– До завтра!

Когда мама вернулась на кухню и начала собирать грязную посуду, Оля влетела и начала:

– Мам! Ну зачем ты про этого Гюго?

Мама, словно не услышав Олиного раздражения, пробормотала:

– Какой странный закрытый мальчик! Ни слова о себе…

– А тебе надо, чтобы душу вывалили на стол? Ройтесь, копайтесь, вот он я, весь перед вами! – запальчиво крикнула Оля.

– Да нет, – ответила мама. – Не надо ничего вываливать… Кто его родители, какие у них отношения?

Оля ничего про это не знала, Кузя никогда не рассказывал про свою семью, кроме того, что мама приучила его к стелькам, и, чтобы закрыть тему, вышла с кухни. Это у Оли было от отца – железная выдержка: он всегда отмалчивался и уходил, когда назревала ссора.

…А после Нового года Кузя не пришел в лицей, на другой день тоже. Оля написала ему в социальной сети: «Что случилось? Ты заболел? Мороженого переел в Новый год?»

Кузя ответил поздно: Оля хотела выключать компьютер, чтобы идти спать. Без знаков препинания сообщил, что может писать ей всего три минуты, что мороженое не любит и теперь учится в кадетском корпусе. Пять дней в неделю заперт в учебном заведении – ходит здесь на уроки, ест, спит, что-то типа интерната. Домой будут отпускать на выходные.

Оля не сразу поняла про кадетский корпус. «Кузь, это шутка?» – «Не правда я в каникулы забрал документы из лицея перевелся сюда». Оля: «Зачем?» Кузя: «Воплотил мечту еще со сборов хотел здесь учиться». Оля: «А как же наш проект?» Кузя: «Как-нибудь приеду проконсультирую». Оля: «Спасибо». Кузя: «Все пока дежурный в коридоре тусит у пацанов компы отбирает».

Кузя отключился.

Оля сидела перед компьютером, тупо глядя на аватарку Кузи – бесшабашный полет, поджатые ноги, руки-крылья, счастливое лицо, – и не чувствовала, как слезы наполняют глаза. Почему он раньше не сказал, что уходит из лицея в кадетку? Как она одна защитит проект? Будет стоять дура дурой перед учительской комиссией, что-то бормотать… Они же с Кузей договорились: главные мысли и факты по их проекту изложит он, а она – несколько фраз…

В комнату вошла мама, увидела невылившиеся слезы, кивнула на экран монитора:

– Из-за него?

Ах, Оля забыла перейти на свою страницу, и мама теперь окончательно поняла, что Кузя в жизни дочери – главное звено… Оля встала, уткнулась в мамино плечо горячим лицом, заплакала от души и густым, обиженным голосом рассказала все-все. И про то, как они вышивали тряпку на химии… и про его прыжок на уроке… и про магазины и стельки… и про то, что он давно мечтал о кадетке… только молчал и написал об этом лишь сейчас… и что она ни за что не защитит проект по информатике…

– Мама, мамочка, что это? Почему?!

Мама гладила Олю по спине и плечам. Руки мамы были такие ласковые и нежные, что хотелось плакать громче, жалостнее. Потом мама убрала руки с Олиной спины, взяла дочь за плечи, отстранила от себя, заглянула в Олино распухшее лицо и сказала:

– Он тебя предал. Это бывает. Проект сдашь сама, одна. И на «отлично».

4

«С глаз долой – из сердца вон». Правильная народная мудрость, проверенная веками.

С Олей случилась странная штука: она не хотела думать о Кузе. Мамино слово «предал» пронзило ее, как стрела, навылет, под самым сердцем. И если с такой раной живут, то иначе, чем прежде.

Оля теперь не виделась с Кузей каждый день, он редко забегал в лицей – проведать своих. Своими были Равиль и Рома Гога. Они плюхались на один из трех кожаных диванов в лицейском коридоре, что-то рассказывали друг другу и ржали.

Лиза, подруга, отыскивала Олю в каком-нибудь кабинете или столовой, говорила заговорщицки на ухо:

– Кузя твой пришел.

Оля пожимала плечами: мол, почему мой? Немедленно собирала сумку и уходила домой. Благо, что Кузя появлялся в лицее после занятий.

Потом Лиза звонила Оле вечером и сообщала:

– Ты идиотка! Ушла на ровном месте! Он тебя искал, у всех спрашивал!

– Кто искал? – невозмутимо спрашивала Оля.

– Да Кузя! Мол, как она тут над нашим проектом по информатике бьется? Переживает, видишь?

Оля без споров соглашалась:

– Ага. Переживает. Зря. У меня все ок.

Больше Оля Кузе не писала в соцсети, а если он что-то спрашивал, отвечала сухо, одной фразой. Дураку было понятно, что Кузя теперь Оле мимо.