Читать книгу "Окончательный приговор - Сергей Самаров"

– Мне ужасно стыдно, товарищ полковник, – поддержал я тон разговора.

– Когда в Чечне будете? – уже серьезно спросил Антон Павлович.

– Часа через четыре, может, через пять. Я этой дорогой не ездил, не знаю условий.

– Не думаю, что вас попытаются поймать на въезде, хотя усиленные проверки тоже должны быть. И даже спецназ ГРУ задействовали в поисках. Кроме нашей группы. Наша группа доверием не пользуется. Но три группы из других бригад заставили свернуть все собственные операции и поступить под командование ФСБ. А там ребята подстать вам. Не попадитесь.

– Будем действовать аккуратно, лишний раз не высовываться. Спасибо за предупреждение. А сам старший следователь чем занят?

– Я думаю, главная у него задача – выставить ловушку вокруг дома Висангири Майрбекова. Село там громадное. Почти поселок, а не село. Места для оперативного простора хватает. Местные жители будут на стороне тех, кто вас ловит, потому что вы убили их односельчан. Вам там надеяться не на кого. Придется действовать без поддержки. У меня, Паша, все. Машина за мной пришла. На службу поехал.

– До связи, товарищ полковник.

– Докладывай новости. До связи…

* * *

Мы по‑прежнему быстро ехали. Правда, уже после Ставрополя нас остановили сотрудники ДПС, и старший лейтенант долго вертел в руках сначала мои документы, потом документы Вадима Корчагина, потом потребовал права у Вальтера, на что старший прапорщик пожал плечами и сказал чуть виновато, что по состоянию здоровья не может водить машину, и потому в правах не нуждается. Вальтер почему‑то не захотел показывать милиционеру свои права. Но он не сидел за рулем, и потому претензий к нему предъявить было нельзя. Мент и так и сяк документы вертел, придумывая, видимо, с какой стороны подойти к нам, чтобы стрясти денег. И конец этой ситуации положил опять Вальтер, который прямо из машины несколько раз сфотографировал патрульного. Тот заметил съемку, сделал останавливающий жест рукой; тем не менее, снимки уже были сделаны, и это менту, как ему показалось, чем‑то грозило.

– В Чечню едете?

– В Чечню, – кивнул я, соглашаясь.

– Цель поездки?

– Редакционная командировка.

– Из газеты, что ли?

– Из журнала.

Милиционер вздохнул и с видимым сожалением вернул документы. Очевидно, решил, что рыбка попалась не по его снасти. И счел за благо остаться без подачки, но с погонами. Без погон и следующую подачку не получишь.

– Счастливого пути, – даже пожелал он на прощание.

– Счастливо оставаться, – пожелал я в ответ.

И мы благополучно двинули дальше, к самой Чечне. До границы республики оставалось совсем немного. И границу мы определили сразу, по усиленному посту. Но милиционеры на посту, как обычно бывает, проверяли все машины, едущие нам навстречу, и только выборочно – машины, едущие в республику. По закону вредности остановили меня. Корчагин благополучно проследовал дальше, но успел сказать мне по «переговорке», что они с Вальтером будут ждать меня за поворотом и приготовят завтрак. Это меня устраивало, потому что завтракать было уже пора.

Что такое в данной ситуации «приготовить завтрак», я понимал, потому что мы все знали о существовании за поворотом придорожного кафе, и даже заранее планировали там остановиться. Значит, после проверки я подъеду к кафе, когда шашлык будет уже почти готов и не придется долго ждать.

К моей машине одновременно с трех сторон направились инспектор дорожно-патрульной службы, два омоновца и два военных. До этого они стояли как‑то в стороне друг от друга, вместе со своими коллегами.

Я вышел из «Джимни», потянулся – и на пару секунд, не больше, почувствовал некоторую неуверенность. Военные, солдат с офицером, были из спецназа ГРУ. Более того, мы с этим старшим лейтенантом несколько раз мимоходом, во время проведения каких‑то широкомасштабных мероприятий, встречались, хотя я даже не знал ни его фамилии, ни имени. Полковник Переславцев предупредил, что в облавы включили части спецназа ГРУ, но не сказал, какой приказ отдали нашим парням на случай обнаружения моей группы. Могло и так получиться, что эти ребята не знают об операции, проводимой собственным командованием. Тогда вполне возможным было ждать неприятностей. Однако вида, что узнал старшего лейтенанта, я не подал. Да мне и смотреть на него не пришлось, потому что я предъявлял документы милиционеру и при этом умышленно повернулся к спецназовцам спиной. Но они, словно присматриваясь, обошли машину и оказались прямо против меня. Пара омоновцев осталась за спиной.

– Что в Чечне ищете? – спросил мент, разговаривая с кошмарным акцентом.

– Служебная командировка, – отделался я стандартной фразой.

– Командировочное удостоверение ваше посмотреть можно? – спросил один из омоновцев из‑за спины. Этот тоже был из местных.

Командировочное удостоверение лежало у меня в том же бумажнике, и достать его было недолго. Сначала посмотрел мент, потом передал за плечо омоновцу. Тот осмотрел внимательно, зачем‑то даже бумагу на просвет попытался проверить, словно в командировочном удостоверении должны быть водяные знаки. Странно, что на язык не попробовал.

– Телефонный номер здесь московский указан, – заметил омоновец. – Номера на машине кабардино-балкарские. Так откуда вы?

– Собственный корреспондент московского журнала на Северном Кавказе. Есть специальный корреспондент, который приезжает из Москвы, есть собственный корреспондент, который на месте живет.

– Откройте машину, – сказал стоявший сбоку офицер спецназа ГРУ. – Заднюю дверцу…

Я посмотрел на него, поймал его внимательный взгляд, и понял, что старший лейтенант узнал меня. У нас в спецназе ГРУ у всех память тренированная. И просьба открыть заднюю дверцу машины, как я понял, была направлена на прерывание действий подозрительных чеченских омоновцев.

Я кивнул и протянул руку за командировочным удостоверением. Однако омоновец выставил вперед ладонь, достал сотовый телефон и стал звонить по номеру, указанному в командировочном удостоверении. Я не стал ему мешать. Конечно, я не вникал в такие организационные тонкости, как телефонный номер на этой бумажке. Но был уверен, что, если номер там проставлен, по нему ответят и скажут то, что следовало сказать. И потому я отошел к задней дверце, открыл ее, показывая то, что вообще‑то положено называть багажником, но что багажником, по сути дела, не является. Хотя положить туда автомат впритирку с сиденьями второго ряда можно.

За машиной, невидимый для других проверяющих, старший лейтенант подмигнул мне. Я кивнула в ответ. Но разговаривать как знакомый со знакомым, даже шепотом, было нельзя. Говорить можно было только громко и о чем угодно постороннем.

– И как машина? – спросил старший лейтенант, захлопывая заднюю дверцу.

– Нормальная. Я не новую брал. И ничего, бегает еще. И не застрянешь нигде. Тесноватая только. И жестковатая, как «уазик».