Читать книгу "Каллиграф - Эдвард Докс"

– Хорошо. Давайте возьмемся за них. И я заодно открою бутылку вина. Хотя, боюсь, оно уже нагрелось…

Внезапно она взяла меня пальцами за подбородок и развернула мое лицо так, чтобы я посмотрел на нее:

– Кстати, я вовсе не из Австралии. Это была шутка. Так что не переживайте.

– Шутка?

– Да, – теперь она действительно смеялась.

Должно быть, я выглядел сильно озадаченным. Но это ее прикосновение, а не искреннее веселье и сам смысл ее слов, выбило меня из колеи.

Выражение ее глаз смягчилось.

– Правда, не стоит воспринимать все так серьезно.

Я понятия не имел, что сказать, а потому с неуместным профессионализмом открыл бутылку и налил вино в два бокала, которые перед тем тщательно помыл в пабе.

Вскоре мы уже ползли назад, к пристани возле ее дома, оставив далеко за кормой Маленький Сидней, возвращаясь в умиротворяющий Старый Свет, представленный Маленькой Венецией. На город опускался мягкий, благоуханный вечер, мы сидели в молчании, уплетая сэндвичи. У меня появилось несколько минут, чтобы восстановить утраченное равновесие и собраться с мыслями. Наконец Мадлен закурила и откинулась на спинку кресла, и так получилось, что она – совсем чуть-чуть – склонилась ко мне.

Тем временем у меня в голове – которую я никогда не считал своим самым разумным органом – сформулировалась проблема, для которой я теперь искал элегантное решение. Так или иначе, и довольно скоро, – я должен узнать ответ. И все же… если женщина отказывается добровольно сообщать вам информацию, совершенно невозможно задать вопрос о бойфренде и не создать ощущение неловкости. Сигналы? Никаких сигналов не было. Или, наоборот, их было слишком много. Она явно флиртовала. Но все женщины флиртуют. В особенности недоступные женщины. С интеллектуальной точки зрения, признаюсь, я проиграл. Я был в цугцванге. Мы миновали вольер с птицами, и я решил разобраться с этим вопросом до того, как мы достигнем туннеля Майда-хилл.

– Вот теперь я бы выкурил вашу сигаретку, если вы не возражаете, – сказал я для начала.

– Конечно, – она чуть подалась вперед. – На меня накатила такая лень. Понятия не имела, что Лондон может быть столь… приятным.

– Риджентс-парк часто недооценивают, – ответил я, принимая у нее и сигарету, и зажигалку, а в следующее мгновение она уже снова откинулась на спинку кресла. – Хотя я совершенно не понимаю, кто сейчас ходит в зоопарки – мне-то казалось, что они безнадежно устарели. И вроде бы птицы в гигантских клетках не должны вызывать ничего, кроме раздражения. Но когда попадаешь туда, вдруг видишь, что по зоопарку бродит множество чудаков, которым искренне интересно наблюдать за сонным пингвином или запущенным и жалким жирафом. Эти сигареты действительно из Таджикистана?

– Нет, из Дамаска.

– О! – Я глубоко затянулся. – Ну что же чертовски крепкие.

– Не очень. На самом деле они изготовлены и особого, тщательно отобранного табака, – она держала сигарету на вытянутой руке и рассматривала ее. – Самые лучшие можно найти в Сирии. И конечно, не в магазинах. У меня есть один турецкий друг переводчик, он всегда достает мне такие сигареты, когда я уезжаю с Востока. Его зовут Марио. Хотя это не настоящее его имя. По крайней мере, сирийские женщины зовут его не так.

Алкоголь начинал оказывать свое расслабляющее, магическое действие. Я мягко потянулся вперед, чтобы разлить остатки вина.

– Вы не возражаете?

– Давайте допьем, – она осушила свой бокал, который перед тем, как закурить, поставила на кресло и придерживала ногами, потом положила ступни на перила и распрямила спину.

Наши головы почти соприкасались.

– А как вас называют знакомые? – поинтересовался я, осторожно наливая вино в один, а потом во второй бокал.

Она внимательно посмотрела на меня, выражение ее лица стало напряженным, а глаза чуть сузились. Я с трудом подавил желание поцеловать ее.

– Я имею в виду, как именно вас называют: Мадлен, или Мэдди, или Мэд, или как-то иначе?

– А… поняла. – Она секунду помолчала. – Пожалуй, большинство моих знакомых называет меня Мэдди. Но мне нравится и полное имя. А как ваши знакомые называют вас?

– В школе меня звали Жак, – ответил я. – Дело в том, что я учился за границей, а моя фамилия Джексон. Но в последнее время обычно меня зовут Джаспер, даже девушки.

