Читать книгу "Последний сеанс Мэрилин. Записки личного психоаналитика - Мишель Шнайдер"

Брентвуд,

Фифт Хелена-драйв
февраль 1962 года

Когда Мэрилин решила вернуться в Лос-Анджелес, сохранив за собой свою нью-йоркскую квартиру, это был уже не тот город, который она знала в детстве и юности. Шестимиллионный город стал похож на плоское, бесформенное существо, простирающее во всех направлениях свои бесконечные автострады, похожие на вены, наполненные тромбами автомобильных пробок, в медной дымке выхлопных газов. В каждом квартале мигали вывески закусочных в форме космических кораблей; сверкала неоном в ночи реклама круглосуточного супермаркета. На голливудских холмах предлагались квартиры в бетонном восьмиграннике «с видом на кино»; кварталы с виллами в средиземноморском стиле, принадлежащими звездам немого кино, уже тридцать лет прятались среди гигантских пальм и эвкалиптов.

После своего возвращения в Лос-Анджелес Мэрилин восемь месяцев прожила в квартире в доме № 882 на Догени-драйв, рядом с парком Грейстоун, к северу от Беверли Хиллз. Безликая квартира-студия с фамилией ее секретарши — Штенгель — на двери. Многочисленные переезды Мэрилин затрудняла необходимость каждый раз перевозить ее рояль, белый «Baby Grand». Она даже вспомнить не могла, в скольких домах, гостиничных номерах и квартирах ей довелось жить; общежитие Ассоциации молодых христиан в Голливуде и «Шато Мармон»; облюбованный проститутками ночной отель «Билтмор» и отель «Беверли Хиллз»; квартира рядом с железной дорогой в Ван Нуйсе и королевский номер на Манхэттене. Она ночевала в перестроенных гаражах и президентских апартаментах «Карлайла», но только не в своем собственном доме. «Суперздание без фундамента» — так она описала себя журналисту некоторое время назад.

В начале года Мэрилин купила себе дом в квартале Брентвуд, в западной части Лос-Анджелеса, преимущество которой заключалось в том, что ее продували океанские ветра и она сохранила облик пригорода. Квартал был особенно удобен, так как располагался посередине между студиями «Фокс» на бульваре Пико и домом ее психоаналитика в Санта-Монике. Она решила приобрести жилье после сеанса у Гринсона, когда он сказал, провожая ее до калитки: «Всего доброго. Хотите, чтобы вас проводили домой?» «Забавно прозвучало слово, домой»», — подумала Мэрилин. Она понимала, что у нее нет «дома» и никогда не было. Мэрилин ответила: «Вы знаете, недавно на приеме меня попросили подписаться в книге почетных гостей. Рядом с моим именем, которое я всегда пишу с некоторым колебанием, в колонке «адрес» я написала: «Нигде»».

Дважды побывав в психиатрических больницах и перенеся две хирургические операции, она мечтала теперь о собственном доме, причем именно таком, как у «него». Ведь единственным преимуществом дома, который Мэрилин приобрела по договору, подготовленному Микки Гудином, было то, что он представлял собой копию дома ее психоаналитика, хотя и был не таким красивым и не таким большим. Стилизованная гасиенда в простом и мирном районе, в глубине тупика. Она прожила там чуть менее шести месяцев.

Позади дома — маленький бассейн, газончик и несколько деревьев на наклонном участке, который заканчивался обрывом. Обстановка скудная. Фаянсовая плитка, маски на стенах, часы с маятником, подаренные Карлом Сэндбергом, разноцветная керамика и ацтекский календарь украшали холодные, словно незавершенные комнаты. Мебели было мало, как будто Мэрилин не была уверена ни в доме, ни в его обитательнице. В феврале она вместе с Юнис Муррей съездила в Мексику, чтобы купить там мебель в испанском стиле и обставить дом как уменьшенную копию дома своего доктора. «Уж его-то дом я хорошо знаю, — заверяла ее домоправительница, которая пристроила на работу по отделке дома Мэрилин своих зятя, брата и двоих друзей, — это я его ему продала».

