Читать книгу "Последний сон разума - Дмитрий Липскеров"

– Да здесь целый родильный дом полег! – закричал капитан. – Господи, да что же это такое!

Он выхватил из кобуры пистолет и стал стрелять из него в воздух, пока не кончились патроны. Потом забегал среди останков и, глядя на обглоданные черепа новорожденных, прижав руки к сердцу, причитал:

– Ах вы детки мои милые!.. Котятки!..

Через минуту Синичкин разглядел фигуру прохожего, идущего как раз в сторону побоища.

– Не подходить сюда! – заорал он во все горло.

– А что случилось? – спросил прохожий издалека. – Я слышал выстрелы!

– Проходите стороной! Милиция! Дойдете до телефонного автомата, вызовите наряд! Понятно?..

– Понятно, – ответил любопытный, развернулся и побежал в сторону новостроек.

Участковый Синичкин заплакал. У него не было детей, и он тяжело воспринимал пейзаж с мертвыми новорожденными, клацая в бессилии зубами.

– Звери! Звери! – приговаривал Володя. – Какие звери!..

Через пятнадцать минут прибыл газик с майором Погосяном и прапорщиком Зубовым. Синичкин встречал их подальше от места побоища, желая подготовить их чувствительные души к кровавой картине.

– Чего стрелял? – спросил майор.

Лицо его было хмурым, он не выспался и зевал во все горло, показывая зубы с металлическими коронками. А Зубов то и дело косил на свои плечи, умиляясь звездочкам на новеньких погонах.

И где достал за ночь, подумал Синичкин.

– Так чего палил, спрашиваю?

– А я язык карапетяновский нашел! – сообщил участковый. – Снес в госпиталь, сейчас, наверное, пришивают!..

– Ай, молодца! – похвалил майор. – Из-за этого палил? Праздновал?

– Нет.

– Чего же?

– Тут дело такое… – все не решался объяснить Володя.

– Чего мнешься-то? – чуть грубовато поинтересовался Зубов.

Синичкин за хамоватый тон хотел его вздуть, но вспомнил, что тот теперь младший офицер, а потому спустил ему грубость.

– Кошмар здесь произошел.

– Какой?

Синичкин собрался с духом и сообщил:

– Сотню новорожденных здесь порешили!

– Чего? – грозно спросил майор.

– Чего? – с удивлением отнесся к сообщению Зубов.

– Тут, в метрах двухстах отсюда, детишек грудных поубивали, целую сотню!

Майор Погосян в этот же самый момент решил, что Синичкин тронулся умом, и обеспокоился уменьшением личного состава. Карапетян – немой, этот сошел с ума!

– Где, ты говоришь, младенцы?

Синичкин указал рукой в перчатке на самый берег, и даже издалека Погосяну показалось, что от снежка к небу поднимаются всполохи красноватого цвета, а потому он зашагал к указанному месту быстрым шагом, так что Зубов и капитан поспевали за ним с трудом.

Они достигли указанного Синичкиным места и побелели лицами. Такого зрелища милиционеры еще никогда не наблюдали в своей жизни, а оттого склонились в разные стороны и отдали сугробам свои завтраки.

Минут пятнадцать майор Погосян бродил вокруг младенческих останков, то и дело прикрывая рукой рот, чтобы не вскрикнуть.

– Да что же здесь, в конце концов, произошло?!! – не выдержал начальник.

– Может мне кто-нибудь объяснить?!!

– Детишек сотню побили! – пояснил Синичкин еще раз.

– Без тебя вижу! – заорал майор. – Кто?!! Откуда они взялись, эти детишки?!!

– Из озера, надо полагать!

– Ты что, окончательно сдурел?..

И Погосян и Зубов смотрели на Синичкина, как на окончательно выбывшего из их рядов товарища. В их взглядах уживались и раздражение, и жалость.

– Я не сдурел, – обиделся участковый. – Мне об этом Карапетян записку написал. Он сообщил, что на дне озерном обнаружил икру, в которой поспели человече-ские зародыши. Мол, что не икра это вовсе, а яйцеклетки женские. Может, опыт какой ученые проделывали?

– Точно! – Погосян хлопнул себя ладонью по лбу. – И мне Карапетян писал. Я думал, что бред это после шока! Ну дела…

Зубов вытащил из кармана горсть семечек и стал лузгать их, сплевывая кожуру здесь же, среди человеческих останков. Не успел он сгрызть третье семя, как майор подскочил к нему, в два коротких движения сорвал с него прапорские погоны и заорал:

– Сука! Падаль! Ограниченная свинья! Век тебе ходить в старшинах! Сдохнешь старшиной!

– За что?!! – не понял Зубов.

– За глумление, за черствость души, гадина ты этакая!

Майор ходил кругами и тяжело дышал.

– Чтоб я этих семечек больше не видел! А то заставлю с кожурой мешок сожрать! Понял?

– Понял, – понурил голову Зубов и подумал: отчего они, армяне, такие горячие?

– Кто детей убил? – вскинул руки Погосян.

– Я так думаю… – ответил Синичкин. – Я думаю, вороны это… Хотите посмотреть?

– А ну, пойдем!

Милиционеры взобрались на пригорок, под которым разгуливали тысячи черных птиц. Сейчас вороны чистили свои перья от кровавых брызг и зачищали об острые предметы клювы.

Майор Погосян достал из кобуры «Макарова» и снял его с предохранителя. Потом выразительно посмотрел на Зубова, заставив того перевести затвор «Калашникова». Синичкин вставил в свой «ТТ» новую обойму.

– За детей! – молвил Погосян. – Огонь!

Они стреляли, пока не кончились патроны.

Застигнутые врасплох вороны погибали на месте. Пули разрывали их сытые тела на части, и кровь брызгала в разные стороны. Птицы не каркали, а погибали молча, как будто знали, что смерть неминуема и нечего шум поднимать.

Офицеры еще долго жали на курки, даже тогда, когда кончились боеприпасы.

– Доставай лопаты из машины! – распорядился Погосян.

– Зачем? – удивился Зубов.

– Закапывать детишек будем. Ведь никто их не видел здесь? – оборотился командир к Синичкину.

– Думаю, что нет.

– Вот пусть ученые и отвечают за свои эксперименты! А мне на территории сотня новорожденных трупов никак не нужна!

– Да, – подтвердил Синичкин. – За такое по головке не погладят! За погибший детский сад самих за решетку упекут.

– Доставай лопаты! – рыкнул Погосян, и Зубов собакой бросился к газику, из которого выудил две лопаты и кирку.

– Всего две лопаты, – развел руками несостоявшийся прапорщик.

– Ты будешь рыть киркой! – скомандовал майор.

Милиционеры принялись вскапывать мерзлый грунт, то и дело оглядываясь, чтобы никто не застал их за этим по меньшей мере странным и ужасным занятием.