Читать книгу "Правда фронтового разведчика - Татьяна Алексеева-Бескина"

Полки стояли так, что выход на взятие «языка» был только на участке 255-го, это из 15–20 километров линии обороны дивизии. К десятым числам марта немцам осточертело, что разведчики все тычутся в одно место, причем, если смотреть со стороны — достаточно бессмысленно и тупо, надоело противнику все время быть в этом месте настороже, решили проучить дурных русских, отогнать их, тем более не дарить им «языка».

В теплый весенний денек только и отоспаться после ночных бессмысленных вылазок, а если повезет, поспать и «взапас». Бескин прикорнул на своем НП. На нашем переднем крае — тишина, вся пехота потопала в баню. Такие дни на передовой, когда приезжают банщики, — святые дни, и все, кто может, фигурально говоря, смываются, остаются только те, кто на дежурствах, постах. Вдруг тормошат за плечо:

— Товарищ капитан, немцы вроде в психическую атаку собрались!

Сон сразу пропал, глянул в стереотрубу. До немцев три ста-четыреста метров, на опушке леска человек двести в черном обмундировании с засученными рукавами горланят, размахивают руками, явно «поддатые». И выстраиваются… А на НП, кроме автоматов и гранат у ребят, — ничего!

— Быстро на передний край, все!

Успел позвонить с НП минометчикам, объяснил ситуацию, попросил дать отсечный огонь — то есть неподвижный, заградительный, когда стреляют по одной пристрелянной полосе вдоль переднего края. А оттуда говорят: «Все в бане!»

Какие слова при этом очередями выдавал капитан Бескин, вспоминать не стоит, фронт обогатил его лексикон в этом плане чрезвычайно. Добежали до переднего края — там банная благость. Ринулись к зенитчикам — у них две недели назад поставили две батареи «Эрликонов» — 37-мм зенитных орудий. Там — только один солдат, все в бане!

— Подавай обоймы, — скомандовал Игорь солдату.

Орудие поставили так, чтобы наводка была на верхушки деревьев, под которыми выстраивались немцы. Снаряды «Эрликона» чувствительны настолько, что будет достаточно задеть за веточку. И понеслась родимая! Хорошо, что с пушками Игорь был худо-бедно знаком и к новой технике присматривался со вниманием.

Группы немцев уже бежали к нашим окопам, а тут из двух стволов беглым. Звук выстрела непривычен для слуха, осколки посыпались на наступающих откуда-то сверху. Черт знает, какое-то новое оружие! Немцы залегли. Пока перезаряжали обоймы в зенитке, черные рубашки начали быстро отползать, используя секунды паузы. Стрельба пошла не на шутку. Вмешалась дивизионная артиллерия, поддержала, услышав перестрелку. Побили тогда людей противника немало, разведчик с зениткой врубился весьма толково. Банька получилась знатная.

«14.03.45…Получил четвертую звездочку на погоны, именуюсь теперь «капитан», однако это не сопутствует успеху. Противник сейчас против нас чрезвычайно насторожен, опугался проволокой, заминировал все вокруг, очень трудно взять «языка». Вот уже неделю бьюсь без толку, даже совестно в штабе показываться…»

Шахматов — тут, собачки — там

А «языка» все требовали. Капитан Бескин вновь и вновь пытался организовать захват все на том же участке 255-го полка. Снова совались много дней в одно место, а разведчики знают, что все это без пользы, только людей терять — немцы настороже. Удалось, правда, прихватить раненого, но он умер по дороге к штабу полка. Из документов выяснили, что теперь напротив наших позиций стоит полицейский полк, не входящий ни в одно соединение. Снова ругня, выволочки от Шахматова: работать не умеете, только и знаете отсыпаться на нейтралке, бездельники — самые мягкие выражения. Дошло до того, что Шахматов прислал на НП своего телефониста с проводом и требовал докладывать, когда и сколько разведчиков ушло в поиск и что там происходит. Только такого соглядатая разведчикам и недоставало.

Игорь сам много раз выползал в поиск, измотался вконец, ночь в разведке, днем — в подразделениях, и так изо дня вдень. В ночь на 18 марта отправил разведчиков, сам, пока лазили, бухнулся хоть на час поспать. Слышит, орут: «Ведут «языка»! Вот удача! Наконец-то!»

Телефонист, естественно, сразу доложил Шахматову, тот — еще выше… Пленного привели. Игорь, еще не успев проснуться, начал допрос. Что за черт! Не понимает, что говорит пленный, а тот не понимает вопросов. Перепуган, заикается, какие-то отдельные немецкие слова в речь вплетаются. Выясняется — эльзасец, бытовую окопную немецкую речь понимает, а вот что-то серьезное сказать — не в состоянии. А тут Шахматов со своим телефонистом впился, как клоп: «…спроси его это, спроси то», — и все вопросы стратегического характера, о штабе группировки и прочее. А с заикающегося пленного солдата что взять? Игорь пытался упростить генеральские вопросы, результат — тот же. Стал втолковывать Шахматову, что пленный не немец, говорит на языке, близком к французскому, и нет ли в штабе кого-либо, понимающего французский. Шахматов совсем по стенке размазался:

— На хрена… мне твой эльзасец, мне немец нужен!..

А тут еще, как назло, потеряли в операции самых лучших двоих разведчиков. Ну Игорь и брякнул, обозлившись: «Может, вам еще по заказу помесь негра с итальянцем привести?»

На том конце провода генерал аж захлебнулся!

— А, твою… — длинная очередь речи, доступной генералу. — С кем разговариваешь? А ну, явись ко мне немедленно!

До штаба корпуса километров пятнадцать. Игорь решил не спешить, пусть поостынет, а то пулю в затылок и пиши — привет! Поскольку вещи его были в полку, у Кацмана, добрался туда, побрился, воротничок свежий пришил и прочее. Эльзасца он допрашивал часов в пять утра, а к часам 12 дня, не спеша, верхом, с ординарцем добрался до штаба корпуса. Передали Шахматову, что Бескин прибыл. Вошел, большая комната, в ней Шахматов, еще один генерал — член Военного совета и адъютант. Доложил и молча застыл на месте. Шахматов минут десять, изрыгая мат во всех вариациях, бегал по диагонали комнаты, как тигр, орал, топал ногами, молотил кулаком крышку стола — бесился! Игорь молча, спокойно стоял, только издевательски поворачивал голову вослед бегающему бесноватому генералу. Из крика стало ясно, что, пробиваясь грудью к орденам, звездам и званиям, о чем, конечно, генерал не кричал, уже доложил начальству выше о «языке», а тут — срыв, в этом и была причина «неудовольствия» начальства.

— И вот ты, мать, мать, мать… поставил меня в такое… положение! К исходу дня приведешь мне немца, сам! Если нет — расстреляю! За невыполнение приказа! — И выставил командира разведки.

В полку напряженно ждали, переживали, помнили, на что способен командир корпуса.

— Приказ получил я, — сказал капитан, — пойду сам.

Идти туда, конечно, бессмысленно, но приказ есть приказ, а мест на выход к противнику больше нет, ситуация ясна.

Разведчики тут же вызвались идти с ним, он поблагодарил, выбирал четверых добровольцев. Как всегда переоделись, взяли автоматы, гранаты. Тут же связались с артиллеристами, которые уже знали ситуацию. Игорь только и попросил, если ранят, прикрыть огоньком, чтобы выползти: «Подсобите!» — хотя ясно, что из… этого самого… не получится ни… этого самого…