Читать книгу "Петр I. Добрый или злой гений России - Иван Медведев"

С 1710 года начинается планомерное строительство Петербурга. На должность главного архитектора Петр пригласил итальянца швейцарского происхождения Доменико Андреа Трезини, получившего образование в Венеции, ставшего в России Андреем Якимовичем Трезиным. При непосредственном участии царя он разработал первую архитектурную концепцию, составил чертежи будущей северной Пальмиры – первого европейского города России с прямыми улицами, каменными домами, роскошными дворцами и соборами, обширными парками, фонтанами, скульптурами, широкими площадями и бульварами. Важной частью города являлись прорезающие его во все стороны многочисленные каналы – им отводилась роль основных путей сообщения и дренажной системы. Образ любимого царем Амстердама никогда не покидал его, воплотился в проекте Санкт-Петербурга.

После полтавской битвы, когда миновала серьезная внешняя угроза благополучию и дальнейшему развитию страны, Петр приступил к масштабному переустройству государства совершенно нового для России типа, призванным изменить уклад жизни и сознание подданных, вывести его на дорогу просвещения и экономического процветания, поставить в один ряд самых могущественных держав мира.

Для решения грандиозной задачи в феврале 1711 года царь создал Правительствующий Сенат – высший орган управления с самыми широкими полномочиями во всех сферах власти, «которому всяк и их указам да будет послушен, как нам самому, под жестоким наказанием или и смертью, смотря по вине». Для эффективной работы царь предоставил новому учреждению такие же безграничные права, какими обладал сам – издавать законы, контролировать их исполнение, вершить высший суд. «Суд иметь нелицемерный и неправедных судей наказывать отнятием чести и всего имения». Особо пристально Сенату надлежало заниматься финансами страны, развивать торговлю и промышленность, комплектовать офицерами и снабжать всем необходимым армию и флот. Также в его компетенции находилось множество иных дел – строительство дорог и каналов, борьба с пожарами и повальными болезнями, очистка улиц Петербурга, защита границ, внешние сношения…

На должности сенаторов Петр назначил девять человек, исходя не из «породы», а пригодности к делу, ввел новый принцип коллегиальности и формы ответственности за принятые решения. Указ подписывался всеми сенаторами и вступал в силу только при их общем согласии. Если кто из них оспаривал решение, должен был письменно изложить свои доводы. Впервые в государственном учреждении вводилась присяга государю и государству, как в армии. Сенатор обязывался «честно и чисто, неленостно, но паче ревностно исполнять звание свое», клялся в верности, обещал блюсти правду и справедливый суд «как в деле между народом, так и в деле государственном; все то истинно исполнять до последней своей издания силы». Ответственность сенаторы несли только перед государем – «…ежели оный чрез свое перед богом принесенное обещание неправедно поступит… виноватый жестоко будет наказан».

Для связи с губернаторами в Сенате постоянно находились по два комиссара от каждой губернии, которые принимали и отправляли указы нарочной почтой, отслеживали их реализацию, принимали ответы по текущим делам, исполняли на местах поручения, предоставляли сенаторам затребованную информацию. Создавая Сенат, Петр в первую очередь добивался оперативности принятия и эффективного претворения в жизнь насущных решений, «понеже пропущение времени смерти невозвратной подобно». Царь физически не мог один решить все проблемы огромной страны, требовал от сенаторов проявлять инициативу в самостоятельной деятельности, чтобы «вершили дела, как им дать ответ в день судный», а не обращаться к нему за разъяснениями по каждому поводу. «Ныне уже у вас вся власть в руках». Особенно сердила государя медлительность и нерадивость губернаторов, привыкших работать не спеша, по старинке, по принципу как бы чего плохого не вышло, дожидаясь повторных указов, дополнительных разъяснений, инструкций… «Доныне… в печали пребываю, ибо губернаторы следуют раку в происхождении своих дел», – сетовал Петр Меншикову, грозился, если в положенный срок не исполнят веленное «потом буду не словом, но руками с оными поступать». Для свершения революционных преобразований государь не располагал необходимым количеством сотрудников себе под стать, но других у него не было. Царю предстояло самому воспитать их, создать отвечающий времени отлаженный и мобильный государственный аппарат так же, как сильную армию, обеспечившую безопасность страны и возможность для ее развития.