– А у вас сейчас есть девушка?

Я поставил на пол пустой бокал.

– Нет. В данный момент нет. Я встречался с одной девушкой, но мы… она вроде бы оставила меня. Это произошло несколько месяцев назад. А вы?

– А, – она нахмурилась. – Мои приятели звали меня Джон или Фрэнк, иногда Брэдли.

Я рассмеялся:

– А как зовет вас нынешний бойфренд?

– В настоящее время у меня нет бойфренда.

Молодой парень проехал на велосипеде по берегу, на прицепе у него была тележка с парой детишек. Это было последнее, что я видел, перед тем как мы нырнули в туннель.

12. Сон (Образ любимой)

Если во сне ты моя – ты моя: Все наши радости воображаемы.[55]

Гремят фанфары небесных труб. О, да, порой дары сами падают в руки, и все, что остается, – верить в Господа, которому и нужно возносить благодарность. Итак, берег никем не охраняется. Теперь следует не просто причалить к нему, пришло время сжечь корабли.

Не так-то просто пригласить в первый раз на ужин серьезную девушку. Мужчины по всему миру могут предоставить множество свидетельств бесчисленных катастроф, к которым приводили их тщетные попытки совершить это. Нет сомнения, что миллионы женщин могли бы опровергнуть эти показания кошмарными историями о пережитых мучениях и проявленной по отношению к ним жестокости.

В целом, можно выделить четыре или пять базовых подходов, принятых нашим общим приятелем, Правильным Парнем. Несмотря на то что конкретная форма реализации проекта зависит от толщины его кошелька и того, какое именно впечатление он хочет произвести, их можно классифицировать в соответствии с тем типом, к которому относит себя Правильный Парень.

Первый я бы назвал методом Клапама:[56] наш герой (выпускник факультета искусств, около 30 лет от роду, стремится придерживаться «духа времени») просматривает бегло номер «Тайм-аута» в поисках новых закусочных и пабов Ист-Энда, прежде чем позвонить из офиса во время короткого перерыва между важными деловыми совещаниями. В назначенный день, в назначенный час он ждет свою желанную партнершу, которая должным образом опаздывает минут на десять, после чего, преодолев первоначальную неловкость и смущение, они вступают в непринужденный приятельский разговор и поедают пересушенную филейную часть тунца (ни в коем случае не поднимая вопрос о том, можно ли считать, что у рыбы вообще есть филейные части). Второй подход характерен для денежных ребят: холеных, одетых с иголочки, сияющих ничтожеств, которые достаточно глупы, чтобы заработать целую кучу денег (Сити, лекарства, информационные технологии, консультации по юридическим вопросам и все такое прочее). Денежные ребята предпочитают растрачивать ночи на вечеринки с плохими коктейлями и короткие набеги на дьявольски дорогие, декорированные хромированной сталью, вызывающе безвкусные бары и рестораны в отелях, где, после некоторого колебания, заливают проглоченные стейки и картошку-фри обильными потоками «Шато барон Ротшильд» (потому что именно это название вина ассоциируется у них с представлениями о богатстве). Третий метод предназначен для бедных, честных актеров с открытым сердцем или таких же телеобозревателей, журналистов-которые-несомненно-станут-со-временем-режиссерами-черных-фильмов.[57] В этом случае наш герой, возможно, даже отправляется на свидание на автобусе, чтобы поддержать дискомфортное ощущение суеты и грязи огромного города, которое он извлекает из точного знания расписания и маршрута движения общественного транспорта. Он сам и его избранница отправляются перекусить в псевдоливанский, грубоватого вида ресторан, где она хихикает, а он хохочет, пока оба наслаждаются мороженым домашнего приготовления (которое, разумеется, сделано вовсе не в домашних условиях), пока наконец не договариваются в следующее воскресенье отправиться вместе на новейший датский документальный фильм. И в итоге мы можем рассмотреть последний, по очередности и по значению, способ, типичный для омерзительной, растафарской толпы Западного Лондона: его воплощение – нежеланный отпрыск последнего поколения выскочек с землистым цветом лица. Этот так называемый мужчина – поразительно неумный, разодетый в пух и прах, для которого скука стала чем-то вроде визитной карточки, знаком отличия, – тащит свою унылую мегеру на Лэдбрук-гроув, чтобы апатично заказать какую-нибудь дрянь, стилизованную под этническое блюдо в открытом уличном, кафе. Где-то поблизости шляются его такие же бессмысленные дружки, и в воздухе витает невысказанное обещание понюхать в туалете плохого кокаина, если дела пойдут хорошо.