Читать книгу "Таба Циклон - Даниил Шеповалов"

- Старик, - обращается он ко мне, - у тебя с горлом все в порядке?

- Вроде да.

- А у меня вот нет. Там все как будто расплавилось. И мысли текут вниз по зубам… - Сидней пошатнулся, но вовремя схватился рукой за ржавую металлическую опору, удержав равновесие. - Черт, ну и качка… И холодно, как в аду… А главное - мысли, мысли текут вниз. Понимаешь?.. Как горячая сода, по глотке, дальше вниз. И там все так… так… - он помахал сигаретой в воздухе, пытаясь подобрать нужное слово, но так и не смог этого сделать, - понимаешь, о чем я?

- Не очень.

Мне неприятен сигаретный дым; я разгоняю его ладонью, разрывая клубящуюся густую паутину, которая голубой вязью повисла в воздухе. Гром взрывается за соседним домом, растекаясь по окрестным дорогам и разом взмывая вверх - в налившееся спелой тяжестью сливовое небо, вывернутое штормом наизнанку. Я слышу, как листья ясеня трутся о бетон. Я вижу тончайшую сетку морщинок под глазами у Анечки. Она только что поднялась на веранду.

- Киске очень плохо! - говорит Анечка. - У нее ноги ледяные, и ей трудно дышать!

Она растерянно смотрит на Сиднея, который с трудом балансирует на узкой балке, идущей вдоль дома, цепляясь пальцами за неровности в стене. Стопятидесятикилограммовый канатоходец. Жирные пятна. Клетки. Ворсинки. Я отвожу глаза, чтобы окончательно не провалиться в текстуру пальто: она приближается со скоростью лунного пейзажа, на который наводят сильный морской бинокль. Трещинки в стене разбегаются гигантскими каньонами, утыкаются в тысячекилометровую сетку арматуры внутри бетона.

- Сид! - зовет Анечка. - Ты куда собрался?

Тот делает еще несколько осторожных приставных шагов и тянется к большому вентилю, засиженному птицами: прямо над ним повисло гнездо ласточек, похожее на маленький замок, который кто-то сделал на пляже, капая мокрым песком из полной ладони.

- Дождь… - шепчет Сидней, - нужно выключить дождь! Он режет…

- Что? - переспрашивает Анечка. - Говори громче!

Сидней поворачивает вентиль, раздирая скрипом тишину. Его нога скользит по бетону. Сидней прижимается к стене, пытаясь вернуть утраченное равновесие, но затем вновь поскальзывается и срывается с балки.

- Шикарненько, - слышу я сзади голос Риты.

Ри-та. Фотографии всплывают из темной глубины веранды. Стон. Скулы. Узкая полоска шрама на животе.

- Нет, правда, шикарно, - повторяет она. Мокрые волосы льются на плечи. Хлопья мыльной пены, пузыри и рисунок на кафельной плитке. Ри-та. Золотая мармеладная змейка ныряет с ее губ в мои глаза, разогнав всплеском длинные нити ряски.

- Зачем ты разделась? - спрашивает Анечка.

Кончик ножа входит в булочку, уже покрывшуюся десятком рваных ран в тонкой вакуумной упаковке. «Как будто я нечаянно разрушила». Фиолетовая плесень пожирает бетон. Сначала мне кажется, что я долго не могу заснуть, пока не понимаю, что давно уже сплю, и не просыпаюсь от ужаса; чья-то тень бросается от кровати к раскрытой двери, Рита склонилась надо мной.

«Если ты боишься, ты можешь…»

Меня укачивает, как будто я только что сошел с аттракционов на твердую землю.

- Нет, правда…

Я берусь рукой за железную опору, чтобы не упасть; там же, где совсем недавно держался Сидней. Рита стоит у самого края плиты и смотрит вниз.

- А вам что, не интересно? - спрашивает она.

Там бьется на мокром ветру капроновая веревка с бельем, натянутая между двумя длинными штырями арматуры. Один из них пробил Сиднею грудь: тот застыл на месте, раскинув руки в стороны, как пловец баттерфляем во время гребка.

- Вообще-то это было совершенно лишним, - говорит Рита, - вон, видите?

Она показывает нам на колышущиеся на ветру зонтики огромного инопланетного укропа, из полых трубчатых стволов которых я раньше делал плевательные трубки. Их растет очень много вокруг нашего дома, за лето они вытягиваются из низкорослых широких лопухов в трехметровые жерди с зонтиками на конце, которые стоят потом сухими всю зиму.

- Это цикута, - говорит Рита, - или конейон, древнее и благородное растение, именно им убили Сократа. У нее приятный сладкий сок, и чем ниже - тем слаще, а у самого корня - смерть.

- Рита, ты больная! - кричит Анечка. - Ты безумная, точно такая же, как и бабушка!

- Очень может быть, - спокойно отвечает Рита, - даже больше: скорее всего, ты права.

Дождь понемногу затихает, оставляя измученную редкую листву в покое.

- Тима, идем со мной! - Анечка грубо хватает меня за руку и тащит в дом. - Мы успеем! Промывание желудка, «скорую». У вас есть дома аптечка? Ты будешь жить! Киска будет жить!

- Анна, оставь его, - говорит Рита.

- Не подходи, сука! - Анечка выбрасывает вперед руку с ножом.- Анна, ты не знаешь, почему все, кто раньше любил меня, теперь бросаются на меня же с холодным оружием? Неужели мы не можем просто дружить?

- Заткнись, сука! Если ты этой ночью приблизишься ко мне, к Киске или к Тиме хотя бы на метр, тебе не поможет даже армия пластических хирургов!

Я вырываю запястье в сторону большого пальца Анечки. Я иду назад к Рите.

- Тим, Господи, ну что она с вами со всеми делает?! - кричит Анечка. - Она убила твоего брата два года назад!!! Ты знаешь это?!

- Знаю, - говорю я.

Мне кажется, что все это уже было. Моя рука скользит по грязноватым зеленым разводам какого-то масла, которым покрыта ее кожа.

- Ммм… - стонет Рита, выгибаясь навстречу моим пальцам.Молния бьет фотовспышкой, высвечивая ее лицо снизу: скулы и подбородок. Лис подкрадывается к нам. Мне кажется, что я долго не могу заснуть, пока я не понимаю, что давно уже сплю.

- Больная извращенка… - шипит Анечка, отступая спиной к двери. Она по-прежнему держит перед собой нож:

- В общем, я тебя предупредила, ведьма! Даже не думай к нам соваться! И бобиков своих лучше на привязи держи!

Бывает так, что во снах вспоминаешь другие сны, которые видел раньше.

- Тим, еще…Мои пальцы в ее крови.

- Еще…Мне кажется, что я долго не могу заснуть, но глаза мои закрыты, и я вижу сквозь них трапеции светотеней, сломавшиеся между потолком и стеной.

- Еще…

Я что-то забыл. Что-то важное…

Рита падает на бетон, больно сжав мою ладонь.

- Не останавливайся! - стонет она.

Золотые змеи разъедают веранду, капая горячим пространством на карту Европы, приклеенную скотчем над моей кроватью. Гибралтар - Порт-Саид 3500. Королевство Норвегия 387 тыс. кв. км.

- Пожалуйста, не останавливайся! Ты уже почти…

Я открываю и открываю глаза, но никак не могу открыть их по-настоящему, пока одна из теней не сползает с потолка и не забирает мой сон, оставляя лишь хлопья черно-красного ужаса, что, как снег, опускаются в сумерки дворов-колодцев. Рита склонилась надо мной.