Читать книгу "Шаман - Ной Гордон"

Не без трепета Роб признался ей, что не верит в существование Бога.

— Я думаю, что богов придумали люди и что это всегда было так, — сказал он. Он увидел шок в ее глазах и испугался, что вынудит ее искать благочестия на свиноферме. Но она замяла разговор о религии и рассказала о своей молодости в Виргинии, где у ее родителей была ферма. Ее большие глаза были такого темного оттенка синего, что казались фиолетовыми; в них не было сентиментальности, но он разглядел в них тоску по тому времени — более легкому, более теплому.

— Лошади! — сказала она, широко улыбаясь. — Я выросла с любовью к лошадям.

Это дало ему возможность пригласить ее поехать с ним на следующий день к старику, умирающему от чахотки. Она, не скрывая радости, согласилась. На следующее утро, оседлав Маргарет Холланд и ведя в поводу Монику Гренвилл, он приехал к Саре. Они оставили Алекса с Альмой Шрёдер, которая буквально засияла от восторга, узнав, что Сара «прогуляется» с доктором.

День был идеален для поездки: не слишком жаркий, в отличие от предыдущих, и они пустили лошадей шагом, не следя за временем. Сара положила в седельную сумку хлеб и сыр, и они устроили пикник в тени виргинского дуба. В доме больного она держалась на заднем плане, слушала хриплое дыхание, смотрела, как Роб Джей держит пациента за руку. Он подождал, пока в тепле очага согреется вода, а затем вымыл тощие конечности и медленно, по чайной ложечке, напоил старика успокаивающим отваром, чтобы тот уснул и встретил смерть без мучений. Сара подслушала, как Роб сообщил бесстрастным голосом сыну и невестке, что старику осталось жить несколько часов. Когда они уехали, она была взволнована и говорила мало. Пытаясь вернуть ту легкость, которую так недавно они оба испытывали, он предложил поменяться лошадьми на обратном пути, потому что Сара была прекрасной наездницей и спокойно могла справиться с Маргарет Холланд. Она предпочитала быструю езду.

— Обе кобылы названы в честь женщин, которых вы знали? — поинтересовалась она, и он признался, что так оно и есть. Она глубокомысленно кивнула. Несмотря на все его старания, по пути домой они больше молчали.

Два дня спустя, когда он подъехал к ее хижине, то снова увидел там мужчину: высокого, худого как скелет разносчика по имени Тимоти Мид, который смотрел на мир жалобными карими глазами и, когда его представили доктору, говорил весьма уважительно. Мид оставил Саре подарок — нитки четырех цветов.

Роб Джей вынул занозу из босой ноги Алекса и отметил, что лето уже на исходе, а у мальчика нет обуви. Он зарисовал отпечаток ноги ребенка, и когда в следующий раз ездил в Рок-Айленд, то зашел к сапожнику и заказал пару детских ботинок, получив от этого большое удовольствие. На следующей неделе, когда он отдавал приобретение Саре, то заметил, как вспыхнуло ее лицо. Впрочем, она по-прежнему оставалась для него загадкой; он не мог сказать наверняка, обрадовалась она или рассердилась.

На следующее утро после того, как Ника Холдена избрали в законодательный орган, тот приехал к хижине Роба и остановился на расчищенном месте у входа в дом. Через два дня он отправлялся в Спрингфилд, чтобы писать законы, которые помогут Холден-Кроссингу расти и развиваться. Холден задумчиво сплюнул и повернул беседу к общеизвестному факту, что доктор ухаживает за вдовой Бледшо.

— Гм. Вам нужно кое-что узнать, старина.

Роб удивленно посмотрел на него.

— Ну, ребенок, ее сын. Вы знаете, что он незаконнорожденный? Родился спустя почти два года после смерти ее мужа.

Роб встал.

— До свидания, Ник. Удачной поездки в Спрингфилд.

Его тон не допускал возражений, и Холден медленно встал.

— Я только пытаюсь сказать, что мужчине нет никакой необходимости… — начал он, но что-то в глазах Роба Джея заставило его проглотить остаток фразы, и уже через минуту он запрыгнул в седло, смущенно буркнул «счастливо оставаться» и уехал.

На лице Сары удивительным образом сменялись разные выражения: удовольствие, когда она видела его и составляла ему компанию; нежность, когда она позволяла себе расслабиться, но временами — и некий ужас. Наконец однажды вечером Роб поцеловал ее. Сначала ее приоткрытые губы были мягкими и податливыми, и она прижалась к нему, но неожиданно все изменилось. Она вырвалась. К черту, сказал он себе, он просто не привлекает ее, и тут ничего не поделаешь. Но он заставил себя мягко спросить ее, что случилось.

— Неужели вы можете считать меня привлекательной? Вы ведь видели меня больной, в ужасном состоянии! Вы… вы даже нюхали мои выделения, — добавила она; ее лицо пылало.

— Сара, — только и произнес он и заглянул ей в глаза. — Когда вы были больны, я был вашим врачом. Но с тех пор я навещаю вас, чтобы повидаться с вами как с очаровательной и умной женщиной, с которой мне доставляет огромное наслаждение обмениваться мыслями и делиться мечтами. Со временем я возжелал вас — во всех смыслах этого слова. Я думаю только о вас. Я люблю вас.

Единственный физический контакт, который она позволила, заключался в соприкосновении их рук. Она сильнее сжала его ладонь, но промолчала.

— Возможно, вы научитесь любить меня?

— Научусь?! Но как я могу не любить вас? — изумленно воскликнула она. — Вас, человека, который вернул мне жизнь, словно Господь!

— Нет, черт возьми, я обычный человек! И я хочу быть для вас обычным человеком, мужчиной из плоти и крови…

Вот теперь они поцеловались. Поцелуй продолжался и продолжался, но они никак не могли оторваться друг от друга. Именно Сара предотвратила то, что легко могло последовать за поцелуем: она резко оттолкнула его, отвернулась и стала приводить в порядок платье.

— Сара, выходите за меня замуж.

Когда она не ответила, он снова заговорил.

— Вы достойны большего, чем целыми днями кормить на ферме свиней или бродить по деревням с мешком коробейника за спиной.

— Но чего же я тогда достойна? — тихо и с горечью спросила она.

— Того, чтобы стать женой врача. Все очень просто, — серьезно ответил он.

Ей не пришлось напускать на себя серьезный вид.

— Кое-кто не упустит возможности рассказать вам об Алексе, о его происхождении, и потому я хочу рассказать вам о нем сама.

— Я хочу стать Алексу отцом. Меня волнует его настоящее и будущее. А о прошлом мне знать вовсе не обязательно. Мое прошлое тоже не из приятных. Сара, выходите за меня замуж.

Ее глаза заволокло слезами, но она должна была обсудить с ним еще один вопрос. Она спокойно посмотрела ему в глаза.

— Люди говорят, в вашем доме живет индианка. Вы должны отослать ее прочь.

— «Люди говорят». И «кое-кто не упустит возможности рассказать вам». Вот что я вам скажу, Сара Бледшо. Если вы выйдете за меня замуж, вы будете должны научиться посылать к черту всех этих «людей» и «кое-кого». — Он глубоко вздохнул. — Маква-иква — хорошая и трудолюбивая женщина. Она живет в своем собственном доме на моей земле. Прогнать ее было бы несправедливо по отношению и к ней, и ко мне, и я этого не сделаю. Нет ничего хуже, чем начинать совместную жизнь с подобных поступков. Вам придется поверить мне на слово, что причин для ревности у вас нет, — добавил он. Он крепко держал ее за руки и не отпускал. — Еще условия будут?