Читать книгу "Сдвиг - Дейл Пек"

— Вы пили! Какое-то дешевое пойло! — сказал он и, повернувшись, зашагал не в сторону приюта, а к старому дубу, который рос по другую сторону детской площадки. Его шаг ровный — не быстрый и не медленный, и он слышит, как Фрэнк произносит ему вслед:

— Первое, чему мы тебя научим, сынок, — это не водить дружбу с неграми.

У дуба он обернулся. Мужчина с бородкой вел за руку Каспара к выходу. Каспар брел неохотно и озирался. Фрэнк начинает злиться: кажется, ему так и хочется схватить малыша в охапку и поскорее убраться отсюда. Он тоже оглядывается по сторонам.

Мельхиор уже успел достать рогатку и вложил в нее один из выигранных шариков.

— Timor mortis exultat me.

Эти слова сами пришли ему на ум, и на мгновение он замер с рогаткой, заряженной шариком. После исчезновения матери монахини научили Мельхиора читать поминальную молитву, будто она умерла, а не просто сбежала. Единственная фраза, какую он из нее помнил, была «timor mortis conturbat me» — «страх смерти пугает меня», — да и то потому, что за несколько лет до этого встретил «timor mortis exultat me» — «страх смерти возбуждает меня» — в книге Уайта «Король былого и грядущего». Эти слова рыцари произносили перед битвой. Он не понимает, почему они сорвались у него с губ сейчас, но, выстреливая из рогатки, уже знает: они будут сопровождать его всю жизнь.

Шарик попал бородачу в висок, тот с криком упал. Timor mortis exultat me — рыцаря возбуждает страх не собственной смерти, а вражеской. Мельхиор, глядя на скулящего, как побитый пес, бородача, зарывшегося в пожухлые примулы, думал: о да, теперь он запомнит это надолго!

Мужчина по имени Фрэнк сунул руку во внутренний карман, как бандит в гангстерских боевиках, но достать ничего не успел — вторым выстрелом Мельхиор послал шарик ему в щеку. Фрэнк пошатнулся, но не упал и не закричал. И руку из кармана тоже не вытащил.

— Следующий выстрел будет в глаз, — быстро предупредил Мельхиор. — Отпустите мальчика и убирайтесь отсюда к чертовой матери!

Бородач опасливо забежал за кусты, Фрэнк с удивлением разглядывал кровь на пальцах. На его лице расплылась широкая улыбка.

— Ты это видел, Джо? Он попал с двадцати пяти ярдов!

Он почувствовал укол, и его вены и мозг заполнила густая масса. На него навалилась огромная тяжесть, причем как изнутри, так и снаружи. Комната вновь замерла на месте, правда, ее углы стали какими-то мохнатыми, а яркие цвета сменились серовато-коричневыми. Келлер вытаскивал из вены иголку.

— На сегодня достаточно, — сказал он.

Необыкновенная усталость заполнила все члены Чандлера, и он с трудом повернул голову. Мельхиор был на месте. Его глаза оставались по-прежнему закрытыми, одежда была мокрой от пота, по лицу блуждала странная улыбка.

Веки Чандлера сомкнулись в тот самый момент, как Мельхиор открыл глаза. Он бросил на Чандлера взгляд с таким утомленным и в то же время довольным видом, будто его только что обслужила любимая проститутка.

— Мы должны это повторить, — произнес он. — Причем скоро.

Вашингтон, округ Колумбия

7 ноября 1963 года

Прятаться в хранилище было негде, и БК ринулся в открытый кабинет директора. Но там не было ни встроенных шкафов, ни укромных уголков, ни дивана, за спинкой которого можно было бы спрятаться. Самым большим предметом оказался письменный стол, но если Гувер за него сядет… Однако другие варианты отсутствовали.

И лишь забираясь под стол, БК обратил внимание на тяжелые муслиновые синие шторы, опускавшиеся до самого пола. Не раздумывая, он нырнул за ближайшую. В замке повернулся ключ. Когда штора успокоилась и прильнула к его телу подобно бинтам, в которые заворачивали мумии, он вспомнил рассказ директора об Аменвахе. И все же он больше ощущал себя Полонием, прятавшимся за ковром в покоях королевы, чтобы подслушать разговор Гамлета с матерью. Он надеялся, что меч свой Гувер оставил дома…

Дверь открылась. Тишину кабинета заполнил голос Гувера:

— Что ж, на него надо будет немного надавить завтра утром. Выйти на Юнгханса[23] — большая удача.

Юнгханс? Где-то он о нем слышал, но где? Слово немецкое или голландское, хотя эти страны никак не входили в сферу деятельности ФБР. Возможно, какая-то организация, связанная с контрабандой? БК пытался сосредоточиться, но ему мешали скрип директорского кресла в нескольких дюймах и пыль, щекотавшая ноздри. Он едва удержался, чтобы не чихнуть, и сжал в руке перстень Наз, будто он был платоновским кольцом Гига, делавшим его владельца невидимым.

Послышался звук выдвигаемого ящика и шорох бумаг.

— Билли на днях рассказывал мне о маленькой лавке в Оук-Хилл.

— Вот как? — произнес голос заместителя директора Толсона. — Царство подделок и ночных горшков со сколами?

— Билли уверяет, что приобрел там настоящий соусник Джона Пеннингтона.

— Не может быть!

— Говорит, что — да! Но я поверю, только когда увижу сам.

— Один раз я видел масленку Пеннингтона, на которой изображены китайские рыбаки, ловящие карпов, или кого они там ловят в Китае. Должен признаться, рисунок был потрясающим: такое впечатление, что слышно, как шумит камыш.

Теперь БК едва удержался, чтобы не прыснуть. Он подслушивал разговор в кабинете Джона Эдгара Гувера, а директор и его первый заместитель обсуждали соусницы и масленки!

— A-а, вот они! Будь добр, Клайд, передай Хелен, чтобы завтра она заказала мне новую пару.

— Считай, уже. — И после небольшой паузы: — Ты что-то съел не то, и теперь аллергия, Джон?

Кресло скрипнуло — Гувер поднялся.

— Что? Нет. Просто, — он громко чихнул, — кто-то перестарался с моющими средствами при уборке.

Смешок.

— Я завтра его уволю, ладно, Джон?

— Очень смешно, Клайд. Лучше застрели его. — Громкий хохот. — Ладно, пора по домам.

Удаляющиеся по ковру шаги.

— Ты слышал о Каспаре?

— Нашем осведомителе?

— Он только что вернулся из Мехико-Сити. Провел там несколько дней, пытаясь получить визу в Россию.

— А он разве не только что оттуда?

— Вернулся в прошлом году.

— Интересно. Что там еще замышляет Контора?

— Люди из отделения в Далласе дважды пытались застать его дома, но неудачно, поэтому наверняка попытаются на…

Рев мотоцикла на улице заглушил последние слова директора, а когда он стих, дверь в хранилище уже снова закрылась. Убедившись, что он остался один, БК чихнул — да так громко, как не делал этого никогда в жизни.