Мэрилин понравился этот дом на Фифт Хелена-драйв, с темными балками на потолке, грубыми и без украшений. На террасе она чувствовала силу, исходящую от деревьев, которая напоминала ей надежность мужских рук, когда они обнимают, но не держат в плену. Ей нравились белые оштукатуренные стены, шероховатые, как руки матери, которая сама работает по дому. При входе в спальню ноги тонули в белом ковре. Гринсон сказал ей: «Юнис будет для вас ребенком, которого вы потеряли, мужем, с которым вы развелись. Присутствие Юнис будет материнским, а я живу рядом и буду защищать вас, как отец. Дом принесет вам спокойствие».

Мэрилин не считала свои дома, но за тридцать пять лет сменила пятьдесят семь пристанищ. На этот раз она нашла подходящий дом. Последний. Тот, из которого она никуда не уедет. Где ей больше не будет страшно.

Последний фильм по контракту со студией «Фокс», последний дом, чтобы угодить Гринсону, — она как бы переворачивала страницу, но это было хорошо. Наконец-то она может представить себе, что даже к Гринсону явится когда-нибудь на последний сеанс.

— Говорят, ты купила дом, — сказал ей Андре де Динс, когда встретил ее через некоторое время.

— Да, и мой психоаналитик одобрил выбор. Это большой шаг вперед в решении проблемы привязанности в переносе, не правда ли? Еще бы! Я переехала из Беверли Хиллз, где жила в трех улицах от его кабинета, и теперь живу в двух шагах от его дома на Санта-Монике. У меня было такое странное чувство, когда я увидела, что он живет на Франклин-стрит. Когда мне было лет двадцать, я некоторое время жила на Франклин-авеню в Голливуде. Я ушла от своих «приемных родителей», которые меня приютили, когда у меня не было ангажементов, и я голодала. Но мне осточертели их вечеринки с групповым сексом, мне хотелось чувствовать себя дома.

— Главное, чтобы тебе было хорошо в твоем новом доме в Брентвуде.

— Ну да. Домик небольшой, даже совсем маленький. Но он с бассейном, и он мне нравится. Понимаешь, на самом деле в этом городе мне нравится как раз его отсутствие, ощущение «нигде». Несколько хижин, потерянных в мертвых джунглях запутанных чувств. Но Лос-Анджелес не притворяется городом, он не притворяется красивым. Он такой, какой себя чувствую я, когда больше не играю; раскованный, без памяти — просто раскинувшееся тело. Он все время здесь. Он все время исчезает. Ну да! По совету доктора я купила дом. Начало положено: дом дает возможность безопасности. В нем я чувствую себя дома. Но какое это имеет значение? Ведь призраки ждут тебя именно дома.

Незадолго до смерти Мэрилин потребовалось заполнить официальный бланк с графой: «Фамилия отца». Она яростно нацарапала: «Неизвестна».

Санта-Моника,

Франклин-стрит
март 1962 года

Гринсон быстро понял, что Мэрилин намерена вернуться в Нью-Йорк, как только закончатся съемки ее последнего фильма на студии «Фокс». Она всегда считала своим настоящим адресом Манхэттен. Прежде чем улететь во Флориду и Мексику, она провела в Нью-Йорке двенадцать дней, с 5 по 17 февраля. Каждый день Монро посещала курсы Страсберга. Каждый вечер Гринсон ей звонил. После этого, перед тем как улететь в Мексику, она навестила в Майами своего бывшего свекра, Исидора Миллера. Это путешествие стало коротким отдыхом для Гринсона. Мэрилин делала покупки под надежным присмотром Муррей. Любовник-сценарист, придерживающийся левых взглядов, Хосе Боланьос, несколько встреч с кружком изгнанников-коммунистов «Зона Роса» у Фреда Вандербилта Фрайда — ничего, что могло бы обеспокоить психоаналитика, уговорившего Монро уехать на отдых. Вандербилт был его давним другом, о чем не знала его пациентка, но что очень заинтересовало ФБР.