Читать книгу "Что ОН имеет в виду, когда спрашивает: «Хочешь большой, но чистой любви?» - Сергей Степанов"

Одним из первых отметил остроту этой проблемы американский психолог Эрик Эриксон. Наблюдения над различными сторонами человеческой жизни позволили ему заключить, что самоопределение – важнейшая жизненная потребность человека. Каждый неосознанно стремится иметь целостное и непротиворечивое представление о самом себе, а когда это не удается, может испытать опустошенность, депрессию, даже серьезно заболеть.

Первое наблюдение такого рода Эриксон провел в индейской резервации в штате Дакота, куда был направлен Государственной комиссией по делам индейцев. Чиновники были обеспокоены тем, что молодые представители племени сиу оказывались неспособны получить даже начальное образование и предпочитали убивать время в праздности и пьянстве. Высказывалось даже резкое мнение, что народ сиу сплошь состоит из дегенератов. Оставалось только недоумевать, как этому народу на протяжении веков удавалось не только благоденствовать, но и господствовать на бескрайних просторах Дальнего Запада. Из этих соображений и исходил Эриксон. Он знал, что сиу из поколения в поколение были охотниками и воинами и вся их жизнь была бесконечным кочевьем по прерии в преследовании бизоньих стад и стычках с враждебными соседями. Белые пришельцы перебили бизонов, а по большей части и самих сиу. Оставшихся индейцев загнали в огороженные резервации, полностью разрушив традиционный уклад кочевой жизни. Неудивительно, что индейская молодежь, не имея возможности следовать традициям предков и не умея резко переориентироваться на ценности белых, застыла в положении маргиналов, ни на что не годных и опустившихся.

Подобные примеры Эриксон наблюдал и совсем в иных жизненных ситуациях, в частности в своей психотерапевтической практике. Например, одним его пациентом был подросток, страдавший необъяснимыми припадками. Выяснилось, что отец мальчика был в пятилетнем возрасте привезен в Америку бедными родителями-эмигрантами и сразу попал в жестокую среду трущоб, где можно было выжить, только приняв образ «парня, бьющего первым». Этот жизненный стиль он небезуспешно прививал и своему сыну, который рос задиристым и ершистым. Однако отцу удалось встать на ноги и даже завести собственный магазинчик. А сыну хозяина магазина, разумеется, надлежит быть услужливым и предупредительным с покупателями. И тут в сознании мальчишки произошел болезненный надлом: он не мог в одночасье перестроиться и прислуживать тем, кого с малых лет выучился презирать.

Симптомы такого надлома мы сегодня повсеместно наблюдаем вокруг. И если в общественной жизни это объяснимо резкими и порой неуклюжими социальными новациями, то в жизни частной, семейной мы сами провоцируем болезненную ломку, примеривая на себя то одну, то другую семейную роль и даже не замечая, как они не соответствуют друг другу. Светская леди, которая спит до полудня, потом полдня проводит в прогулке по супермаркетам и бутикам, а вечер допоздна посвящает респектабельной тусовке. Деловая дама, вчера вернувшаяся из Нью-Йорка и завтра улетающая в Сингапур, которая тем не менее ухитряется железной рукой поддерживать порядок в собственной фирме. Заботливая мама, которая читает детишкам сказки перед сном и помогает во всех их заботах. В сознании многих женщин воображаемый идеал складывается из этих мозаичных элементов и еще множества подобных. Даже маленькая девочка, складывая мозаику, понимает: имея под рукой беспорядочную смесь деталей из разных наборов, никогда не сложишь красивую целостную картинку. Взрослым порой недостает этого детского здравомыслия. Идеальный муж видится в сочетании резковатых повадок «настоящего мужчины» и соблазнительной податливости подкаблучника. Вообще мужчин хочется заткнуть за пояс, но при этом хорошо бы еще с их стороны иметь безупречное джентльменское отношение. Ни от кого не хочется зависеть, но и обидно, если всем на тебя наплевать. В итоге не покидает ощущение сродни тому, которое, наверное, испытывает воин в боевой раскраске за забором резервации или задира за прилавком магазина. Советы мужчины в этой сфере всегда могут быть расценены как проявление мужского шовинизма. Именно так сегодня расценивается любое самое робкое возражение против оголтелой феминистской истерии. Поэтому от рекомендаций лучше воздержаться. В конце концов, пускай каждая женщина сама для себя решит, способна ли она ощутить душевный комфорт в традиционной женской роли, либо ей для счастья необходимо потеснить мужчин. Тем более что мужчины в принципе не прочь потесниться и на равных допустить в свой круг всех желающих. Вот только для подлинного интимного общения нормальный мужчина ищет партнершу за пределами своего мужского круга. И это оставляет надежду, что феминизм, как всякое извращение, бесперспективен, потому что бесплоден.

Но если женщина хочет оставаться женщиной (а значит, естественно, отличаться от мужчины), то неужели для нее остается лишь патриархальная формула «церковь, кухня, дети»? Вовсе нет. Идеал хлопотливой наседки в наши дни уже не привлекает (и мужчинам не очень симпатичен). Но женская, материнская роль допускает такое разнообразие естественных вариаций, среди которых вполне можно выбрать индивидуально приемлемый стиль. Только надо его действительно выбрать, а не метаться среди противоречивых установок. И помнить при этом, что всякий выбор – это самоограничение: предпочитая один вариант, приходится отказываться от многих других. Попытки все их совместить и насладиться всеми сразу чреваты уже описанной душевной смутой.

А какой же стиль предпочесть? Наверное, и тут директивный совет неуместен. Попробуем лишь описать один показательный психологический опыт. Выводы из него каждая женщина пускай делает сама.

Московские психологи проводили обследование познавательных способностей детей пяти-шести лет. Сама по себе эта процедура довольно тривиальна, интереснее то, что ей предшествовало. Перед началом обследования ребенка вместе с мамой приглашали в просторную комнату, заполненную весьма заманчивыми вещами – яркими игрушками, головоломками, конструкторами, цветными книжками и альбомами. Экспериментатор объявлял, что ему надо ненадолго отлучиться, и просил его подождать. При этом разрешал брать все, что находится в комнате, и заниматься чем угодно. А сам тайком наблюдал, как же поведут себя ребенок и мать в этой ситуации.

Как и предполагалось, вариантов поведения было несколько. Первый состоял в пассивном ожидании, когда мама застывала в бездеятельности, предоставив ребенку самому себя развлекать. Очень скоро она начинала проявлять признаки нетерпения и недовольства. Понятно, что женщина такого склада сама загнала себя в рамки искусственных норм, видит свою роль «от сих до сих», а активного участия ждет от окружающих. Если ее ребенку удается чем-то успешно заняться, то это едва ли ее заслуга. А бывало и так, что мать строго одергивала ребенка: «Сядь! Не трогай! Порвешь! Сломаешь!» – хотя перед этим было получено недвусмысленное разрешение пользоваться любыми заинтересовавшими вещами.

Иные матери не препятствовали занятиям ребенка, но и сами не сидели без дела: принимались листать журналы, складывать головоломки и т. п.

Некоторые после нескольких минут ожидания бежали к экспериментатору: «Нет, вы все-таки скажите – что нам делать?» В реальной жизни такие мамы привыкли полагаться на профессионалов – учителей, воспитателей, гувернанток, тренеров, репетиторов, – которым фактически и доверена забота о ребенке.