Читать книгу "Законник - Семен Данилюк"

Чуткий Судин отскочил в сторону, напоминающе показал пальцем на дверь. Гулевский слегка опамятовал.

– Ничего, не в претензии, – успокоил Судин. – За родного сына и – смолчать? Так договорились?

– Не договорились и не договоримся, – прорычал Гулевский. – Я не только как отец, но как человек закона не позволю превращать его в фарс. Даже, – он скривился ёрнически, – ближайшему к президенту человеку.

– Этого и боялся, – Судин поднялся. – Ещё раз искренне сожалею о случившемся. Многое могу. А вот смерть развернуть вспять – это пока неподвластно. Буду краток – очень, без дураков, уважаю. Потому прошу об одном – не становись на путях.

Прощаясь, он склонился в низком поклоне, – еще раз прося прощения за то, что совершено, и за то, что совершить предстоит.

12

После ночного визита заместителя Главы администрации Гулевским овладела тревога. Он не был вовсе наивным человеком и понимал значение слова «административный ресурс». В его случае оно означало, что не позже, чем с утра, на следствие, а после – на суд начнется сильнейшее давление.

Качество уголовных дел давно вызывало у судей оскомину. Даже председатель Верховного Суда при последней встрече в открытую признал, что каждое второе дело, переданное в суд следственными органами, если не закрывать глаза на ляпы, можно с полным основанием прекращать или возвращать на доследование. А уж по такому делу глаза закрывать никто не станет. Если в процессуальных документах обнаружится хоть малейший изъян, адвокаты немедленно заявят о недопустимости добытых доказательств. На основании этого потребуют исключить обвинение в пособничестве отравителям как недоказанное, да и по эпизоду отравления Кости и Вадима будут настаивать на отсутствии у Егора Судина умысла на умышленное убийство, а значит, на смягчении наказания.

Вновь и вновь прокручивал Гулевский в уме собранную доказательственную базу, выискивая в ней уязвимые места. Забылся только под утро тяжелым, клочковатым сном. Проснулся от запаха дымящегося кофе и деликатного мурлыкания Арлетты: «Утро начинается с рассвета».

Стрелки на будильнике сошлись на десяти утра.

– Почему не разбудила как обычно?! – взглянув на часы, огорчился Гулевский.

– Так жалко было, – простодушно объяснилась Арлетта. – Я даже дверь кафедры заперла, чтоб не шастали.

Торопливо приведя себя в порядок, Гулевский набрал номер Цыпко. И сразу события начали разворачиваться самым неожиданным образом.

– Как хотите, Илья Викторович, но я увольняюсь! – сообщил взвинченный женский голос на другом конце.

– Почему собственно я должен этого хотеть? – удивился Гулевский. Неприятная догадка пронзила его. – Скажите, Ирина, вы уже получили санкцию на арест Егора Судина?

На том конце засопели.

– Я спрашиваю, вы были у судьи?!

– Погодите, я выйду из кабинета… – придушенным голосом произнесла Цыпко. – Я в коридоре, – сообщила она через некоторое время. – Вы слушаете, Илья Викторович?.. Подозреваемый Судин освобожден из ИВС. А меня отстранили от дела.

– За что?

– За незаконное задержание!

– Почему незаконное? – опешил Гулевский. – Там же доказательств – немеренно. Вы опять что-нибудь напортачили?

На том конце взрыднули.

– Уволюсь, и всё! – выкрикнула Цыпко сквозь слёзы. – Дело принял к производству сам Мелешенко. И пусть себе. Зачем оно мне? Какие-то психопатки грозят настучать ноутбуком по голове, маньяки-отравители, того и гляди прямо в тюрьме зарежут. Жуть! И мне же вместо благодарности!…

– Когда и кем освобождён Судин? – перебил Гулевский.

– Утром. Как только Виталий Борисович вернулся из Следственного комитета России. Его с ночи вызывали. Он хотел, чтоб я освободила. Но я отказалась! И теперь он сам принял дело к производству, – с гордостью сообщила Цыпко. Вдруг испугалась. – Только это между нами! Я и так больше, чем можно… – на том конце зарыдали, телефон отключился.

Гулевский озадаченно огладил свежевыбритый подбородок. Всё выходило куда плоше, чем мог он предположить: при таких железных доказательствах причастности к преступлению отпускать убийцу на свободу… Похоже, Мелешенко получил прямое указание.

Стремянный, телефон которого Гулевский набрал, сдавленно буркнул: «Уже в курсе. Перезвоню». Не дав ответить, отсоединился. Перезвонил он через какой-то десяток минут из телефона-автомата – в смятенном состоянии. В начале десятого к нему на квартиру подъехал начальник угро Батанов, вызвал на лестничную клетку и только там, оглядевшись, сообщил, что Матусёнка прямо с рабочего места увезли в службу собственной безопасности МВД.

– Насчет допроса в машине? – догадался Стремянный. Батанов многозначительно смолчал, показал пальцем на телефонный кабель и попросил больше в расположении милиции не появляться, об участии в расследовании забыть и вообще – посоветовал на месячишко куда-нибудь исчезнуть. После чего поспешно распрощался.

– Понимаешь, куда гнут? – горячо пророкотал Стремянный.

– Хотят «расколоть» на незаконные методы и вроде как дезавуировать признание.

– А могут?

– Замучаются, – Стремянный сочно выругался. – Я над этой Цыпко сам как квочка сидел. Признание обложили со всех сторон, чтоб хода назад не было: опознание честь по чести, очная ставка, допрос под диктофон у следователя плюс добровольная выдача азалептина. Всё при разных понятых. Да ту же историю с томографами подтвердить делать нечего. Изъять документацию – и вот он, мотив преступления, в хрустальной чистоте. Не, пусть хоть всех адвокатов и прокуроров в один консилиум соберут. Не выйдет у них младшенького отмазать.

Но полной уверенности в голосе друга Гулевский не почувствовал.

Потому переложил работу на подвернувшуюся Катю Потапенко и бросился в следственный комитет.

Мелешенко оказался в своём кабинете. Сбоку, на краешке стула, притулилась Цыпко.

При виде Гулевского руководитель следствия удивленно насупился, открыл верхний ящик стола и смахнул в него увесистую папку – уголовное дело. Папка гулко ухнула о фанерное днище.

– Как будто не договаривались о встрече? – он проницательно глянул на смутившуюся Цыпко.

– Ступай-ка вон! И это забери, чтоб не видел, – он протянул ей исписанный листок, как догадался Гулевский, – рапорт об увольнении.

– Я тебя не за это уволю! А по статье, – пригрозил он. – Так что даже в музыкальную школу твою, если возьмут, так только уборщицей!

– довольный шуткой, фыркнул. – Еще раз взбрыкнёшь, посажу на венерические дела. Марш работать!

Испуганная женщина подскочила, отчего-то с укором взглянула на Гулевского и выпорхнула из кабинета.

– Курица! – вслед закрывшейся двери оценил Мелешенко.

– Зато вы, как погляжу, – орёл! – напустился на него Гулевский. – На каком основании освобожден Егор Судин?