Петр строго наставлял и регламентировал работу Сената, вплоть до мелочей, от грозных предупреждений о недопустимости опозданий на заседания до формы проведения их. «Указую господам сенаторам, чтобы речь держать не по писаному, а своими словами, чтобы дурь каждого видна была». «Никому в Сенате не позволяется разговоры иметь о посторонних делах, которые не касаются службы нашей, тем менее заниматься бездельными разговорами или шутками, понеже Сенат собирается вместо присутствия его величества собственной персоны».

Вероятно, первоначально Сенат задумывался царем, как орган временно исполняющий обязанности государя во время его отсутствия, но в том или ином виде он просуществовал более двухсот лет, вплоть до Октябрьской революции 1917.

При Сенате Петр учредил службу фискалов с правом «проведывать тайно и явно» исполнение закона, выявление злоупотреблений чиновников, преступлений против государства и общества. В первую очередь фискалам надлежало обличать взятки, кражу казны, неправый суд. Обо всех противозаконных действиях они доносили в Сенат вне зависимости от степени положения нарушителя, вплоть до губернатора. Жалованья фискалам не полагалось. Если в ходе следствия вина обвиняемого устанавливалась, они получали весомую долю имущества или денег, конфискованных у виновного. В противном случае фискал не нес никакой ответственности на том основании, что «невозможно о всем оному аккуратно ведать». Пользуясь своим исключительным положением, нередко фискалы действовали в собственных меркантильных интересах, занимались шантажом, ложными доносами. Через три года царь ограничил их безнаказанность: за заведомо неправый донос со злым умыслом фискал подлежал такому же наказанию, какому должен был подвергнуться обвиняемый; за донос по ошибке, «ни для какой корысти», облагался штрафом. Выстраивая новую страну, Петр не раз ошибался, но ему хватало мужества признавать свои промахи и здравого смысла не настаивать на исходящей от самого бога царской непогрешимости, подчиняться обстоятельствам и действовать исходя из реального положения вещей.

Наступили перемены и в личной жизни государя. С годами его отношения с Екатериной, пленницей-лифляндкой, становились все ближе и сердечнее. Поначалу она была одной из многочисленных метресс охочего до женского пола царя, но обладая незаурядным житейским умом, досконально изучив характер и нрав своего венценосного любовника, сумела стать ему незаменимым, преданным, надежным и душевным другом в юбке, в котором Петр всегда нуждался как мужчина. Она разделяла его интересы, желания, взгляды и вкусы, любила все то, что нравилось ему, ненавидела то, что приводило его в ярость, старалась думать и рассуждать так, как он. Екатерина полностью растворилась в личности царя, словно никогда и не имела собственного внутреннего облика. Вероятно, это было свойством ее натуры – чеховской душечки, чем в первую очередь она и расположила к себе Петра, который по складу своего вспыльчивого и нетерпимого характера хронически не выносил тех, кто перечил ему или выражал неодобрение его поступков. Ни одна другая женщина не смогла бы ужиться с таким властным, своенравным, тяжелым и неуравновешенным человеком, а покладистая и кроткая лифляндка терпеливо сносила все его грубые и дикие выходки. Она всегда находилась в хорошем настроении, была веселая, храбрая, чувственная, остроумная, хорошо танцевала, охотно принимала участие во всех развлечениях царя, любила, как и он, выпить, хотя и следила, тактично и ненавязчиво, чтобы государь не слишком злоупотреблял вредными для его слабого здоровья излишествами. Все это импонировало Петру – он терпеть не мог скучных и нудных людей. Она как никто другой умела угодить ему, разделяла его радость и печаль, внимательно выслушивала все грандиозные планы и сумасбродные затеи, восхищалась ими, давала разумные советы, которые Петр находил весьма толковыми. В этом отношении он считал ее редкой женщиной, исключением из правил, так как очень низко оценивал интеллектуальные возможности женского ума в целом, полагал, что женщины созданы для кухни и любовных утех. И, наконец, она единственная обладала способностью гасить безудержные взрывы государева гнева, порождавшие припадки и нестерпимые головные боли, когда царя охватывало чуть ли не безумие. В эти жуткие минуты все в ужасе разбегались от него в разные стороны. Одна Екатерина бесстрашно подходила к нему, прижимала его голову к груди, нежно поглаживая волосы, заговаривала ласково, но твердо. Ее голос действовал на Петра гипнотически. Он успокаивался и засыпал. Очнувшись, бодрый и свежий, царь едва мог вспомнить, что вызвало его ярость.