Читать книгу "Призрак счастья - Наталья Рощина"

— Это замечательно, что ты смогла найти общий язык с детьми Георгия, — произнес вслух Антон. Он едва боролся с желанием сказать, что не считает себя лишним в этом обществе, но такую наглость Лита ему не простит. — Еще один плюс тебе.

— Пока я пытаюсь общаться только с Иваном. Мила даже не знает, что он в ***нске.

— Тайны, тайны. Они всегда только усложняют дело. Ладно, прости, что нагрузил тебя лишней информацией.

— Перестань.

— У тебя сегодня напряженный день. — Сайко хотел поскорее закончить разговор и перевел его на другую тему. — Как Жорка? Что нового вытворяет?

— Такой смешной. Я очень редко бываю с ним. Сегодняшний день — подарок. Мы только что расстались, он лег спать.

— Значит, ему предстоит познакомиться со старшим братом, — вяло сказал Антон.

— Да, только он вряд ли это полностью осознает. Он может принять человека или отвергнуть, а на родство обращает внимание мало. Он — счастливый человечек, потому что обладает бесценной способностью не лукавить.

— Крестник у меня что надо. Он разберется, что к чему. Все, Лита, не буду тебя задерживать. Спасибо, что не положила трубку в самом начале разговора.

— Пожалуйста, — коротко ответила Лита и прикусила губу.

— До встречи, будет желание — позвони своей подружке. — Сайко выдавил подобие улыбки, будто невидимая пара глаз наблюдала за ним.

— Обязательно. До свидания, счастливо. — Лита поспешила нажать кнопку прекращения разговора. На душе было муторно. Говорят, что понедельник — день тяжелый, а ей пока и воскресенья хватает.

Лита поднялась со ступенек, только теперь осознав, что просидела все это время на крыльце. Она удивленно подняла брови, отряхнулась и решила зайти в свою домашнюю оранжерею. В коридоре оставила телефонную трубку на столике и пошла. Вид зелени, цветов всегда благотворно влиял на нее. Она принялась поливать своих зеленых подопечных, рыхлить землю. По-хозяйски осматривала каждый цветок, отмечая, появились ли новые листья, не намечается ли цветение. Но как ни старалась она отогнать от себя лишающие покоя мысли, они упрямо лезли ей в голову.

Антон давно влюблен в нее. Какая нелепость, ведь она настолько привыкла воспринимать его как друга. Приходит время, когда переступить через эту черту становится невозможным. Оказывается, так думала только она. Сайко больше года вынашивает планы о том, как бы приблизиться к ней. Лита покачала головой, отказываясь в это верить. Она не нуждается в других отношениях. Неужели трудно понять? Ее гормоны желания перестали вырабатываться, и даже о легком, ни к чему не обязывающем флирте ей не хотелось думать. Женщина в ней существовала только в виде миловидной внешности. Ни малейшего желания нравиться, покорять и тем более лечь с кем-то в постель. Она содрогнулась при мысли, что чьи-то руки могут коснуться ее тела, чьи-то глаза — увидеть обнаженной. Лита поморщилась. Наверное, Леська скоро прямо скажет ей, что она фригидна. Пусть, но где же взять страсть и желание, не выдавливать же из себя по каплям?

Мужчина признался ей в любви, а былого отклика в душе она не ощутила. Как будто это произошло не с нею, с какой-то другой женщиной. Ее любит Антон, и она, быть может, со временем ответит ему взаимностью. Бред получается… Лита села в плетеное кресло, откинула голову назад. Она не хотела, чтобы кто-нибудь сейчас вошел, потому что почувствовала, как комок подступает к горлу, и вот беззвучные рыдания сотрясают тело. Она не могла объяснить, почему плачет.

Просто вытирала слезы и мокрые дорожки под носом, размазывая их ладонью по щекам и скулам, как в детстве. Лита плакала, озираясь на неприкрытую дверь: хоть бы не увидел никто. Она хотела остановиться, но не могла. Откуда-то изнутри, из самых глубин поднимались боль и страх. Давно забытое чувство, сковывающее тело и мысли. Мартова закусывала до крови губу — не помогало. Жалость к себе, боязнь перед будущим, страх за Жорку, отчаяние и тоска одиночества — все смоталось в огромный клубок и давило, мешало трезво мыслить. Ей тридцать два, а ведь будет и сорок, и пятьдесят. Это сейчас женщины бальзаковского возраста вызывают усмешку: разве способны они что-то чувствовать, в их-то годы? «Время пролетит незаметно и, оставшись одна, когда сын выберет свой путь, о чем будут твои мысли, Лита-Аэлита? Воспоминания станут не такими яркими. Многое сотрется из памяти. Ты будешь смотреть на старые фотографии и мечтать, как бы все могло сложиться, если бы…»

«Оттого и плачу много. Оттого -

Что взлюбила больше Бога — Милых ангелов его» -

Строчки Цветаевой сами пришли ей в голову. Лита всхлипывала, разговаривая сама с собой Она плакала, доказывая себе, что в ее жизни все уже было и ничего желать она не может. Она не должна предать то светлое, удивительное чувство, которое изменило ее, помогло стать собой. Никто не займет в ее сердце места Георгия. Это невозможно. Она не сможет еще кого-нибудь полюбить. Она столько дней и ночей провела в одиночестве, доверяя все свои слезы подушке. Права Шмелева, словно насквозь видит. Не получается из нее железной леди, как ни старается. Гордо поднятая голова и ослепительная улыбка для всех и ссутулившаяся спина и влажные глаза наедине с собой. Она столько раз давала себе обещание быть сильной, как учил ее Георгий. Она старалась, видит Бог, как она старалась. Откуда взялся этот Сайко, растревожил, заронил в душу сомнения. Что поделаешь, не готова она к новым испытаниям.

«Два солнца стынут — о Господи, пощади! — Одно — на небе, другое — в моей груди».

Сказав себе «невозможно», Лита постепенно успокоилась. Она прекрасно понимала, что мало кто поймет ее состояние. Даже мама и Елена Васильевна — две женщины, с которыми она была близка, давно стали поговаривать о том, что не век одной куковать. Особенно мама старалась по-родительски, тактично объяснить, что в долгой жизни все бывает.

— Сердце нужно держать открытым. Пришла беда, никто не звал. Но время быстротечно, глядишь, ожило сердечко, затрепетало. Не пропусти этот момент, девочка, не то после жалеть будешь. — Кира Сергеевна несколько раз подводила разговор к одному и тому же. Одиночество, мол, не украшает женщину, и мальчику нужна полноценная семья. Лита терпеливо все выслушивала. Только спрашивала себя: почему они посчитали, что с нею уже можно разговаривать на эту тему? Потому, что она ни одного дня не носила траурных одежд? Она никогда не любила показухи, посторонних взглядов и жалости, только не это!

Послышались шаги, на пороге показалась Елена Васильевна. Ее появление было неожиданным. Лита вскочила и, неестественно вытянувшись, стала поправлять волосы, теребить нос. Стебловой не нужно было ничего объяснять. Она внимательно посмотрела на хозяйку и укоризненно покачала головой.

— Поднялась к вам, стучу — никого. Подумала, что вы в Жоркиной комнате — тоже мимо. Обыскалась. Потом решила, что вы в своей зеленой комнате. Тоска тоже ведь, говорят, зеленого цвета. Не за нею вы сюда пришли?

— Нет, зашла похозяйничать, а получилось — поплакать, — понимая, что покрасневшие веки и распухший нос выдали ее, призналась Лита. — Не знаю, что на меня нашло.