Читать книгу "Скажи "Goodbye" - Мария Амор"

— А зачем мы встречались с этими несчастными из министерства юстиции?

— А как же отчетность? — изумленно спросил цвет израильской юриспруденции. — Без этого невозможно оформить поездку как рабочую командировку.

Мурка засмеялась. Ларчик всегда открывается просто, и в жизни так и бывает. Самый простой вариант, он и есть самый верный. Никаких поисков военных преступлений, никаких подкопов ни под каких армян, никаких крючкотворств и пакостей в отместку за их посягательства на уникальность нашего геноцида, никаких далеко идущих коварных конспираций, только ценный обмен профессиональным опытом, из которого наше судопроизводство многому может научиться, на случай установления в Израиле культа личности или законов шариата. И одна дурочка-журналистка с чересчур буйной фантазией.

Музыка играла все громче, и Мурка и ее кавалер пошли танцевать. Теперь вся израильская делегация так же напряженно рассматривала их и явно измеряла зазор между ними. Зазор же был настолько микроскопическим, что Мурка догадалась, что, продолжая в том же духе, она, вместо таинственного иранца, скомпрометирует славного израильского судейского. Они прекратили танцевать. Осознав свой долг перед родиной, Мурка перестала кокетничать, и ушла спать раньше всех.

На следующий день цвет и надежда всей израильской разведки надела светлый шелковый костюм Калвина Клайна. Тонкость задачи состояла в том, чтобы, ни в коем случае не походя на проститутку, быть в состоянии привлечь внимание и запомниться. Мура оставила свои длинные черные волосы свободно развевающимися и отважно накрасила губы красной помадой. Велели же ей импровизировать. Израильский офицер безопасности, сопровождавший до этого их группу, отвез ее на местный приморский променад. Там, в соответствии с полученными инструкциями, она вошла в кафе Мирвари и заказала пиво, вызвав своим одиночеством и заказом соответствующее любопытство. Закурила, и стала рассматривать прогуливающуюся публику. Красивые девушки были в джинсах и коротких юбках, в маечках без рукавов, зато мужчины оставались носителями традиций и все как один были мужественно закованы в унылые глухие полиэстровые костюмы. Наконец появилась ее жертва. Иранец сел за соседний столик и явно кого-то ждал. Мурка была осведомлена, что к нему должны присоединиться имеющие с ним дело местные люди. Она знала, что когда они приблизятся к кафе, она получит предупредительный звонок. Когда ее телефон задрожал, она встала, оставив на своем столе долларовую купюру и заранее заготовленный конверт с якобы конфиденциальными документами, подошла к иранцу, незванно села за его столик и с отвлекающей его внимание улыбкой подала ему еще один пакет. Толстый лысый брюнет, в этот момент вытиравший большим платком пот со лба, растерянно улыбнулся ей в ответ, и машинально протянул руку к папке. Он не успел сообразить, что происходит, как его контакты вошли в кафе, и Мурка поспешно, делая вид, что она испугалась, вскочила и вышла на улицу. Ей было известно, что их минутное застолье было зафиксировано на пленку, которая будет подкинута кому надо, и что иранец остался с дурацкой обличительной папкой объяснять всю ситуацию, как ему угодно. Мурка плюхнулась в машину своего телохранителя, ожидавшую за углом, и он увез ее прямо в аэропорт.

Быть Матой Хари оказалось просто и противно. В конце концов, речь всегда шла об обмане доверия. От всей поездки осталось легкое разочарование во всем человечестве и тяжелый серебряный пояс.

* * *

Самолет отлетал, и в окне расстилался бесконечный город с белыми кубиками зданий и вкраплениями небоскребов. На море пенился прибой. Молодой небритый мужчина, бог знает который раз совершавший этот маршрут, не читал книгу. Он смотрел вниз. Он знал, что, возможно, видит этот город в последний раз. Израильское министерство внутренних дел не продлило визу, и ему недвусмысленно дали понять, что его дальнейшее присутствие является нежелательным.

Мысленно он подводил итоги этой миссии. И не только миссии. Оказалось, что год, проведенный в этой стране, значил для него больше, чем он себе представлял. Это был одинокий, спокойный год, у него было много времени на работу, и профессиональную, и творческую. За это время он передал кучу более или менее важной информации, смог предупредить, по меньшей мере, развитие двух нежелательных сценариев международных отношений, завязал несколько нужных связей, которые могут быть продолжены в будущем, и завербовал несколько полезных людей… Та неосмотрительность в Польше нашему дипломату дорого обошлась. Не думал, дурак, что мы об этом тут же узнаем? Сначала хорохорился, но как только понял, чем это грозит, сразу стал пай-мальчиком. Были, конечно, и неудачи, но неудачи — это норма, они неизбежны. А в общем и целом, этот год был удачным. Как ни странно, для всех. Вряд ли когда-нибудь история оценит его личный вклад в улучшение отношений между Россией и Израилем. Как пить дать, все его достижения припишут обаятельному Бовину…

За это время он написал пару сценариев, кто знает, может быть, им суждено большое кинематографическое будущее, и сильно усовершенствовал свой иврит, что сильно пригодится ему на любой работе в средневосточном деске. И провел этот год с потрясающей женщиной. Жаль, что она оказалась совершенно бесполезной. Романтическая доверчивая дурочка, с энтузиазмом помогавшая найти его весьма сомнительные еврейские корни. Но каждый раз, когда он пытался как-то ее использовать, его постигала неудача. В конце концов он даже поверил, что ее что-то или кто-то охраняет. Куда делись те пакеты, которые он передал ей перед ее поездкой в Минск? Почему конверт, подложенный ей в Москве, не был ею передан по назначению? Почему всученный ей компьютер она использовала исключительно для своих статей и дурацких дневниковых записей? А вначале эта связь выглядела такой перспективной. Сколько времени он на нее растратил, а в конце концов она оказалась совершенно бесполезной, ну… скажем так, — и молодой человек прикрыл глаза, — бесполезной для дела… Но рассматривать эту связь исключительно с точки зрения пользы невозможно. Что-то такое в ней было… Но с ее боссом он еще посчитается.

Та, вторая, та соображает, у нее есть амбиции, и она готова стараться ради своего успеха, только жаль, что у нее ни связей, ни доступа. Но тут уж вся надежда на нашего Талейрана. Вместе они будут совсем небесполезной парой. С этими счетами придумано неплохо. Чуть-чуть попахивает дешевым детективом, но непременно должно сработать! И тот поупрямится, покочевряжится, но в конце концов, конечно, женится, особенно, если ему это будет выгодно. К тому же, она очень красивая девка. Может далеко пойти. Буду рекомендовать продвигать ее, думал пассажир.

Потом мысли его снова вернулись к уходящей от него стране. Он всегда знал, что все это — временно, и что в какой-то момент он оставит и землю, благоухающую апельсиновым цветением и горькой полынью, и тишину своего каменного темного убежища, что бросит нежную девушку, с кожей, пахнущей песком и солнцем, и вернется к грязному растоптанному снегу, короткому зимнему дню и автомобильной вони родного города.

«Се ля ви, изысканно выражаясь на ее излюбленном французском», горько усмехнулся пассажир. Остается только надеяться, что его вежливое выдворение не отразится на его карьере, особенно если он окажется в состоянии продолжать руководить событиями и на расстоянии, подумал он, задумчиво провожая взглядом уходящий за борт берег. А что касается нее… Кто знает, может в какой-нибудь другой жизни, в другой инкарнации, в другом измерении или в другом времени все это и состоится?