Читать книгу "Лакуна - Роза Сергазиева"

Из диктофона послышались финальные всхлипывания Ланы.

Ничего, смотаем запись обратно в начало. Хромов нажал кнопку и попытался сконцентрироваться на новом круге… Погодите-погодите… Алик упрекает профессора: Крылов мог сообщить Аганину-старшему "пароль на выход". Хилая версия, но тем не менее жизнеспособная… Попробуем пообщаться еще раз с Анатолием Борисовичем.

— Вы проснулись? — парень постучал в дверь напротив.

— Вот сижу и думаю, — донеслось из комнаты, — почему в лакуне нет мягкого перехода от дня к ночи, как наверху. В реальном мире существуют промежуточные стадии: утро и вечер, рассвет и закат, словом, сумерки. А здесь мы подобных полутонов лишены.

— Я, конечно, не ученый физик, — Денис понял: таким своеобразным способом его приглашают войти, — но попробую предположить. Лакуна "сглатывает" свет, когда он достигнет определенной концентрации. Не раньше и не позже. По аналогичному принципу, кстати, работают в городах фонари ночного освещения. Они включаются, когда дневной свет меркнет до запрограммированной величины, и гаснут, когда пространство набирает нужную яркость. Независимо от того, до какой цифры добралась стрелка на часах.

— Если согласиться с вашей теорией, тогда выходит, — прищурился профессор, — что ночи в лакуне разные по продолжительности. И когда наверху зима и дни короткие, ночь здесь длиннее?

— Наверняка, — согласился гость.

— Но мы ничего не замечаем, потому что крепко спим всю темную часть суток, сколько бы она не длилась? Замечательно! — воскликнул Аганин-старший и, схватив с полки толстую, сшитую из нескольких, тетрадку, раскрыл ее на чистой странице: — Нужно непременно зафиксировать!

— Вы пытаетесь понять лакуну? — Денис с любопытством посмотрел на клеточки, заполненные мелким четким почерком.

— По крайне мере максимально описать ее, — кивнул Анатолий Борисович. — Если когда-нибудь удастся выбраться, я расскажу людям о том, какое великое открытие сделал Крылов. Бедный мой приятель — он ведь и предположить не мог, с чем мы тут столкнемся. А для любого ученого незнание и непризнание заслуг — настоящая трагедия.

"Нет, — вздохнул про себя Хромов, разглядывая старую, основательно потрепанную тетрадку. — Алик не прав: профессор, судя по всему, свои замечания пишет уже очень давно, и не имел возможности с кем-нибудь поделиться ими наверху".

— А что потрясло вас в самый первый момент? — решил на всякий случай спросить парень, чтобы быть уверенным наверняка.

— Сейчас посмотрим, — охотно откликнулся на просьбу Аганин и пролистал тетрадку в начало. — Да, да, помню, я пытался постичь абсолютность ночной темноты, которая приходит в лакуну. Чтобы ее оценить и как можно точнее подобрать формулировки, потребовалось найти что-то похожее, что-то, с чем можно подобное сравнить.

Но ни одно из известных явлений не подходило. Профессор напрасно рылся в памяти. Вспомнил, например, как однажды попал в составе научной экспедиции на Кавказ. Молодые аспиранты засиделись в гостях в маленьком поселке, и только поздно ночью отправились к себе, в лагерь по горной дороге. Казавшаяся обычной прогулка чуть не закончилась трагически: безлунное небо, не подсвеченное никаким человеческим жильем, словно касалось земли. Дороги не видно вообще. Сначала мужики пытались нащупать полотно ногами, но толстые ботинки могли обмануть. Поэтому ученые, наплевав на церемонии, уподобившись своим далеким предкам, согнулись в три погибели и буквально простукивали асфальт руками, чтобы не пропустить первый поворот направо, который вел к лагерю. Между прочим, слева, хорошо, что они всю дорогу помнили об этом, находился обрыв. Но даже в тот момент окружающая темнота не была абсолютной. Черное небо над головой украшали своим сиянием звездные точки, да еще и светлячки легко парили под ногами, освещая отдельные камешки.

Другое сравнение, пришедшее на ум: полное солнечное затмение. Аганин гордился, что ему повезло наблюдать столь редкое астрономическое явление: на территории СССР, в Карелии, да еще летом, во время законного отпуска! Вооружившись телескопом, в окружении сотен таких же любителей науки он занял выгодную позицию на берегу Белого моря. В назначенный час солнечный свет стал постепенно уходить. И вдруг исчез совсем! Вместе с тотальной темнотой обрушилась такая же тишина: галдящие доселе птицы враз смолкли, ни шелеста деревьев, ни даже шепота, плеска волны. И холод, который сразу сковал тело. Или то был генетический страх человека перед властью природы? Ужас продолжался несколько минут — и… жизнь вернулась! Вместе с теплом, звуками и светом. Но даже тогда, когда холодная темнота пробирала до костей, свет был — на небе ярко выделялась тонкая полоска солнечной короны и горели звезды. В лакуне же ночью нет ни одной точки света. Абсолютно ни одной.

— Или взять такое явление как пейзаж, — продолжал листать тетрадку Анатолий Борисович. — Я проанализировал каждое изображение. Картинок лакуна "показала" много, назову лишь наиболее впечатляющие: осенний лес, цветущий сад, горная вершина, поле до горизонта, туманная сырость, невероятной силы ливень, высохшее русло реки, пустыня, берег моря (вас с Джином мы нашли именно в таком антураже), ну и последнее чудо — облака. Миражи внезапно появляются в периметре кухни, существуют там какое-то время, потом исчезают.

— И вы разгадали причину их рождения? — этот вопрос не давал покоя и Денису.

— Крылов объяснял мне, что лакуна — маленькая черная дыра, с такими же свойствами, как и большая, но менее выраженными. И, если вспомнить, что гигантские космические объекты способны пульсировать, то и наша мини-копия способна возмущать окружающее пространство. Видимо, в такой момент лакуна отрывается и "проглатывает" ближайший мираж. Вероятно, это и позволило Крылову просчитать для нас с Егором время входа в лакуну.

— А существует принцип отбора картинок? Пейзажи ни разу не повторялись!

— Не думаю, скорее всего — дело случая. Но мне кажется более интересным другой факт. Наверняка и вы обратили внимание, что в изображениях отсутствуют живые персонажи. Почему лакуна, "проглатывая" миражи, отсеивает одушевленные объекты. Ни разу в пейзаже хоть на заднем плане не прошел по полю человек, не пролетела в облаках птица, не пробежал под ливнем олень. С чем связана такая тщательная избирательность?

— Может быть, со временем? — и над этим Хромов задумывался. — Идущий человек, летящая птица, бегущий олень — все они существуют не только в пространстве, но и во времени. Лакуна, видимо, "сглатывает" только пространство…

— …потому что время, — поторопился закончить мысль Аганин, — она уже "проглотила". Я тоже пришел к такому выводу. И тогда, согласно теории вероятности, раз подобная мысль пришла в голову не только одному, — обрадовано забарабанил пальцами по столу профессор, закрывая тетрадь, — значит, она близка к истине.

"Остановись, мгновенье. Ты прекрасно?" — заметил надпись на обложке Денис.

— Вы ошиблись, — указал он на цитату. — Я помню заезженные строки. В конце предложения нет вопросительного знака.

— А вот и нет, молодой человек, — Аганин расправил загнувшийся на тетрадке уголок. — Ошибку допустил не я, а поэт. У него не было возможности проверить то, что говорит. А я, мы и вы в том числе, теперь имеете полное право оспорить слова Гете.