Читать книгу "Ермак - Руслан Скрынников"

Десять лет служил царю верой и правдой Афанасий Нагой. Само имя его внушало страх боярам. Малейшая прихоть государя была для него законом. Но едва Иван объявил о завещании царства сыну Федору, преданность Нагого заколебалась. Вместе со своей племянницей, царицей Марией, Афанасий Нагой давно строил планы возведения на трон царевича Дмитрия. Интриги Нагих вызвали гнев царя, и он не включил любимца в число душеприказчиков.

Не попал в опекунский совет и Борис Годунов, шурин царского наследника. Царевич Федор любил свою жену, Ирину Годунову, но их брак был бесплодным. Царя страшила перспектива пресечения старшей законной ветви династии, и он готовился развести сына с Ириной. Но гибель первенца, царевича Ивана, вспоминалась ему как кошмарный сон, и отец не решился обрушить грозу на голову убогого Федора. Он выразил свою волю насчет развода иным способом. Брат царицы Борис Годунов мог помешать исполнению царских планов, и Иван IV отказался назначить его душеприказчиком.

Среди начавшихся династических распрей один Богдан Бельский, племянник Малюты Скуратова, сумел сохранить милость царя. Он-то и должен был стать главным опекуном Федора. Вместе с ним в регентский совет вошел дядя Федора боярин Никита Романович. Он пользовался популярностью в народе и был опытным правителем. Но старость и болезни сделали свое дело. Романову осталось недолго жить.

Опекунами Федора Иван назначил также главу Боярской думы удельного князя Ивана Мстиславского, человека, удобного своей полной бесхарактерностью, и князя Ивана Петровича Шуйского — прославленного воеводу, ум и энергия которого были известны всем.

Опекуны придерживались различных взглядов, что лишало жизнеспособности высшую боярскую комиссию, призванную править страной за Федора. Все ждали неизбежных перемен.

Когда Ивану IV доложили о прибытии гонцов Ермака из Сибири, он оценил важность привезенных известий и отдал приказ о подготовке «зимнего похода» в Сибирь. После беседы с казаками царь убедился в том, что уральские перевалы непроходимы в зимнее время. Тогда он известил Строгановых об отмене зимнего похода. «Ныне, — писал он, — до нас слух дошел, что в Сибирь зимним путем на конех пройтить не мочно». Экспедиция была отложена на весну.

К концу зимы царь сильно занемог и вскоре отстранился от дел. Ему докладывали лишь самые важные и неотложные государственные вопросы.

После прекращения войны со Швецией в 1583 году русское командование высвободило значительные военные силы. Но использовать их пришлось для обороны южных границ от Крыма и для подавления восстания в Поволжье.

Поглощенные своими распрями, советники царя не потрудились составить точное представление о положении дел в Сибири. Блестящие успехи пяти казачьих сотен внушили им уверенность в том, что «сибирское взятие» не потребует значительных военных усилий. Никто из них не понимал того, что лишь посылка крупных воинских сил может обеспечить присоединение Кучумова царства. После недолгого совета боярин и дьяки, сидевшие в Разрядном приказе, решили отправить в Сибирь князя Семена Болховского.

Несмотря на свой княжеский титул, Болховские не принадлежали к знати. Выходцы из Литвы, они владели поместьями в Муроме и Ростове и служили царю по особому списку как «литва дворовая». Накануне сибирского похода князь Семен Болховский служил вторым воеводой в небольшом городке Курмыш на Волге.

«Архив» Ермака сохранил подробную разрядную запись о посылке подкреплений Ермаку. Вместе с Болховским Разрядный приказ послал в поход голов Ивана Киреева и Ивана Васильева Глухова.

Сборным пунктом войска стала Пермь. Сюда головы привели сто стрельцов из состава гарнизона Казани и Свияжска. Еще сто человек предполагалось набрать из стрелецких отрядов на Вятке и в самой Перми. Третью сотню ждали из других городов.

Царь приказал Болховскому выступить в поход за Урал «по весне». Однако с наступлением весны Иван IV умер, и в Москве произошли крупные народные волнения. В общей сумятице о сибирской экспедиции на время забыли.

Отряд Болховского был очень плохо подготовлен к выполнению порученной ему миссии. Запасы провианта, выделенные ему, оказались недостаточными. Стрельцы потратили на преодоление Уральских гор гораздо больше времени, чем вольные казаки. Они выбились из сил, пока добрались до перевалов. Неизвестно, какие суда выстроили им Строгановы. Казаки не раз перетаскивали суда на Переволоке с Волги на Дон. Когда надо, они смогли перенести струги через горы. Стрельцам все это оказалось не по плечу. Обессилев, они бросали суда на склонах Уральского хребта вместе с припасами.

Воевода шел навстречу гибели, сам не подозревая того.

На втором году пребывания в Сибири ермаковцы столкнулись с реальной угрозой голода. Запасы зерна и круп, привезенные из России, были полностью израсходованы. Неболыпая запашка, которую держали татары под Кашлыком и манси на Тавде, давала слишком мало зерна. Военные действия помешали населению вовремя посеять хлеб. Сибирское ханство получало многие необходимые продукты из Средней Азии. Отступив в верховья Иртыша, Кучум позаботился о том, чтобы затворить торговые пути из Бухары в Кашлык.

Тобольские ветераны помнили, каким трудным был для них второй год пребывания за Уралом, когда «бысть во граде Сибири глад крепок». Казаки сумели кое-что заготовить на зиму, но при этом они имели в виду лишь себя. По приказу Ермака, «казацы запас посяху, сметеся по своим людям». При самом бережливом расходовании можно было надеяться растянуть продовольствие до весны. Казаки, забывшие вкус хлеба, рассчитывали также на то, что царь пришлет им не только свое жалованье — свинец и порох, но и продовольствие.

Когда в Сибирь прибыл Болховский, ермаковцы встретили стрельцов с ликованием и на радостях щедро одарили их мехами — «мягкой рухлядью». Но радость сменилась унынием, когда выяснилось, что с воеводой не было никаких припасов. С приходом в Сибирь воинских людей, записал тобольский летописец, голод усилился.

Стрельцов надо было не только прокормить, но и разместить на зимние квартиры. Еще до начала сибирской экспедиции Строгановы получили от пленных сведения о том, что столица Сибирского ханства не имела каменных стен, а была окружена осыпавшимся земляным валом. Попав в Сибирь, казаки скоро убедились, что тамошние городища очень мало напоминали русские посады с их теплыми рублеными избами. Кашлык не был городом в собственном смысле. Располагавшаяся на вершине крутого яра площадка имела малую площадь. За валом помещались мечеть и несколько построек, служивших резиденцией для Кучума и его ближних людей.

Казаки зимовали не в Кашлыке, а на Карачине острове, имевшем большую территорию. Среди них было много опытных плотников, сооружавших струги за несколько дней. Каждый орудовал топором не хуже, чем саблей. Для таких людей не составляло труда отрыть землянки и построить теплые бревенчатые срубы. По обыкновению, казаки довольствовались тесными клетушками. Разместить в них на постой дополнительно несколько сот стрельцов оказалось не так-то просто. Но в конце концов эта задача не была неразрешимой.

Стрельцы снаряжались в поход в весеннее время и не позаботились о шубах. Долгий изнурительный поход утомил их до крайности. Воеводы рассчитывали дать отдых ратным людям в столице Кучума. Вместо отдыха их ждали худшие испытания.