Читать книгу "Добрые и сильные - Татьяна Рубцова"

Тот молчал, и Валя слегка подула на ранку, ласково проведя по здоровой коже и взяла Радика за руку, сдвигая рукав футболки.

— Ох, здесь еще хуже. Терпи.

— Ну и парень. Ну и ну, — не успокаивался Максим.

— Перестань, — одернул его Володя, наливая водку и наклоняясь к Радику. — Подожди, Валя. Радик, вот, выпей, это водка. Выпей залпом.

Тот послушно глотнул, закашлялся и задохнулся, поднимая здоровую руку ко рту и чувствуя под пальцами стакан и мужскую кисть.

— Пей еще, а то заболеешь.

Радик, уже придерживая стакан, глотнул снова и отвел его.

— Хватит.

— Ладно, — Володя долил в стакан еще и протянул племяннику. — Пей.

Максим храбро схватил стакан и попытался осушить его залпом, но тоже задохнулся, поперхнулся, закашлялся и стал судорожно глотать воздух, ища, куда бы деть стакан.

— Да, выпивохи из вас никакие, как я посмотрю, — пробормотал Сергей, забирая у паренька стакан, глядя в него и неожиданно опрокидывая в рот остатки и весь передергиваясь. — Черт, ну и гадость. Радик, ты…

— Ну и парень, ну и ну, — снова начал Максим.

— Да хватит, — прикрикнул уже отец, натянув на мальчика взрослые теплые носки и поднимаясь.

— Это я, пап, от страха за него. А если бы он утонул?

— Радик, ты молоток, — сказал Виктор, кладя руку на плечо молодого человека. — Сейчас, наверное, таких, как ты уже нет.

Радик молчал, смущенный.

И никто не заметил, как в комнату через незапертую дверь вошли мужчина и женщина.

— Игорек! — женщина бросилась к мальчику. — Игорек, миленький, деточка.

Мужчина более сдержанно обнял мальчика, которого уже прижимала к себе мать. А хозяева все молча смотрели на них, сразу поняв, кто это.

— Кто его спаситель? — спросил мужчина, оглядываясь.

Высокий, хорошо сложенный, в модных очках, был он очень холеный, по мужски красивый и даже в простой домашней одежде: в трико и теплой футболке, выглядел он ладно и подтянуто. Женщина: испуганная, растрепанная, была просто матерью, обнимающей чудом спасенного сына.

— Я хочу отблагодарить его.

— Вот он.

Хозяева встали по бокам стула, где сидел немного одуревший от всего произошедшего Радик.

— Как вас зовут?

— Радик, — за него ответил Максим. — Радик Ганиев.

— Господин Ганиев, разрешите отблагодарить вас за спасение моего единственного сына и позвольте мне вручить вам это небольшое вознаграждение.

Радик вздрогнул, слегка подавшись назад, на спинку. Настя встала к нему ближе.

— Этого, конечно же, мало, такая ничтожная сумма не может выразить всей глубины моей благодарности, — говорил мужчина, доставая из глубокого кармана своих спортивных штанов строгий, дорогой бумажник и открывая его. — К сожалению, у меня с собой больше нет, но я запишу ваш адрес и вышлю вам еще.

Он протянул вперед руку с пачкой денег.

— Берите же, что вы…

Радик смотрел в одну точку, находящуюся внизу, в дальнем углу пола. Он глухо спросил:

— Что это?

— Деньги, — прошептал Максим, медленно краснея.

— Попросите его уйти.

— Я его… — Максим шагнул было вперед, но Володя перехватил его, а вперед вышел его отец, становясь между другом и гостем.

— Знаете, что, господин, человеческую жизнь нельзя мерить деньгами. Вы получили живым вашего сына, а мы не потеряли друга.

— Но как же? — мужчина растерялся и все же стал прикидывать, что может быть дороже денег.

— Как же нам отблагодарить этого юношу? — выкрикнула женщина, подходя ко всем с ребенком на руках, потому что он был босой, в одних мужских теплых носках.

— Скажите ему спасибо, простое человеческое спасибо, — быстро сказал Сергей, — это же так просто.

— Господи, да я ему поклонюсь в ноги.

Решительно передав сына мужу, она и правда низко поклонилась, а потом быстро шагнула к нему, подняла разодранную руку в пятнах йода и быстро и горячо поцеловала кисть, запястье и саму ссадину.

— Мальчик мой, я молиться буду за вас, каждый день, всю свою жизнь.

Радик раздавлено вжался в стул и испуганно поднял глаза, глядя мимо нее. Мужчина не смотрел на них, а женщина быстро повернулась к выходу, потом снова оглянулась.

— Простите моего мужа, деньгами благодарность не выразить. Сейчас мы все должны успокоиться, а потом я найду вас. Пойдем, Слава.

Муж, став покорным, пошел за женой, продолжая прижимать к себе своего сына.

— Странный он, — уже во дворе проговорил он, глубоко и облегченно вздохнув. — Как будто не совсем нормальный. Ты не заметила?

— Да нормальный он, еще как нормальный, — неожиданно заговорил мальчик, молчавший у отца на руках. — Просто слепой.

— Что?

Мужчина остановился, как вкопанный, потом догнал жену и сунул ей на руки ребенка.

— Господи, я осел. Лида, ты знала, что я осел?

— Признаться — да.

— Так мне и надо. Да я же… Сейчас.

Он бросился назад, вбежал на крыльцо, потом в комнату, растолкал еще не пришедших в себя хозяев и схватил за плечо поднимающегося Радика.

— Это снова я, молодой человек. Сядьте-ка, — уверенно мужчина повернул к себе голову Радика, оглянулся. — Включите, пожалуйста, свет. Спасибо, — он оттянул веки, внимательно посмотрел в кажущиеся живыми глаза. — Была травма головы, да?

— Да, — за Радика ответил Сергей.

— У меня глазная клиника. Я — Колкер. Вас я буду лечить бесплатно. Прямо в понедельник приезжайте на обследование. Господи — вы, совершенно слепой, вытащили из воды тонущего мальчика, а я — полный идиот, предлагал вам деньги. Идиот, полный идиот. Вот моя визитка, в понедельник я вас жду. Только назовите себя в регистратуре и вас приведут ко мне — и без всякой очереди, — мужчина взял руку Радика, слегка дернувшуюся и напрягшуюся, развернул ладонью вверх и вложил в нее белую карточку. — Я вас жду, приезжайте обязательно… И — огромное вам спасибо.

Быстро наклонившись, мужчина неуклюже тронул губами щеку парня и быстро, почти бегом, выскочил из дома.

Глава 20

— А зря ты не согласился поехать в больницу Колкера, — говорил Володя Медведев Радику.

Оба они сидели на ступеньках крыльца, и Володя курил, прислонившись спиной к столбу навеса.

Дочь его срывала с берегов канавки мелкие августовские цветы, пела, танцевала и разбрасывала их на дорожку, выложенную садовой плиткой.

— Смысла нет, — Радик, прислонившись к другому столбу, смотрел перед собой, поглаживая пальцами сорванную веточку. — Раз нет, значит — нет. Зачем напрасно надеяться.