Читать книгу "Азъ есмь Софья. Царевна - Галина Гончарова"

Не сильно, для понимания.

— Васечка, — нежно произнесла царевна, — Ежели я пожелаю — ты отсюда никогда уже не выйдешь. И отец мне ничего не скажет, потому как не узнает. Москва — река иногда глубокая, человек только булькнет. Да и камней хватает, и веревок…

Василий побледнел — и признание посыпалось уже быстрее.

Так и так. Люблю. Жизнь без вас, царевна, не мила. Хотите — казните.

Софья задумчиво кивнула и задала вопрос, который испокон веков ненавидят все любовники.

— А жена как же?

Вот тут Василий и срезался. Да, люблю. Да, обожаю. Но… жена? А что — жена. Там брак по договору, родители все решили, а у него высокие чуйства…

— А дети?

Ну… детей делал. Так это ж телесное, а духом…

Софье очень захотелось кивнуть казакам — и пусть бы товарищ дальше детей исключительно платонически делал, по причине отбитой женилки.

Нельзя.

Еще в хозяйстве пригодится.

— Васечка, а коли я эти грамотки отцу на стол положу? Что он с тобой сделает?

Судя по бледному лицу ловеласа — ничего хорошего.

— Тогда так и договоримся. Чтобы этого больше не было. Любишь исключительно свою жену и каждый день, не считая праздников и великих постов. Еще раз такую ахинею услышу — очень разгневаюсь. А стишки хорошо кропаешь, молодец. Государь Алексей Алексеевич вернется — попрошу, пусть возьмет тебя ребят науке стихоплетства поучить. Вдруг да пригодится?

Судя по лицу — Василий уже ожидал худшего. Софья послала ему еще одну ласково — людоедскую ухмылочку.

— Ты не думай, Васечка, я тебя не простила. Шаг влево, шаг вправо, томный взгляд в сторону — и все эти писанки на стол батюшке моему лягут. А уж что он решит…

Лицо Василия Голицына было бледным. Софья даже ему посочувствовала, чуть — чуть. Вот и так в жизни бывает. Хочешь обаять девушку, произвести на нее впечатление, а потом через нее повлиять на братца… ну, дело житейское. И на теремную красотку он впечатление произвел бы. На Евдокию, на ту же Татьяну…

Софья, с ее абсолютно иным житейским опытом, видела в теремном ловеласе, в лучшем случае, полезную в хозяйстве вещь. А уж чтобы влюбиться…

Пфффффф!

Вот братец с войны приедет — вместе посмеемся, как этот теремной петушок вздумал тут круги наворачивать.

— Понадобишься — вызову. Свободен.

Казакам и кивка не потребовалось. За шкирятник вытащили Василия из кабинета и царевичевых покоев, с почетом пинком под копчик проводили. Софья вздохнула, поворошила бумаги на столе и подперла щеку рукой.

Ох, Алешенька, братец мой родной, как же ты там?

Как ни уговаривай себя, а волнуешься, еще как волнуешься…

Господи, верни мне его… их с Ванечкой живыми!

* * *

Как возвращались победители?

Триумфально.

С пленными, идущими впереди, с пушками, которые тащили за ними, с музыкой….

Гордый Собесский ехал бок о бок с русским царевичем и рассыпал по сторонам милостивые взгляды. Алексей Алексеевич выглядел спокойным.

Ежи Володыевский, который поехал с ними — задумчивым.

Ему хотелось быть с Басенькой, очень хотелось. И коли уж тут оставаться не выйдет, так может, к Московскому крулю попроситься в подданство? Он уже намекал царевичу и отказа не встретил.

Наоборот, Алексей Алексеевич обещал понимание и поддержку.

Михайло лично выехал навстречу героям.

Троекратно обнял брата жены, при всем народе объявил, что герои будут награждены достойно. Обнял Яна Собесского, поблагодарив за службу, обнял пана Володыевского, в глазах людей сравняв их заслуги… И тут же огорчил маленького рыцаря.

— Пан Володыевский, ваша жена при дворе.

Басенька смертно побледнела, а пан выпрямился.

— Ваше величество, дозволите ли потом с прошением подойти?

— Да вы сейчас, пан, просите, чего пожелаете. Разве я могу что пожалеть для победителей? Защитников земли нашей…

— Государь, я свою супругу и видеть не хочу. Я ее умолял со мной остаться, так она сказала, что все равно убьют нас — и уехала. Что ж это за любовь такая?

Михайло нахмурился. Но тут уже вмешалась королева, которая ехала рядом с мужем. Выпросила, как‑никак, ее брат тоже воевал, и вообще…

— Любезный супруг мой, доверьте это дело мне? Я разберусь и все вам расскажу.

Михайло кивнул. А что? Очень удобно. Пан Ежи бросил затравленный взгляд на королеву, но тут же расслабился, потому что Марфа подозвала жестом девушку из своей свиты.

— Пани Кристину Володыевскую в мои покои и не выпускать. Пан Ежи, я вас жду вечером.

Пан Володыевский тут же расслабился.

Все в порядке, безобразного скандала, на которые так горазда его супруга, не будет. А вечером поговорим. В крайнем случае, он русского царевича попросит — пусть на сестру повлияет. Он сможет.

— А пока, пан Володыевский, примите от меня сию скромную награду — дарственную на землю и деньги, чтобы восстановить ее…

И Ежи пришлось, отставив в сторону все мысли, кланяться, благодарить…

Достались почести и Лянцкоронскому, и краковскому епископу Анджею, и кошели с золотом, хотя последнее Ежи и не особенно надобно было. Король уже объявил, что назначает его в обратную комендантом Каменца — и чтобы отстроен был краше прежнего и укреплен лучше, а как справишься, пан, так мы и подумаем, куда тебя повыше продвинуть!

Ежи закивал. И подумал, что ему придется вечером отказаться от этой чести. Как‑никак Басенька, тут им жить спокойно не дадут, еще и что с Кристиной порешают…

Надобно, наверное, ему отсюда уезжать. Брать Барбару — и в ту же Московию, на службу к русскому царевичу, благо, пару раз он о том заговаривал — и царевич вроде как согласен был.

А что?

Такая, как Барбара — раз в жизни попадается, упустит — дураком будет. Вот Иероним Лянцкоронский вроде как собирался, посмотреть, погостевать к тем же русичам, вот и он послужить поедет! Чай, рядом живем, да и замирились, воевать более не должны…

Да и рубаки эти русичи хорошие!

Вот коли против них — тут да, тут выстоять тяжко. А когда они на твоей стороне — так лучших друзей и пожелать нельзя. Сами погибнут, а друга спасут.

Видел, видел Ежи на поле, как рубились они бок о бок с поляками, как часто помогали, как вытаскивали раненых, не различая, православный то — или католик… вот чему б у них поучиться.

Хорошие ребята….

И единство промеж них есть. Эвон, королева Мария. Всего лишь сестра, а сколько ему таких панских семей ведомо, где промеж братьев раздоры, промеж сестер, да вздумай кто потом на помощь позвать — век не придут.