Читать книгу "Чекан для воеводы - Александр Зеленский"

К действительности гусара вернули слова Федора, нервно мерившего палубу своими длинными ногами:

— А вот и «купцы»!

Три тяжело груженных турецких судна показались из-за мыса. Своей трехмачтовой оснасткой они представились Громову старинными испанскими галионами, везущими в Европу через Атлантику золото и рабов. «Теперь-то они от нас не ускользнут!» — подумалось ему.

Но не тут-то было! Неожиданное появление пиратов настолько деморализовало команды «купцов», что они не придумали ничего более умного, чем броситься в рассыпную и пуститься наутёк, каждый самостоятельно. Вот тогда-то пираты и разделились, наметив для себя определенную жертву.

Братьям Орловым и Петру Громову довелось испытать незабываемое ощущение погони, когда азарт, захлестывая через край здравого смысла, завладевает всем человеческим существом, отодвигая на задний план чувство самосохранения, когда хочется только одного, как можно скорее настичь врага, вцепиться в его борта всеми доступными способами, а потом стрелять, рубить, крошить человеческую плоть налево и направо.

Греческой шхуне, на которой находились трое русских, достался самый большой турецкий корабль, несший на своих бортах гораздо большее количество пушек, чем пиратское судно. Один удачный залп с любого борта мог нанести шхуне преследователей тяжелейшие повреждения, а то и просто утопить. Но Черный Мигель хорошо знал свое черное дело. Стоило только турецкому кораблю начать разворот, чтобы повернутьтся одним из бортов в сторону пирата, как Мигель снова заходил турку в корму, где находилось единственное орудие. Конечно, и его бы выстрела хватило на то, чтобы уничтожить нахальное маленькое судно, напоминавшее комара, прицепившегося к существу куда больших размеров, но у которого не хватало решимости и отваги дать достойный отпор, но подобный выстрел мог сделать только очень опытный канонир, какового в турецкой команде, похоже, не нашлось.

Турецкое судно, поймавшее в свои многочисленные паруса попутный ветерок, скорее всего, ускользнуло бы от корабля Черного Мигеля, но ему наперерез неожиданно выскочила другая шхуна, которой управлял Николас Красный, и тут уж команде «купца» ничего другого не оставалось, как принять бой, что она и сделала.

Турки успели произвести только несколько пушечных выстрелов, разрозненных и бестолковых, ядра от которых зарывались в волны, даже не задевая корпусов шхун. А вот пиратские пушкари действовали куда успешнее, их огонь причинил турецкой команде немало неприятностей, что в конечном итоге и позволило грекам сблизиться с «купцом» на минимальное расстояние, а затем намертво вцепиться в его борта с помощью железных абордажных крючьев и специальных кошек. Мгновение-другое и первые смельчаки уже перепрыгнули на турецкую палубу, неся врагам смерть и ужас. В этой первой группе оказались и трое наших героев, решивших в который раз сыграть с судьбой в «рулетку».

Гусар самонадеянно схватился сразу с тремя здоровенными матросами и если бы не помощь самого Черного Мигеля, находившегося рядом, вряд ли с ними справился. Мигель же, вооруженный секирой с длинной рукоятью, расправился с врагами довольно быстро.

Граф Алехан Орлов застрелил толстого турка и схватился в смертельном поединке на саблях с самим капитаном «купца», носившем красную феску с кисточкой на шнурке. Федор же сплоховал, подвернув ногу при неудачном прыжке с палубы на палубу. Двое турок, воспользовавшись его временной беспомощностью, попытались покончить с ним сразу и с этой целью бросились к нему, устрашающе размахивая ятаганами. Однако под удары подставились двое греков, получивших смертельные раны, а затем их отвлек на себя Громов, сумевший при поддержке все того же главаря пиратов, быстро расправиться с ними.

Турки дрались отчаянно, но долго противостоять умелым головорезам оказались не в состоянии. Вскоре на палубе дрались только двое — граф Алехан и капитан захваченного судна. Причем Орлов владел более совершенной техникой боя на мечах, беспристанно тесня своего противника, но тот лучше ориентировался в расположении судовых помещений и успешно отбивался при помощи различных ухищрений, то скрываясь в каютах, то прыгая, как обезьяна по веревочным лестницам. Наконец, граф загнал турка на мачту, откуда тот и спрыгнул в море.

Отсалютовав достойному противнику, Алехан опустил меч и огляделся вокруг. Его взору предстала картина безудержного грабежа турецкого судна, которое уже полыхало, подожженное теми членами команды, кто предпочел смерти в сражении спасение за бортом. Все они теперь размашисто плыли к недалекому берегу, надеясь, что самое плохое для них осталось позади.

Между тем, наладившаяся было погода стала быстро портиться, солнце затянуло каким-то маревом, налетел холодный порывистый ветер.

Пираты же, не обращая внимания ни на что, перетаскивали награбленное на свои шхуны. Преуспел в этом деле и граф Федор, сумевший захватить в капитанской каюте здоровенный сундук, который пытался теперь в одиночку перебросить на пиратское судно. В этом ему помогли старший брат и отставной гусар.

Вскоре все трое, не успев остыть от лихорадки боя, в пиратской кают-компании с интересом разглядывали то, что умыкнул с горящего «купца» Орлов-младший. Сундук оказался доверху набит всевозможным антиквариатом — золотыми и серебряными кубками, церковной утварью и статуэтками древнегреческих богов, презрительно взиравшие на людскую суету с вершин Олимпа. А на самом дне сундука лежали свернутые в трубочки картины, которые больше всего привлекли внимание Орлова-старшего.

— Э, да тут целая картинная галерея! — обрадовался он, разворачивая одну картину за другой. — Смотри-ка, здесь изображены какие-то святые, мадонна с ребенком на руках, виды старинного города, а вот красивые поля и пруды…

— Пейзажи, — подсказал Громов, считавший себя знатоком изобразительного искусства. — А вон та картинка, изображающая обеденный стол с морскими деликатесами и фруктами — это натюрморт.

— Не-ет, — протянул Федор, — мне больше по душе вот эти золотые статуэтки римских преторианцев — императорской гвардии. А всю эту мазню пускай забирает себе Алехан. Он большой любитель живописи.

Орлов-старший и Громов не обратили на его слова никакого внимания, поскольку самозабвенно разглядывали подписи на художественных полотнах.

— Вот этот «Пейзаж с ангелом» принадлежит кисти нидерландца Керстиана де Кейника, жившего в конце шестнадцатого — начале семнадцатого столетий, — пояснил Петр Громов. — Вот эти горящие города представляют из себя библейские Содом и Гоморру, да и «Пожар в Трое», пожалуй, тоже принадлежит кисти все того же нидерландца. А вот картины его соотечественника Герарда Давида, жившего несколько раньше. Кто здесь изображен? Сама Пречистая Дева Мария, окруженная святыми. А этот натюрморт, между прочим, принадлежит кисти Микеланджело…

— Не может быть! — вскричал граф Алехан.

— Нет, не того, а другого — Черквоцци, жившего в начале семнадцатого века. Но тоже Микеланджело…

— А я-то обрадовался! — перевел дух Орлов-старший. — Жаль, что это не тот Микеланджело…

— Да что вы заладили: тот-не тот! — заскучал граф Федор. — Какой есть, тем и довольствуйтесь.