Читать книгу "Эхо войны - Дмитрий Заваров"

Зона дарила киношникам много сюжетов. Преимущественно для ужастиков. У сталкеров эти фильмы пользовались особой популярностью. Правда, смотрели мы их как комедии. И все натужные попытки прославленных режиссеров передать ужасы Зоны вызывали только улыбку. Потому что реальность – та, которая рядом, на расстоянии вытянутой руки, – намного проще. Эта простота как раз и есть основная составляющая подлинного страха.

Но пару лет назад в Зоне произошла история, которая как будто была придумана в Голливуде. Начало классическое: по Сети проносится экстренное сообщение от сталкера по имени Кочегар. Он пишет, что зашел на базу у завода «Сатурн» и обнаружил, что народ валяется где попало, кругом кровавая блевотина, вроде живы, но не могут даже пошевелиться. Типа – какая-то эпидемия. На уточняющие вопросы ничего внятного ответить не может. Потом от него поступает сигнал SOS. Потом он перестает выходить на связь.

Постепенно убеждаемся, что это не шутка: на «Сатурне» обитает довольно много народу, сталкеры пытаются связаться со своими знакомыми – никто не откликается. Сообщение быстро обрастает тревожными комментариями. Общество собирает отряд, человек в двадцать. Слово «эпидемия», употребленное Кочегаром, вносит существенную коррективу: на «Сатурн» идут только те, у кого костюмы с замкнутой системой дыхания.

Сам завод необитаем, база находится в здании бывшей водонапорной станции. Это хорошее место: прочные стены, обширные подвалы, и, главное, оборудование еще работает – на базе всегда есть чистая вода: на «Сатурн» ходит мыться вся Зона.

Отряд подходит к базе – двухэтажному зданию, огороженному крепким бетонным забором. Рядом торчит водонапорная башня, по форме напоминающая гранату времен Второй мировой. Ворота чуть приоткрыты. Сталкеры острожно заходят за периметр. Двор пуст. Идут внутрь. Уже в коридоре за дверью натыкаются на тела. Несколько сталкеров лежат на полу, головой в кровавых лужицах. Возле одного тела – Кочегар, он вяло шевелится, пытаясь подняться на руках. Изо рта вытекает багровая слизь. Говорить он не может, только слабо жестикулирует.

Степаныч, давний напарник Кочегара, подбегает на помощь товарищу, хочет его поднять, но тут же с криком отдергивает руку. В перчатке, прямо посреди ладони, зияет дыра, как от пули. Степаныч некоторое время недоуменно рассматривает перчатку, потом вдруг сгибается пополам. Судорожно откидывает колпак шлема – его тошнит. Рука шевелится, будто нащупывает кого-то из товарищей. Но сталкеры мгновенно сориентировались: отошли подальше, ощетинились стволами. Степаныча тошнит не переставая. Вдруг непереваренные остатки завтрака окрашиваются в красный цвет. А потом из его рта на пол валятся несколько покрытых кровавой слизью червяков. Червяки похожи на опарышей, только крупнее. Побарахтавшись в блевотине, опарыши синхронно ползут в сторону людей…

В общем, база на «Сатурне» была выжжена огнеметами, а потом взорвана. О произошедшем было сообщено по всем каналам. История получила такой резонанс, что даже вояки подогнали несколько вертолетов и долгое время поливали развалины какой-то химической гадостью.

Знающие люди высказали предположение, что зараза пришла именно через ту воду, которой база так гордилась. Был наложен запрет на посещение окрестностей «Сатурна». И надо сказать, его признали даже ученые – а это о чем-то да говорит: научная публика в плане поизучать чего-нибудь непонятное совершенно невменяема.

И вот сейчас мы идем по еле заметной звериной тропке туда, где не ступала нога человека без малого два года. Я прекрасно понимаю Чапая: он был в группе, которая огнеметами уничтожала еще живых, но уже насквозь проеденных червями людей.

