Читать книгу "Найди в себе француженку. Искусство быть счастливой - Дебра Оливье"

Француженки, которых мы любим

КОЛЕТТ

За то, что сделала свою парижскую квартиру в Пале-Рояль такой соответствующей ее внутренней сути, когда в последние десять лет жизни она болезнью была прикована к постели. Особыми пожеланиями Колетт было оклеить потолок обоями, чтобы избавиться от белого пустого пространства; придвинуть диван, или, как она его окрестила, «плот» поближе к окну, чтобы наблюдать за меняющейся картиной; и вкрутить синюю лампу в абажур, обернутый ее фирменной синей писчей бумагой. Огромная коллекция хрустальных пресс-папье, собственноручная вышивка на стульях и старый письменный стол, который она снабдила колесиками, добавляли комнате очарования. Красный был любимым цветом Колетт, и стены в ее комнате были оклеены красными обоями, а с потолка свисали красные бумажные бабочки. Шоколад, вазы с фруктами, многочисленные букеты во всевозможных вазах, воздух, насыщенный ароматами, и меховое манто на коленях делали дом Коллетт очень в стиле Колетт. Для начала прочтите ее романы «Шери», «Рождение дня» и «Жижи». А затем «Земной рай: автобиография Колетт, собранная из ее собственных сочинений» Роберта Фелпса – собрание отрывков из ее книг и писем, изображающее яркую картину ее жизни.

Француженки, которых мы любим

ЖОЗЕФИНА БОНАПАРТ

За то, что заставила кровь Наполеона закипеть в жилах. И за ее завидный талант общения, за присущий ей хороший вкус – и то и другое оказалось полезным для Наполеона, когда он попытался создать уважаемый императорский двор. Шато де Мальмезон, дом Бонапарта, построенный для Жозефины как убежище от придворной жизни на окраине Парижа, обставили архитекторы Наполеона – Шарль Персье и Пьер Франсуа Леонар Фонтен, создатели стиля ампир и самые уважаемые декораторы Франции. Будуар Жозефины был обставлен бронзовыми столиками, стены его были затянуты тканью, а кушетка по кругу занавешена балдахином. После неизбежного развода с Бонапартом, ибо она так и не смогла родить ему наследника, Жозефина окончательно переселилась в Шато де Мальмезон, но оставалась другом Наполеона и продолжала устраивать пышные торжества на деньги из содержания, которое он ей обеспечил (хотя в своих письмах к ней он не одобряет ее расточительность). Она любила работать в саду и проводила свободное время, ухаживая за редкими экзотическими растениями. Прочтите трехтомную литературную биографию Сандры Галланд «Многочисленные жизни и тайные страсти Жозефины Б.», «Истории страсти», «Истории бедствий» и «Последний великий танец на Земле» – все они читаются как личные дневники Жозефины. Если вы предпочитаете непридуманный рассказ об отношениях Жозефины с Бонапартом, прочтите книгу «Наполеон и Жозефина: невозможный брак» Эванджелины Брюс.

Хаос

Маргерит Дюрас, несмотря на все свое пренебрежение условностями и вольнодумство, питала старомодную страсть к собственному дому. У нее есть любопытные и весьма экспрессивные высказывания по многим вопросам – от присутствия в доме мужчин и детей до базовых запасов, без которых не может обойтись ни один правильно организованный дом. У нее также было особое мнение по поводу суеты и хаоса в доме. «Некоторые женщины никак не могут с ним справиться – они не могут управлять собственным домом, они нагружают его, замусоривают, закрывают выход к внешнему миру… В доме есть внешний и внутренний порядок. Внешний – это видное со стороны управление домом, а внутренний – это мысли, эмоциональные периоды и бесконечные чувства», ассоциируемые с его обитателями.

Для Дюрас существовал шарм и существовал хаос. Шарм представлял собой мелкие детали, отражавшие характер людей, которые жили в этом доме. Акценты и обстановка, делавшие дом местом, которое не хочется покидать, а напротив – хочется оставаться в нем целую вечность. Хаос, с другой стороны, – это беспомощная, безнадежная капитуляция перед беспорядком, и согласно Дюрас, она делает обстановку в доме невыносимой, поэтому семья при первой же возможности старается его покинуть. Главное, понять разницу между шармом и хаосом: шарм выражает вашу историю, близость, сущность; хаос этого не делает.

«Французы всегда были… свободными раблезианцами. Они невозмутимы, изобретательны и веселы, они отпускают шутки об отношениях между полами и привыкли свободно обсуждать то, что кто-то тактично назвал «естественные процессы»».

ЭДИТ УОРТОН

Помимо этого, очевидно практического назначения, ванная француженки может быть игривой. Французы славятся своим неприличным чувством юмора (вспомните Рабле, бывшего таким сквернословом, что его имя стало нарицательным) и иногда многое позволяют себе в собственной ванной комнате. Время от времени в ванных комнатах французов можно увидеть картины на вольные сюжеты и немного непристойное чтиво. В одном шикарном парижском кафе в каждой кабинке было отверстие в стене, обещавшее возможность тайком заглянуть в соседнюю кабинку, но на самом деле в нем был установлен крошечный диапозитив со сценкой из городской жизни. Французы устраивают ванную комнату с определенным изяществом и грацией, но и пошутить они тоже умеют.

La cuisine – Кухня

Интуитивная прозорливость (она была моей соседкой) и естественное любопытство по поводу друг друга (я была иностранкой, американкой, а она – урожденной француженкой) с замечательной регулярностью влекли меня в кухню Мартины, где она с завидной беспечностью, как волшебница, готовила потрясающие блюда, способные насытить самого голодного мужчину. Как большинство кухонь во Франции, кухня Мартины была маленькой и компактной, но она использовала ее на все сто. Она не думала об антикоррозийной стали или огромных кухонных плитах (у нее была скромная газовая плита с четырьмя конфорками). У нее был маленький холодильник, и ей это нравилось. Это заставляло ее чаще покупать свежие продукты и внимательнее их выбирать. Большинство кухонных принадлежностей были всегда под рукой: огромные чугунные и медные кастрюли, большие деревянные ложки и половники в высоких кувшинах, засушенные растения в стеклянных банках на открытых полках, по соседству с баночками экзотического чая, большие головки сливочного сыра, оставленные дозревать. Ее кухня была разноцветной и иногда таинственной эпикурейской мешаниной, но у нее всегда было все, что нужно (не больше и не меньше), чтобы сделать именно то, что она хочет (не больше и не меньше) для любого количества гостей, которых она собиралась накормить. Часто я сидела на краешке деревянного стула и наблюдала за тем, как она готовит, пытаясь проникнуть в ее секреты. И я благодарю свою счастливую звезду за добрых французских соседей и их маленькие и блестяще изобретательные кухни.