Читать книгу "За горами – горы. История врача, который лечит весь мир - Трейси Киддер"

Многие опытные руководители проектов по здравоохранению сочли бы затею Фармера и Кима безрассудством – а то и аферой, как впоследствии намекали некоторые. Не имея надежного источника лекарств, вооруженные одной лишь решимостью их добыть, молодые люди полагались на свое обаяние, позволявшее им “одалживаться”. Лабораторные анализы они тоже “заимствовали” в Массачусетсе. Никакие солидные учреждения их не поддерживали, мнение авторитетных экспертов было не на их стороне. Их маленькую организацию обременяли разные проекты, в Гаити, Бостоне и других местах, так что Перу всем создавало дополнительную нагрузку.

Джим наведывался в Карабайльо минимум раз в месяц. Фармеру приходилось туда ездить немного чаще. Он старался особо не жертвовать ради Перу другими делами – ни своими обязанностями в Гаити, ни службой в Бригеме, ни преподаванием в Гарварде, ни публичными выступлениями, коих становилось все больше. Просто добавил Карабайльо в свой график.

Зачастую путешествие длилось всего два дня. Он покидал Канжи на рассвете и ехал на машине в Порт-о-Пренс. Иной раз, когда пикап застревал в пробке, Фармер, бросив машину на попечение помощника-гаитянина, последние полмили до аэропорта пробегал бегом. Садился на утренний самолет до Майами, потом пересаживался на рейс в Лиму и поздно вечером добирался до Карабайльо. На следующий день с раннего утра начинались походы вверх-вниз по пыльным холмам в сопровождении гарвардских студенток либо медсестры из “Сосиос” – Фармер навещал пациентов в их убогих жилищах. Позже, когда отношение местного “туберкулезного начальства” к “Сосиос” немного потеплело, больных стали привозить в Центр отца Джека Руссена, и Фармер принимал их в маленьком помещении, где стоял стол, а пол был залит цементом. Так он успевал обследовать больше народу. Работа кипела до самого отъезда в аэропорт. Потом ночной перелет в Майами, рано утром самолет до Порт-о-Пренса, и во второй половине дня он уже снова в Канжи. Из сорока восьми часов двадцать два уходили только на дорогу, а то и больше, если рейсы задерживались либо отменялись, или грузовичок “Занми Ласанте” ломался в пути, или участок Шоссе № 3 на склоне Морн-Кабри оказывался перегорожен из-за аварии, или речные русла, пересекающие трассу, наполнялись дождями так, что ни проехать, ни пройти.

Произнося памятную речь в Чикаго в феврале 1997 года, Фармер уже чувствовал себя неважно. Когда он вернулся в Бостон, чтобы отработать месяц в Бригеме, ему стало еще хуже. Он вспоминал, как валил все на переутомление. “Все меня предупреждали, что нечто подобное рано или поздно случится”. Пол гордился своим умением быстро ставить диагнозы, но с собственным диагнозом определился не сразу. Он продолжал работать, а симптомы проявлялись все отчетливее. Он проанализировал их: тошнота, рвота, усталость, повышенное потоотделение по ночам. “О господи, – подумал Пол. – У меня МЛУ-ТБ”.

Его жена Диди уехала учиться в Париж, так что в Бостоне Фармер пока ночевал в подвале здания ПВИЗ, который сотрудники называли “пещерой”. Там он и проснулся как-то раз среди ночи, обливаясь потом, с мыслью: “Если у меня и впрямь МЛУ-ТБ, я мог заразить всех своих пациентов”.

Он отправился к приятелю-рентгенологу, стребовал с него клятву молчать, и сделал рентген грудной клетки. Изучил снимок – никаких патологий.

Не реже раза в день он звонил Диди в Париж. Жена увещевала его по телефону: “Тебе обязательно надо к врачу!” – “Слушай, да я сам врач. Вот дотяну месяц в Бригеме и поеду в Гаити. Там и отдохну”.

