Читать книгу "Моя судьба - Саша Канес"

За это время вокруг меня произошло несколько событий. Во-первых, Космонавт умчался на полгода в Гималаи общаться в городе Ришикеш с каким-то скурившимся гуру и изучать мелодику каких-то совершенно особых музыкальных инструментов. Во-вторых, к оставшимся жить в его доме Маше и Василисе присоединился противный китаец, работающий массажистом в одном из близлежащих отелей. Оказалось, это бывший врач, доктор Чен, в свое время заведовавший гинекологическим отделением в пекинской больнице. Василиса работала у него операционной сестрой, и они попались на криминальных абортах. Василисе удалось вывернуться и даже бежать за границу, а доктор отсидел от звонка до звонка, лишился диплома, но по выходе из тюрьмы тоже ухитрился перебраться в Таиланд. Встретились они случайно, прямо у него в кабинете, когда Василиса сопровождала Машу, пожелавшую в очередной раз сделать массаж ног. В общем, двух дней не прошло с отъезда хозяина бунгало, а жильцов у него стало уже трое. Маша заявила, что ей только спокойнее, когда у нее под боком не только акушерка, но и врач. В-третьих, в Москву отбыла Женя, получившая лестное предложение сниматься в многосерийной мыльной опере «Третий не лишний» в роли спивающейся девственницы. С ней вместе умчался и Леонард, сдавший впопыхах два бунгало каким-то мутным и явно неплатежеспособным растаманам. Перед отъездом он оставил мне доверенность и попросил в случае необходимости по его просьбе пересдать или вообще продать эту недвижимость, если для дальнейшей жизни возле обожаемой им Жени ему потребуются деньги. Не знаю, почему я вызвала у него такое доверие, но, по-видимому, других кандидатур в «душеприказчики» у Леонарда просто не было.

У меня для общения оставались только соседи по поселку, но никто из нас к дружеской близости не стремился. Мы вежливо здоровались при встрече, спрашивали друг у друга, как дела, и с улыбкой шли каждый по своим делам. Меня образовавшийся вокруг вакуум не волновал.

Я все чаще говорила со своим ребенком. Он был молчаливым, но очень внимательным слушателем, и, когда я говорила о чем-то особо важном и серьезном, он замирал внутри моего живота, не толкаясь и не пихаясь просто так, как это случалось в другое время.

— Ну что, родной! Мы с тобой уже есть друг у друга! И мы есть у бабушки, и у Даши, и даже у твоего дефективного дяди Ромы! А это значит, что мы уже все равно победили, правильно?

Живот мой чуть-чуть вздрагивал чуть повыше пупка — значит, правильно!

— Теперь у нас есть еще один шанс быть всегда с твоим папой, правильно?!

Еще один деликатный толчок.

— А если этого не получится, то все равно у тебя лучший в мире папа и по-своему неплохая мама!

Чуть более сильный — возмущенный!

— Правильно! Мама тоже лучшая!

Вот, теперь получено согласие!

— Ну, что? Пошли звонить папе! Пригласим его на день рождения!

Два восторженных толчка!

Я набрала номер и сразу услышала столь приятный мне голос. Правда, сейчас он не волновал меня, как прежде. Скорее я волновалась при мысли о подготовленном сюрпризе. Разговор наш был очень короток. Я только сказала Лене, что жду его не в Москве, а на Кануе и у него здесь будет прекрасная возможность отдохнуть, а кроме того, я приготовила для него сюрприз, о котором до самой нашей встречи не скажу. Как обычно, Леня не захотел лететь за мой счет и заверил меня, что билеты для него не проблема. Через час он перезвонил и сказал, что через неделю прилетает. Обрадованная, я положила трубку. Мой мальчик тоже недвусмысленно выразил свой восторг — ведь у него появилась прекрасная возможность в первый же день своей земной жизни увидеть сразу и маму, и папу!

За день до Лениного приезда родила Маша. Произошло это ночью. Она оказалась очень здоровой девкой — все произошло столь быстро, что Василиса с доктором Ченом приняли роды прямо в бунгало, не вызывая никого из клиники. Василиса пришла ко мне с этим известием уже наутро. По ее словам, от них только что ушел доктор Харикумар, подтвердивший, что разрешение от бремени прошло как нельзя успешно. Он высоко оценил работу китайского коллеги и сделал несколько назначений. Василиса передала мне Машину просьбу зайти вечером в бунгало ее навестить и поздравить, правда, на вопрос про пол и размер младенца не ответила, сославшись на неизвестный мне до этого якобы китайский обычай не показывать и не обсуждать новорожденного ни с кем, кроме ближайших родственников, до тех пор, пока тот не достигнет месячного возраста. Таким образом, я поняла, что посмотреть на ребенка мне так и не удастся и придется удовлетвориться общением с его идиоткой мамашей. Однако, учитывая, что и мне самой оставалось «ходить» недолго, я решила все же не отказывать соплеменнице.

Вечером я явилась в обиталище Космонавта. Обстановка мне сразу показалась странной. Несмотря на утверждения о полном и всеобщем благополучии, в огромном бунгало царила нервная суета. Василиса усадила меня в кресло перед входом, сказав, что Маша сейчас кормит и надо подождать. Меня взяло зло. Какого черта! Я что, напрашивалась сюда, чтобы мне еще ждать! Но решила пока промолчать. Чувствуя мое настроение, Василиса явно забеспокоилась и как-то очень подобострастно предложила принести мне чего-нибудь попить. Я выбрала грейпфрутовый сок, через минуту получила его и выпила почти залпом. Только проглотив, я почувствовала, что к обычной приятной грейпфрутовой горечи примешалось еще какое-то мерзкое послевкусие. Действительно, подумала я, все, что исходит от Маши с ее странной свитой, гадко и противно — от разговоров до сока. Я подождала еще минут десять и пришла к выводу, что с меня хватит. Я решила встать и уйти. Но, к ужасу своему, обнаружила, что ноги меня не слушались. Потом я почувствовала, что руки тоже мне не подчиняются. Последнее, что я помнила, — как беспокойно толкнулся в животе мой мальчик. Он понял, что происходит неладное, раньше меня.

Очнулась я в клинике. Я лежала в палате. Надо мной склонился испуганный доктор Харикумар и одна из его медсестер. Неприятно тянуло живот, в вене на левой руке торчала игла, подсоединенная к подвешенной над кроватью капельнице.

— What happened with me?[6]— едва смогла я прошептать.

Доктор Харикумар дрожал всем телом. Он сказал, что неизвестные привезли меня ночью в клинику в бессознательном состоянии. Двери были без особого труда взломаны, после чего они затащили меня в операционную и сделали мне кесарево сечение. Он не знает, кому и зачем это могло понадобиться, но единственное, чем он меня может успокоить, что сделано это было, судя по всему, квалифицированно. Швы наложены профессионально. Наркоз был тоже применен достаточно грамотно, притом, что сознание я потеряла, скорее всего, от приема какого-то сильного снотворного или наркотика, а может, и их комбинации. Оставили меня с капельницей, в зафиксированном состоянии. Пришедшие утром медсестры страшно перепугались и вызвали шефа. И вот он здесь. Все теперь под контролем.

— Где мой сын? — прохрипела я по-английски.

Доктор замешкался.

— У вас родился чудный, здоровый и очень красивый ребенок, — он развел руками. — Но, это, простите, девочка! Полюбуйтесь, какая чудесная!