Читать книгу "Господин судебный пристав - Александр Чиненков"

— Эй, ты? — услышал Халилов голос «соседа» напротив.

— Это ты мне? — отвернувшись от окна, посмотрел на него Сибагат Ибрагимович.

— Нет, тому коню, который сидит напротив меня и в окошко пялится, — обнажил в улыбке свои редкие гнилые зубы «попутчик». — Кто таков будешь, старикашка? Что-то не приходилось встречать тебя раньше.

— Нет, мы не знакомы, — ответил Халилов и снова повернул голову к окну. — Я раньше не ездил в таких вагонах.

— Опа! — округлил глаза «попутчик». — Эй, урки, да среди нас новичок престарелый объявился! А он на барина похож, братки! А ну прыгайте с полок вниз, воздадим ему почести!

Двое «попутчиков» с верхних полок соскользнули вниз и уставились заспанными отвратительными физиономиями на Сибагата Ибрагимовича.

— Я Ухват, — представился ехавший напротив и кивнул на соседа сверху. — Вот этот, с дамскими пальчиками, король карманных воров. Ему нет равных по ремеслу щипачей во всей Сибири! А зовут его Ювелир.

— Здравствуйте, наше вам, — кивнул тот.

— А вот этого рыжего, — Ухват кивнул на сидевшего справа уголовника, — зовут Гнедой. Он конокрад, да ещё к тому же рыжий, как мерин!

Не говоря ни слова, Халилов кивнул.

— Ну а теперь колись, как тебя «величают», старец? — полюбопытствовал Ухват, разглядывая его с нескрываемым любопытством.

Прежде чем ответить, Сибагат Ибрагимович осмотрел попутчиков. Странно, они, все трое, казались ему на одно лицо. Лысые, с давно не бритыми заспанными физиономиями… Хотя некоторые различия у них всё же были. Ухват — мужчина лет сорока с рассеченной долголетним шрамом нижней губой. Он был широкоплеч и, наверное, верховодил над остальными. Ювелир… На первый взгляд ему можно было дать лет двадцать пять, ну, с натяжкой, тридцать. С бледной, незапоминающейся физиономией. Встретив его на улице, никто не обратил бы внимания. И это качество, наверное, давало ему существенное преимущество, касающееся его «профессии». Ну а Гнедой… Хоть он и был лысым, как и все остальные, но по усыпанному конопушками лицу было не сложно определить, что когда отрастут волосы на его голове, то они обязательно будут огненно-рыжими.

— Ну, чего таращишься, старикашка? — нахмурился Ухват. — Мы ждём, когда ты начнёшь выворачивать перед нами своё гнилое нутро.

Сибагат Ибрагимович сначала неприязненно поморщился, и вдруг… Его вдруг осенила блестящая мысль. Он понял, что настал тот самый долгожданный момент, когда можно запускать свой план в действие. А для этого всего лишь надо…

— Я купец, и с такими, как вы, еду впервые, — ответил он дерзко, заранее зная, что последует за этим, и готовясь ко всему.

— Ишь ты, а он с гонором, — улыбнулся широченной улыбкой Ухват. — А купец — это погоняло твоё такое?

— Зовут меня Сибагат Ибрагимович, — огрызнулся Халилов. — Прошу и впредь обращаться ко мне по имени и отчеству!

— Видишь ли, твои имя и отчество, пока не заматеришься, не выговоришь, «уважаемый», — захохотал Ухват и ударил себя по коленям. — А ты, старикашка, ведёшь себя неправильно в честной компании. Говоришь невежливо и задираешь свой шнопак! А перед кем выделываешься, ты даже не представляешь…

— Не знаю и знать не желаю, — угрюмо буркнул Сибагат Ибрагимович. — И вообще, оставьте меня в покое. Мы разного поля ягоды и общаться с вами у меня нет ни настроения, ни желания.

Вытянув лицо и надув губы, Ухват подмигнул сначала Ювелиру, а потом Гнедому.

— Вот и уважай седины стариков после этого, — сказал он насмешливо. — С ним по-хорошему, старым козлом, а он…

И тут Сибагат Ибрагимович впервые столкнулся с изнанкой каторжной жизни. Трое уголовников за пару минут так отделали его в наказание за заносчивость, что когда подоспевшие на шум охранники открыли дверь, Халилов лежал на полу купе-камеры весь в крови и без сознания…

3

После рождественских праздников Кузьма Малов как обычно направился «на службу». На углу улицы Почтамтской дорогу ему преградила большая толпа. Какой-то долговязый мужчина, взобравшись на табурет, не то произносил «пламенную» речь, не то что-то растолковывал толпившимся вокруг него людям. Ему аплодировали, кричали «ура», но Кузьма заметил и таких, которые наблюдали за оратором со стороны хмуро и настороженно.

Кто-то коснулся сзади его плеча, и Кузьма обернулся. К своему изумлению, он увидел Митрофана Бурматова, который, не говоря ни слова, кивком головы подал знак следовать за ним. Они выбрались из толпы и перешли на другую улицу. Бурматов закурил папиросу и посмотрел на Малова.

— Рад тебя видеть живым и невредимым, Кузьма, — сказал он насмешливо. — Хотя едва ли кто осмелится навредить тебе в Верхнеудинске, но… Но и один, даже такой огромный, как ты, против толпы устоять не сможет.

Малов нахмурился.

— О чём это ты, Митрофан?

— Сейчас опасно форму носить, — ответил Бурматов. — Ты что, не видишь, чего на улицах творится? Сейчас для горожан, сознательных и не совсем, человек в форме — как красная тряпка для быка.

— Я что-то не совсем тебя понял, господин сыщик, — округлил глаза Кузьма. — Почему ты мне говоришь об этом?

— Сейчас и здесь, на этом месте, не время вдаваться в объяснения, — уклонился от ответа Бурматов. — Может, в кабачок, что на базаре, визит нанесём? Я ещё дома не был со вчерашнего утра и с ног валюсь от усталости.

— Тогда чего меня в кабак приглашаешь? — изумился Кузьма. — Иди домой и отдыхай. Мне на службу пора, а я не привык опаздывать.

— Можешь не спешить в свою контору, господин судебный пристав Малов, — усмехнулся Бурматов. — Всё ваше начальство, да и моё тоже, в Общественном собрании. Они там с «первыми лицами города» совещаются, и сдаётся мне, что это надолго.

— А с чего бы это? — оторопел Кузьма. — Ты мне что-то не договариваешь, Митрофан?

— С Питера телеграмма тревожная пришла, — внимательно осмотревшись, перешёл на шёпот Бурматов. — Под царём трон качается. Того и гляди его императорское величество Николая Романова с «занимаемой должности» попросят!

— Вот как? — удивился Кузьма. — Это что, заговор, или…

— Кое-что похлеще, — нетерпеливо перебил его Бурматов. — В Питере, Москве все как с ума посходили. Обвиняют Николашку во всех тяжких и менее тяжких грехах… Поговаривают, что свергнуть собираются. Там митингуют на каждом углу, вот и у нас от столичных не отстать стараются… Сам только что видел митинг, где этот чёртов эсер Лазинский вовсю старается.

— Это ты о том высоком человеке на табурете? — поинтересовался Кузьма.

— О нём, мерзавце, — ответил сердито Бурматов. — Вся страна в хаос погружается, и такие, как Лазинский, сбивают людей с панталыку. Вот ты в форме на службу пошёл и, попадись на глаза большевикам, митингующим на другой улице, то… Одним словом, не помогли бы тебе ни сила твоя безмерная, ни пудовые кулаки.