Читать книгу "Тайна наложницы - Шахразада"

– А еще, – продолжила Марсия, – вот что мне рассказала Захра… Ну, у которой брат состоит писарем при втором советнике дивана.

– И что же она тебе рассказала? – насмешливо переспросила Зульфия, в душе ожидая лишь подтверждения своих опасений.

– А она рассказала, что ее брат вчера чуть не умер от смеха в диване. Во-первых, наш халиф не помнил церемониала входа в диван, а во-вторых, оделся, как пугало. Но с великими людьми может всякое случиться, ибо они велики. И потому никто бы не обратил на эту странность нашего повелителя никакого внимания, если бы она была единственной. Но были и иные странности. Захре ее брат говорил, что обычно халиф немногословен, но уважителен. Каждое его слово драгоценно, ибо исполнено истинной мудрости правителя. А вчера в диване он повелел призвать каменщиков, дабы те залатали прорехи в небе, из которых на город льет дождь…

– Аллах милосердный…

– Да, сестричка. Оказалось, что это самая тяжкая, воистину государственная беда, которая обрушилась на нашу страну.

– Не нам, сестра, судить о тяжести бед, которые обрушиваются на страну…

– Это так, не нам об этом судить. Но представить себе мудрого нашего повелителя, всерьез рассуждающего о лестнице в небеса, о каменщиках и прорехах в небе, я не могу.

– Увы, добрая моя Марсия, не могу и я. Должно быть, на нашего повелителя вчера нашло временное помрачение рассудка.

– Помрачение рассудка… Должно быть, так. Поэтому он и напился, как сотня псов, и увенчал свой ужин целой чашей кофе, смешанного с медом и перцем…

– Такого просто не может быть, Марсия, ты бесстыдно лжешь!

– Не сердись, добрая моя сестричка! Об этом мне рассказал поваренок, который приносит нам еду из дворцовой кухни. Он слышал, как главный повар рассказывал со смехом постельничему. Слышал он и то, как громко смеялись эти двое над нашим повелителем, почему-то называя его глупцом и шутом…

– Я не могу не верить тебе, сестра! Но и не могу поверить в то, что ты рассказываешь. Похоже, что против нашего повелителя, доброго, мудрого и милосердного халифа Гарун-аль-Рашида, затевается целый заговор.

– Ох, сестра, мы с Иланой думаем об этом весь сегодняшний день… И ничего придумать не можем. Должно быть, это в наших с ней мозгах наступило временное помутнение. Мы потому и пришли к тебе, добрая наша Зульфия, что одна лишь ты в силах разобраться во всей этой странной истории.

Затихли шаги двух девушек в полутьме гарема. Но не сдвинулась с места Зульфия. Вновь и вновь вспоминала она странный рассказ, пытаясь найти во всем этом какие-то общие черты, силясь понять, что же скрывается за таким внезапным и полным преображением их прекрасного повелителя.

Вскоре все завершилось. Ушли убитые горем родные несчастной Джамили, сел в богатый паланкин халиф, поднялась в седла личная гвардия Гарун-аль-Рашида. Вскоре за процессией закрылись дворцовые ворота. Все стихло в вечном несмолкающем городе.

И тогда к халифу подошел Муслим, его верный раб, преданный Гарун-аль-Рашиду более, чем может быть предан человеку его пес.

– Великий халиф, – едва слышно произнес он. – По дворцу ходят странные слухи: глупые наложницы решили, что тебя убили, а на твое место поставили другого, подставного безголового шута.

– О Аллах, они и дня не могут прожить без своих глупых распрей… Но я ждал этого, друг мой. Прошу тебя, сделай так, чтобы в Большом зале для приемов собрались все, кто вчера с почтением встречал того дурачка, что мы посадили на наш трон, дабы всласть повеселиться. Да приведи этих болтливых дурочек. Они, сами того не ведая, сделали то, на что не мог решиться я сам… Столь долго не мог решиться. Собери всех в тот час, когда окончится вечерняя молитва.

– Слушаю и повинуюсь, о великий халиф!

Свиток двадцать третий

Закончилась вечерняя молитва, и вскоре в Большом зале для приемов начали сходиться обитатели халифского дворца. Пришли мудрецы дивана со своими советниками и писарями, главный повар с поварятами, слугами и управителями кладовых; неторопливой походкой, лопаясь от гордости, в зал вошел Джалал ад-Дин, главный постельничий. Следом за ним в зале приемов появился и новый главный евнух, за которым цепочкой потянулись укутанные в темные накидки обитательницы Нижнего сада. Зал постепенно заполнялся. Пустовало лишь возвышение, откуда обычно великий халиф взирал на иноземных гостей.

Шли минуты. Снедаемые недоумением сановники стали вести между собой чуть слышные разговоры; шум нарастал и вскоре перерос в равномерный гул. Стали слышны даже отдельные женские голоса. Никто уже не смотрел на возвышение, никто не ожидал, затаив дыхание, того мига, когда великий халиф бросит лишь на него одного благосклонный взгляд.

Когда же заговорил халиф, незаметно появившийся в зале, это оказалось для многих настоящим ударом. Ибо ожидание приговора порой куда страшнее, но и куда привычнее, чем сам приговор.

– О мои сановники и царедворцы! Ближайшие и довереннейшие мои подданные! Дошли до меня удивительные слухи, коими полнится дворец. Умные мои и нежные наложницы полны уверенности, что меня сменил на троне подставной человек и что это враги мои посадили на престол марионетку для того, чтобы, оставаясь невидимыми, управлять великим городом и великой страной. Говорят также, что меня голым, без гроша и даже нательной рубахи выбросили за городскую стену, дабы познал я смерть мучительную. Эти слухи позабавили мое величество. Узнав об этом, я навеки преисполнился благодарности к моим чутким наложницам, которые прекрасно разглядели подмену, невзирая на ночную тьму. О прекраснейшие! Для вас одних осталась тайной моя веселая придумка, которая развлекла всех, вас же оставив в тягостном недоумении. Как видите, я жив и невредим.

– О счастье! – фальцетом воскликнул главный евнух.

Среди женщин послышались тихие смешки. Нельзя сказать, что новый управитель гарема был очень уважаем женщинами. Гарун-аль-Рашид улыбнулся, но улыбка эта заставила главного евнуха содрогнуться в ужасном предчувствии.

– О, я согласен со всеми вами. Мы славно повеселились в тот день, когда на мой трон я возвел неопытнейшего из подданных и невежественнейшего из юношей. Сам же я прятался в потайных комнатах и кладовых и оттуда следил за тем, с какими почестями вы встречаете его. И было это зрелище для меня весьма поучительным, ибо узнал я, кто друг мне, а кто лишь притворяется таковым. Но сейчас я хотел бы поблагодарить каждого из вас, ибо всем вместе наша шутка преотлично удалась.

Вздох облегчения вырвался из многих уст, заставив улыбнуться халифа. Визирь Умар, стоявший к нему ближе всех, увидев эту улыбку, с ужасом подумал, что и его дни при дворе великого халифа сочтены.

– А теперь я хочу вознаградить тех, кто оказался этого достоин более остальных. Мудрецам дивана я дарую честь говорить правдиво, не скрывая ни одной мысли и всегда называя вещи своими именами. О да, эта привилегия сначала покажется вам наказанием, но вскоре вы поймете, что честность мудреца состоит именно в том, чтобы не прятаться от мира. Эта привилегия даруется каждому из вас, всем вашим советникам, их слугам и писарям во веки веков.