Читать книгу "Древнейший - Роберт Энтони Сальваторе"

— Но ты же не думаешь так обо мне.

— Не думаю или не думала?

Несколько мгновений они напряженно смотрели друг на друга.

— А разве нельзя сказать то же самое обо всех, кто живет на Митранидуне? О поври? О Йоссунфире? О племени Пьерджик или Танандар, да и о любом другом варварском клане? Альпинадорцы, похоже, даже между собой ни о чем не могут договориться!

Если эта тирада и произвела впечатление на Милкейлу, то она не подала виду.

— Когда освободят Андрузиса и остальных? — спросила она и, заметив, что Кормик тяжело сглотнул, все поняла. — В таком случае я обязана сообщить вождям, что они на острове Часовни.

— Ты не можешь, — запротестовал юноша, чувствуя, как им овладевает паника. — Я сказал тебе только потому…

— Не проси меня сохранить это в секрете. Каждый день мои родичи отправляются на поиски пропавших в самые опасные уголки озера. Разве я имею право молчать?

— Не надо было говорить тебе.

— Это верно! Не на таких условиях! Я не смогу делать вид, что ничего не знаю, когда мои товарищи подвергают себя опасности. Ты не можешь просить меня сидеть сложа руки, когда мой друг — твой друг! — томится в абелийской тюрьме.

— Ты должна мне верить. Я попытаюсь их вызволить — пообещал Кормик. — Вот только лечение закончится.

— Лечение, которое наверняка разрывает сердце Тоникуэю.

— Ну, теперь, когда ему полегчало, он никого к себе не подпустит, — заметил юноша. — Им всем и правда уже лучше. Их хорошо кормят. Я буду настаивать на освобождении.

Милкейла немного смягчилась, даже позволила взять себя за руки, давая Кормику понять, что в нем она не сомневается, но, дослушав его слова, покачала головой.

— Нет, все-таки я не смогу обманывать вождей. Я не стану объяснять, откуда мне это известно, но скажу, что наши пропавшие сородичи находятся на острове Часовни. Не требуй от меня большего.

— Их корабль стоит на нашем берегу, — произнес Кормик упавшим голосом. — Скажи, что заметила его издалека.

— Имей в виду, за ними придут, — пригрозила девушка.

— Молю бога, чтобы нам удалось договориться, — ответил Кормик. — Может быть, остров Часовни и Йоссунфир наконец придут к взаимопониманию.

Но Милкейла лишь качала головой.

— Ни о чем вы не договоритесь, — уверенно заявила она. — Мои люди придут в полном вооружении и потребуют освобождения пленников. Или вы их выдадите, или будет война.

— А как поступишь ты? — сумел наконец спросить юноша после пары невнятных реплик.

Девушка отступила на шаг и некоторое время молча смотрела на него в лунном свете, обуреваемая противоречивыми чувствами. Затем она сняла через голову ожерелье из самоцветов, которое тайно носила под традиционным шаманским украшением, и протянула его изумленному Кормику.

— Ян Оссум — мое племя. В случае войны я буду сражаться на стороне Йоссунфира. Было бы неправильно использовать ваши камни против вас же. Я не могу поступить так вероломно.

— Ты считаешь меня вероломным?

— Я из народа Ян Оссум, а ты абелиец, — вымученно улыбнулась Милкейла. — Мы оба пытаемся вырваться за границы, предопределенные нашим наследием, и теперь я в немилости у Тоникуэя, а ты — у отца де Гильба. Но отрицать собственную суть бессмысленно, даже если мы боимся признаться себе в этом. Мой народ придет за своими пропавшими сородичами, а твои братья не захотят просто так их возвращать. Наступит самый ужасный момент, когда наши надежды разобьются о реальность.

Кормик стоял на песке, сгорбившись, с безвольно повисшими руками, не сводя глаз со своей любимой, и улыбался ей кроткой, почти извиняющейся улыбкой. Ему нечего было противопоставить простой и ясной логике этой необыкновенной язычницы. Он не знал, что делать, не решался подойти к ней, снова обнять, поцеловать и заверить, что все будет хорошо. Юноша не мог двинуться с места. Силы оставили его, и даже берет поври не помогал.

Милкейла направилась к своей лодке. С каждым шагом улыбка таяла на ее лице. Столкнув суденышко на воду, девушка запрыгнула внутрь с грацией, присущей только ее племени.

В следующий момент туман уже окутал ее, и Кормик остался один. Еще никогда в жизни он не ощущал это так остро.

Глава одиннадцатая ДВЕ ПТАШКИ

— Но ведь это ложь, — заметил брат Пинауэр, когда Доусон уже направлялся легким шагом к выходу из приемной отца Атроливана.

Доусон, окрыленный было исходом разговора, встал как вкопанный напротив монаха и хотел что-то ответить, но Атроливан опередил его.

— Это хитрость ради всеобщего блага, — поправил он.

— Неподобающая хитрость, — ответил брат Пинауэр. — Мы знаем об участи брата Динарда.

— Разве? — спросил Атроливан.

Пинауэр облизнул губы и мельком посмотрел на Маккиджа.

— По крайней мере, мы точно знаем, что басня Доусона ничем не подкреплена, святой отец.

— Вангард — большая и дикая страна, — сказал старый абелиец.

— Мы хотим повлиять на положение дел способом, который не выдерживает никакой критики. Распространять такой слух — настоящее…

— Благоразумие, — закончил за него отец Атроливан. — Представьте, мой юный друг, что будет, если не воспользоваться этой басней, как вы ее назвали. Многие ли похвалят вас за правдивость?

Некоторое время Пинауэр смотрел попеременно то на своего духовного руководителя, то на Доусона, затем лишь вздохнул в ответ.

Доусон Маккидж благодарно кивнул отцу Атроливану и вышел.

— Ступайте за ним, — приказал священник Пинауэру. — Оформите разрешение абелийской церкви на легенду.

На лице брата Пинауэра отразилось смятение, но он промолчал, вежливо поклонился и поспешно вышел вслед за Доусоном.

Из Везергарда, расположенного на северных склонах утесов, которые защищали его от холодных ветров, бушевавших над заливом, открывался великолепный вид на часовню Абеля. На фоне стального неба она выглядела торжественно и вместе с тем очень изящно.

Едва войдя в город, Брансен и поддерживавшие его по бокам Каллен и Кадайль некоторое время не могли оторвать взгляд от знаменитого монастыря. Сегодня, как и на протяжении большей части путешествия, особенно в населенных районах, Брансен шел в обличье Цапли.

— Говорят, это творение самого бога, — шепнула спутникам Каллен с трепетом в голосе.

Да и могло ли быть иначе? Хонсейские странствующие певцы не раз называли часовню Абеля самым прекрасным зданием на земле, превосходящим даже великолепный дворец владыки Делавала.

Брансен коснулся душевного камня, который носил в мешочке на поясе. Он научился делать это практически незаметно, и перемену в его состоянии, которая происходила следом, тоже никто вокруг не мог заподозрить.