Читать книгу "Дживс и феодальная верность - Пэлем Грэнвил Вудхауз"

Я захрипел.

– Но вы его не шмякнули?..

– Конечно, я его шмякнула. А что бы, по-твоему, я должна была сделать? Как бы на моем месте поступил Наполеон? Я сдержанно размахнулась и смачно влепила ему прямо по макушке. Ну, и где-то наземь он упал [ …и где-то наземь он упал.- Строка из стихотворения Г.У.Лонгфелло «Стрела и песня»: «Высоко в воздух я пустил стрелу/ И где-то наземь она упала…» (1845).].

Еще бы. Точно то же произошло когда-то с полицейским Доббсом в Деверил-Холле.

– Сейчас он лежит в постели и думает, что с ним случился припадок головокружения и он ударился головой об поп. Можешь о нем не беспокоиться. Отоспится за ночь, да еще щадящая диэта, и утром встанет в полном порядке. А ожерелье я взяла, взяла его, проклятое, и чувствую себя теперь так, словно могла бы, кажется, поднять за шиворот и стукнуть лбами пару тигров.

Я вытаращился на нее. У меня тоже голова пошла кругом. Сквозь дымку, застлавшую глаза, мне виделось, будто она слегка покачивается, как женщина на ветру.

– Вы говорите, ожерелье у вас? – растерянно переспросил я.

– Разумеется.

– Что же тогда такое вот это, у меня?

Я предъявил ей свой образец.

Некоторое время она явно не могла взять в толк, что происходит,- посмотрела на мое ожерелье, перевела взгляд на меня, потом опять на ожерелье. Только когда я ей объяснил, как было дело, до нее, наконец, дошло.

– Ну да, конечно,- кивнула она с облегчением,- теперь мне понятно. Мне понадобилось сначала звать во все горло Тома, рассказывать ему, что у Спода случился обморок, слушать, как Том стенает: «О Господи! Теперь придется оставлять этого субъекта ночевать!» – и успокаивать его, и помогать Сеппингсу перенести останки в постель, и так далее, и тому подобное, и я совершенно упустила из виду, что следует запереть дверцу сейфа. Том, конечно, тоже об этом не позаботился. Он занят был тем, что рвал на себе волосы и твердил, что последний раз в жизни, черт побери, пригласил в гости клубного знакомого, ведь всем известно, что клубные знакомые, очутившись в чужом доме, прежде всего падают в обморок и пользуются этим предлогом, чтобы застрять и прогостить добрых несколько недель. А тем временем пришел ты, и…

– …и пошарив в недрах сейфа, нашел футляр с жемчужным ожерельем и, естественно, решил, что это ваше…

– …и немедленно наложил на него лапу. Очень благородно с твоей стороны, Берти, я ценю твою заботу. Если бы ты не улизнул утром из дома, я бы тебя предупредила, что Том распорядился, чтобы в доме все положили свои ценности в сейф, но ты укатил в Лондон. Зачем, хотелось бы знать, между прочим.

– За дубинкой, прежде принадлежавшей сыну тети Агаты Тосу. У меня начались неприятности. Угрозы.

Тетя Далия посмотрела на меня с восхищением. Видно было, что она глубоко тронута.

– Так это ты, мое золото,- дрогнувшим голосом произнесла она,- доставил сюда свинчатку? Я-то приписала ее появление непосредственно моему ангелу-хранителю. О, Берти, если я когда-нибудь называла тебя безмозглым болваном, которому полагается уютное место в сумасшедшем доме, я беру все свои слова назад.

Я кратко поблагодарил ее.

– Но что будет теперь?

– Теперь я крикну трижды «ура» и примусь разбрасывать розы из своей шляпы.

Я нахмурился с некоторым раздражением.

– Я говорю не о вас, престарелая родственница, а о вашем племяннике Бертраме, каковой племянник сидит по пояс в густом супе, где и может с минуты на минуту бесследно утонуть. У меня в кармане чьи-то жемчуга…

– Мамаши Троттер, я их узнаю! Она надевает их по вечерам.

– Прекрасно. С жемчугами, значит, разобрались. Они принадлежат, как мы выяснили, мамаше Троттер. Теперь вопрос, что с ними делать?

– Как что, положить обратно.

– В сейф?

– Именно. Положи их обратно в сейф. Замечательная мысль. Как это мне самому в голову не пришло?

– Вы попали в самую точку. Да, я пойду положу их обратно в сейф.

– Я бы на твоем месте не стала откладывать. Отправляйся прямо сейчас.

– Иду. Да, кстати, приехала Дафна Долорес Морхед. Она сейчас в саду вместе с Сыром.

– Ну, и как она тебе?

– Глаз не отвести, если мне позволено воспользоваться этим выражением. Я и не представлял себе, что бывают такие роскошные романистки.

Я готов был и дальше описывать отрадное впечатление произведенное на меня красотой юной гостьи, но тут пороге возникла фигура мамаши Троттер. Она бросила меня взгляд, явно оценивающий мое присутствие как совершенно излишнее.

– О, добрый вечер, мистер Вустер,- холодно произнесла мамаша Троттер. – Я рассчитывала застать вас одну, миссис Трэверс, – добавила она со свойственным ей тактом, которым она славится на весь Ливерпуль.

– Я должен, к сожалению, удалиться, – успокоил я ее. – Всего вам наилучшего.

– И вам того же.

– Ну-с, пока, пока. – И я ринулся в холл приободренный, поскольку, по крайней мере, часть моих бед с минуты на минуту должна была с моих плеч свалиться. Если, конечно, сейф не успели запереть.

Сейф запереть не успели. Я подошел и уже готов был вытащить из кармана футляр и пихнуть на место, как за спиной у меня раздался голос. Я обернулся, как вспугнутый олень, и увидел Л.Дж. Троттера.

Со времени моего приезда в Бринкли-Корт я почти не имел случая пересечься с этим крысомордым старикашкой. Он еще тогда, во время ужина, которым я их угощал, показался мне не особым любителем молодого общества. Поэтому я слегка удивился, что сейчас он как будто бы не прочь завести со мной разговор, и пожалел, что он не выбрал для этого более подходящий момент. Имея при себе проклятое ожерелье, я жаждал только одного – остаться в одиночестве.

– Эй, – обратился он ко мне. – Где ваша тетя?

– У себя в комнате,- ответил я.- Разговаривает с миссис Троттер.

– Да? Ладно. Увидите ее, скажите, что я лег спать. Это меня удивило.

– Спать? Но еще ведь совсем рано.

– У меня опять разыгралась моя диспепсия. У вас не найдется при себе таблетки от расстройства?

– К сожалению, нет. Не захватил.

– Черт! – ругнулся он и потер себе живот.- У меня страшная боль, кажется, будто я проглотил двух диких кошек. Постойте-ка,- вдруг сменил он тему,- почему это сейф стоит открытый?

Я подкинул ему мысль, что, по-видимому, его кто-то отпер, и он кивнул в подтверждение моей теории.

– Безобразие,- сказал он.- Возмутительная неосторожность. Так что угодно могут украсть.

И прямо у меня на глазах подошел и ткнул дверцу. Она с лязгом захлопнулась.

– Охх! – прокряхтел он, опять потер живот, кивнув, пожелал мне доброй ночи и зашагал вверх по лестнице. Я словно примерз к полу. Ну, просто как жена Лота.