Мы выныриваем из перелеска на вершину холма. Внизу, в широкой пологой чаше, плещется натекший со склонов туман. В гуще тумана невнятно чернеют угловатые заводские постройки, среди которых возвышается главный корпус «Сатурна», напоминающий своей покатой крышей буханку хлеба. Сверху переливаются звезды. На восточном крае горизонта уже имеется намек на далекий рассвет.

Останки погибшей базы виднеются совсем рядом, метрах в двухстах: светлое пятно голой, выжженной и насквозь протравленной земли. В центре пятна контуры забора окружают груду битого кирпича.

– Нам не туда, – успокаиваю я Чапая.

– А куда?

Голос у напарника поник до шепота. Он не может оторвать взгляд от развалин. Даже перестал реагировать на тихий шорох за спиной, хотя, насколько я понимаю, наша свита никуда не делась. Пальцем указываю направление. Начинаем осторожно спускаться.

Чем ниже, тем холоднее. И вот уже мелкие капли начинают оседать на металле ствола, на одежде. Сзади по-прежнему доносится вкрадчивый шум. На открытом пространстве намного светлее – обернувшись, я вполне явственно различаю мерно качающиеся тени.

Взобравшись на небольшой пригорок, оказываемся на бетонке – дорога тянется вдоль глухого забора, опоясывая территорию завода по периметру. Справа я наконец-то различаю знакомый силуэт. Ускоряемся, быстро догоняем ее. Вовремя: она тут же сворачивает в пролом.

Мы оказываемся на ровной посыпанной гравием площадке, ограниченной с двух сторон длинными одноэтажными постройками – гаражами. Гаражи идут перпендикулярно забору, через равные промежутки в кирпичных стенах располагаются раздвижные ворота. На черных листах железа белеют номера. Прямо посреди площадки, метрах в двадцати от нас, на земле темнеет большое пятно, внутри которого медленно плавают чуть заметные багровые пятна. Аномалия. И хоть от краев пятна до стен вполне приличное расстояние, но там не пройти – жар чувствуется даже здесь.

К счастью, дальше идти не нужно: она замирает, едва отойдя от забора. Мы встаем сзади, в трех шагах. В наступившей тишине слышно, как чуть потрескивает раскаленный щебень. Со стороны громады цеха летит монотонный звон – ветер играет полуоторванным листом жести.

И тут мы вскидываем стволы. Потому что слева, из щели приоткрытых ворот, на улицу выходит человек. Он совершенно черный и очень крупный. По излому контуров я понимаю, что одет он в бронекостюм такого же типа, что у нашего Чекиста.

Постояв секунду, будто прислушиваясь, человек идет к нам. На голове его нет шлема, длинные волосы чуть колышутся при ходьбе. Я предполагаю, что он подойдет к ней, но человек направляется именно к нам. Я собираюсь сделать шаг, но Чапай, не глядя, отгораживает меня рукой.

И сам идет навстречу Стратегу. Она безучастно стоит в стороне, даже не повернувшись к ним. Чапай замирает напротив Стража. Их разделяет не больше полуметра. Стратег почти на голову выше сталкера. Его лицо белеет в свете звезд, но в глазницах скопилась чернота – кажется, что он надел солнцезащитные очки. Я не вижу его глаз, но Чапай сейчас смотрит прямо в них – потому что у него ПНВ.

Это продолжается несколько секунд, потом Стратег неловким движением снимает с шеи цепочку с амулетом и опускает в подставленную ладонь Чапая.

Чапай возвращается ко мне. А Стратег, повернувшись, медленно уходит вдоль гаражей. По мере его приближения пятно аномалии начинает наливаться багровым. Вокруг становится светлее. Чапай поднимает ПНВ. Бывший Страж идет, мерно печатая шаг. По гравию начинают бегать беспокойные хвостики пламени, подошвы ощущают еле заметную вибрацию. Волосы Стратега шевелятся от жара, потом вспыхивают. На миг его экипировка проступает во всех подробностях – я машинально отмечаю, что это действительно тактический комплекс «Голиаф», как у Чекиста. А потом его фигуру с головы до ног охватывает пламя. Стратег делает еще один шаг и замирает посреди аномалии.