Читать книгу "Равняться на Путина! - Марин Ле Пен"

С.Ш.: Послушайте, но даже если Евросоюз перестанет существовать, то глобализация — это процесс, который все-таки от нас не зависит. Он развивается вширь и вглубь, он необратим. Вам не кажется, что вы боретесь с ветряными мельницами?

М.Л.П.: Нет, я не согласна. Глобализация — это факт. Но никто не говорил, что мы не можем ее контролировать. Все страны мира, кроме ЕС, обороняются от глобализации, стараются ее сдержать, держать ее под контролем. Вводят квоты на импорт, вводят таможенные пошлины, чтобы защитить свою продукцию и ключевые для независимого существования сектора экономики. И только мы так не поступаем. Так что, в конечном счете, речь не об отрицании глобализации, как данности, а речь о том, чтобы дать Франции возможность защищаться от глобализации и установить какие-то правила игры. В мире нет ни одной игры без правил. Но сегодня глобализация в ЕС совершенно не регулируется. И опять-таки мы видим, что это приводит к катастрофическим последствиям.

С.Ш.: Европейцы все чаще задумываются о проблемах легальной и нелегальной миграции. Марин Ле Пен утверждает, что знает, как можно изменить ситуацию к лучшему.

М.Л.П.: У меня на этот счет есть принципиальная позиция. Я хочу коренным образом изменить иммиграционную политику Франции. Я хочу отменить право почвы. Я считаю, что гражданство нужно либо унаследовать, либо заслужить. Так просто, автоматически, французами не становятся. Это, во-первых. Во-вторых, я бы применила меры, которые в некоторой степени сдерживали эмиграцию, потому что Франция предоставляет различные виды социальной помощи в ущерб собственным гражданам. Это значит, что сегодня есть даже нелегальные мигранты, получающие социальную помощь большую, чем получают некоторые граждане Франции. Все это привлекает в страну все новых людей. Избавившись от того, что я называю иммиграционными магнитами, мы можем аргументировано и гуманно сказать людям, что если вы здесь на законных основаниях, то нет проблем. Если же вы полгода нигде не работаете, то это потому, что здесь нет для вас работы. Поэтому мы вынуждены попросить вас вернуться в вашу страну. Честно говоря, в целом это разумный и практичный план, которому уже следуют в нескольких странах мира, но не во Франции. Где по идеологическим причинам мы более 30 лет попустительствуем массовой эмиграции. О последствиях вы, конечно же, знаете.

С.Ш.: Понятно, что вы против новой волны эмигрантов. Но что делать с теми, которые уже во Франции? Вы их посадите на самолет, и отправите обратно?

М.Л.П.: Если они здесь на законных основаниях, и у них есть работа, то проблем нет, ничего особенного. Однако, если они безработные, то мы просто скажем им: Послушайте, мы больше не можем удовлетворять ваши потребности, здесь для вас нет перспектив. Мы должны применять политику национального приоритета, направленную на то, чтобы при приеме на работу и предоставлении жилья отдавать приоритет французским гражданам с тем же уровнем компетентности. Вот, что я имею в виду, говоря в некоторой степени сдерживать иммиграцию. Как только иммигранты перестанут быть заинтересованными в том, чтобы приезжать к нам, их поток прекратится.

С.Ш.: В России у нас похожие проблемы с иммиграцией. Мы постоянно говорим, что надо ужесточать правила. Но возникает вопрос, а кто будет работать за мизерную зарплату там, где россияне работать не хотят? У вас во Франции не так?

М.Л.П.: Да, я вас прекрасно понимаю, потому что мы применяли эту меру в семидесятых. Но ее нам навязали крупные компании. На самом деле вопрос стоит так: почему никто не хочет браться за эту работу? Потому что за нее не доплачивают. А учитывая ее сложность работы, зарплата должна быть выше, чем сейчас. Главным образом все это из-за упадка Запада, где интеллектуалов поощряют больше чем рабочих, а физический труд считается унизительным. Я в это не верю. Я считаю, что физический труд нужно снова начинать ценить, потому что нам необходим баланс между физическим и интеллектуальным трудом. Убеждена, что если бы мы не уступили требованиям крупных компаний, которые всегда ищут способ платить меньше, то в России бы нашлись россияне, а во Франции — французы, готовые взяться за заведомо более тяжелую работу. Но за зарплату, которая бы с лихвой компенсировала ее тяжесть.

С.Ш.: Для вас иммиграция это проблема культурная или экономическая?

М.Л.П.: И то, и другое. Потому что основная проблема иммиграции, ее важность, ее неприятный характер, все это связано с историей иммиграции. Во Францию за 30 лет приехало 10 миллионов иммигрантов. Не будем забывать, что наше население составляет 65 миллионов, а это немало. Однако у нас нет для них рабочих мест, и те, кто пребывает, не могут устроиться на работу. Им просто негде. И происходит вот что. Они же люди, а не машины, поэтому приезжают со своей культурой, со своей религией, традициями и обычаями. Но вместо того, чтобы сказать им в чужой монастырь со своим уставом не ходят, то есть во Франции ведите себя как французы, наше Правительство, раз за разом, говорит им: оставайтесь такими как есть, это ваше право, каждый человек имеет на это право. Это вместо того, чтобы заставлять их принять нашу культуру. Результатом становится шок, а на каком-то этапе конфликт, потому что французы хотят сохранить свой образ жизни, и не намерены принимать культуру, традиции и обычаи иностранцев.

С.Ш.: Во Франции серьезный экономический кризис. Вы часто говорите, что меры жесткой экономии лишь усугубили проблему. Но разве до введения этих мер, французская экономика уже не шла ко дну? И разве стране не предстоит в любом случае оплатить долг в 100 процентов ВВП?

М.Л.П.: Я говорю, что меры жесткой экономии — это лекарство, которое убивает пациента. Именно так. Пациент болен, а мы собираемся дать ему смертельные лекарства, или в каком-то смысле обескровить его. Но это большая ошибка, потому что все меры, которые мы сейчас принимаем, сводятся к повышению налогов и снижению доходов. Все это замедляет экономику. Более высокие налоги душат экономику, она хуже развивается, становится меньше поступлений в бюджет, растет дефицит, растут долги, и мы приходим к тому, с чего начали: к повышению налогов. Это порочный круг, который, в конце концов, разрушит французскую экономику.

С.Ш.: Я так понимаю, что французов раздражают не только меры жесткой экономии. Сотни тысяч людей вышли на улицы в знак протеста против принятого парламентом закона, разрешающего однополые браки и усыновление детей гомосексуальными парами. Закон принят, он вступил в силу, протесты утихли. На этом все?

М.Л.П.: Нет, протесты еще до конца не утихли. Теперь французы должны избрать во власть более подходящих людей, которые обязались пересмотреть закон о гомосексуальных браках и усыновлениях. В случае с союзом за народное движение мы видим весь цинизм французских правых, которые протестовали и произносили громкие речи, но когда закон вынесли на голосование, они мало сделали, чтобы его изменить. Думаю, что если на это есть воля народа, то мы должны пересмотреть этот закон, и я пообещала это сделать.

С.Ш.: Если бы вы стали президентом, то вы бы поменяли бы этот закон?

М.Л.П.: Конечно, я бы отменила это решение.

С.Ш.: Такая же тенденция наблюдается в России. Госдума принимает закон, запрещающий не только усыновление детей гомосексуальными парами, но и закон против гей-пропаганды, чтобы то не значило. А вы как собираетесь одновременно защищать традиционные ценности и права сексуальных меньшинств?