Утром последнего дня в Бригеме Фармер наконец-то определился с диагнозом. Накануне вечером он не смог съесть пиццу, а в то утро его затошнило от запаха кофе. Типичная картина для гепатита, подумал он. Отвращение к любимой еде. В уборной он отметил темный цвет мочи.

“О нет. Точно гепатит. И какой же? B? Не может быть, у меня прививка. И не C, я же не балуюсь наркотиками. A? Но откуда?” В Лиме он открыл для себя севиче. Возможно, поел зараженной рыбы.

Добравшись до Бригема, он направился в лабораторию, попросил сразу же взять у него анализы и не уходил, пока не увидел первый результат – по эритроцитам. “Скверная картина”, – отметил он. Обезвоживание давало о себе знать, и Пол, не дожидаясь остальных результатов, позвонил по внутреннему телефону Джиму. Тот тоже находился в Бостоне, отвечал за один из этажей больницы.

– Джим, я поднимаюсь к тебе в отделение. Мне нужна капельница.

Затем Фармер улегся прямо в костюме – и в приподнятом настроении – в палате на этаже Джима. После того как медсестра поставила ему капельницу и недостаток жидкости был восполнен, он вскочил с койки и отыскал специалиста по инфекционным заболеваниям, молодую женщину, проходившую у него обучение.

– Марла, – сказал он ей, – мне становится хуже. Давай-ка сделаем сегодня обход пораньше.

У Марлы обычно не хватало на него терпения. Она пресекала его вечное братание с персоналом: “Фармер, заткнись. Пошли работать”. И сейчас ответила:

– Рехнулся? Пусть тебя заменит кто-нибудь.

– Марла, сегодня я дотяну.

Она удалилась, нахмурившись. Фармер направился в палату к пациенту и как раз ставил диагноз – острый простатит, гадать нечего, – когда Марла вернулась. Что-то она побледнела, подумалось ему.

– Пол, у тебя печеночные ферменты зашкаливают так, что аппарат их не берет. Пришлось разбавлять.

– Ну ладно, сдаюсь.

Он вернулся в отделение Джима, переоделся в палате в больничную сорочку и позволил болезни взять свое.

Гепатит А редко приводит к смертельному исходу, но случай Фармера оказался чрезвычайно тяжелым. Джим и еще кое-кто из врачей боялись, как бы не дошло до пересадки печени. Поначалу Фармеру было так худо, что он едва мог внятно разговаривать. Тем не менее всего через несколько дней после того, как его приковало к больничной койке, молодой сотрудник ПВИЗ принял звонок: едва слышным, надтреснутым голосом Фармер продиктовал ему инструкции по закупке лекарств для Перу. Когда две недели спустя его выписали из больницы, Офелия отправила его и Диди отдыхать в гостиницу на юге Франции. Для Фармера это был первый нормальный отпуск за много лет. А еще девять месяцев спустя Диди родила дочку, которую назвали Катрин. Так что все окончилось благополучно.

Но я, выслушав от Фармера эту историю, подивился его безалаберности. Ведь в Бригеме он проповедовал необходимость прививок от гепатита А, особенно для лиц среднего возраста. “Стыдно было”, – сказал он мне. Но, как мне показалось, только за пренебрежение прививкой, а не за то, что целый месяц игнорировал симптомы болезни. Ни Офелии, ни матери он не сообщал о плохом самочувствии – подозреваю, как раз потому, что знал: они непременно попытаются заставить его прекратить работу. Общеизвестно, что у врачей странное восприятие собственного организма. Зачастую на медицинском факультете у них развивается ипохондрия, но стоит им ее преодолеть (если получится), как они начинают считать себя неуязвимыми. Многие не желают откладывать дела ради личных проблем. Но Фармер, казалось, не желал их откладывать ни по каким причинам. Он словно бы не мог себе позволить поступить так по собственной инициативе. Должна была вмешаться сила, непреодолимая даже для его воли, вроде той машины, что сбила его в 1988 году.