Читать книгу "Внутренняя красота - Маргерит Кэй"

Она надеялась, что это чувство пройдет само собой. Исчезнет так же незаметно, как возникло. Кресси охватывала бурная радость всякий раз, когда она смотрела на него, становилось тепло на душе, когда думала о нем, но ныло сердце, когда напоминала себе, что с каждым днем близится час расставания. Она не желала приближения этого часа, и он не наступал. В действительности все было наоборот. Всякий раз, когда она видела Джованни, казалось, этот час отступает. Подобное ощущение наполняло ее страстным желанием не только физического свойства. Любое мгновение, проведенное без него, считалось потерянным. Любые мелкие факты, которые удавалось выведать, становились сокровищами. Кресси хранила их в своей памяти, точно кубики, которые можно складывать, пока не получится завершенная мозаика его жизни. Правда, она не верила, что удастся составить полную картину. Оставалось мало времени, а Джованни никому не расскажет о себе все. Он уже так поведал больше чем кому бы то ни было, и поэтому ей стало легче мириться с мыслью о предстоящей разлуке.

Кресси любила его. С одной стороны, это не имело никакого значения. Было бы неразумно даже предполагать, что у них есть будущее. Она точно знала: Джованни вообще не заинтересован в каком-либо союзе, будь он освящен церковью или нет. Она еще не полностью разобралась в том, чего сама желает, но склонялась к выводу, будто брак даже с человеком, избранным по собственной воле, а не указке отца, является одной из тех возможностей, против которых она молча восставала всю жизнь. Не хотелось стать чьей-либо женой, хотелось остаться самой собой. Кресси пока не имела понятия, что это означает, но точно знала: при таком исходе не придется менять фамилию.

Однако, с другой стороны, все изменилось после того, как она влюбилась. Время обрело странное качество. Когда они бывали вместе, оно ускоряло бег, часы пролетали незаметно. Когда она оставалась одна, время мучительно замедляло бег. Казалось, оно совсем остановилось. Вот какое соотношение возникло между любовью и временем. Кресси с иронией подумала, что ей, возможно, удастся занять голову новой теорией во время долгих бесконечных дней после того, как Джованни уедет.

А пока все обрело новое значение. Она все видела и слышала в другом свете. Настроение резко менялось.

Кресси мгновенно впадала то в бурный восторг, то в безысходное отчаяние. Она желала, желала страстно, завладеть каждой частичкой Джованни. Хотела знать о нем все. Желала его. Действительно желала. Но с того момента, как Джованни приступит ко второму портрету и назвал Кресси своей музой, он решительно отказывался поддаваться тлеющему между ними напряжению, которое возникало во время каждого позирования. Он ни за что не сделает первый шаг из-за боязни разорвать возникшие между ними чары. Кресси не сомневалась, что возникшее между ними напряжение способно лишь подлить масла в огонь. Значит, ей придется сделать первый шаг. А пока она не могла набраться смелости для того, чтобы пойти на это.

Кресси вздрогнула, услышав позади себя кашель, предупреждавший о том, что кто-то пришел.

— Миледи, сэр Гилберт Маунтджой желает, чтобы я передал, что через четверть часа ему предстоит нанести еще один неотложный визит, — сообщил дворецкий лорда Армстронга. — Я сообщил об этом ее светлости, но она ответила, что подобные вопросы находятся в вашем ведении.

— Это верно. — Кресси спешно подвязала волосы лентой. — Майерс, идите первым.

— Вот что я скажу, Джованни. Конечно, нелестный отзыв Беллы о сэре Гилберте чересчур преувеличен, — говорила Кресси час спустя, сидя в студии, — однако в действительности он совершенно точен, возможно, даже немного сдержан. Доктор похож на саму смерть. Я не виню Беллу за то, что она избегает его врачебных манипуляций. Его пальцы и в самом деле напоминают кривые сосульки. Я вздрогнула, когда он пожал мне руку. Не пойму, с какой стати беременной женщине допускать к себе этот ходячий труп.

Джованни, стоявший за мольбертом, улыбнулся:

— Значит, почтенного врача отправили восвояси, и он больше сюда не вернется. Интересно, как это воспримет лорд Армстронг?

— Мне все равно, — раздраженно ответила Кресси. — У Беллы имеются веские доводы. Если мой отец даже не потрудился приехать, он не имеет права диктовать нам, как принимать роды. Ведь страдать придется не ему. Как ты думаешь, она выглядит лучше?

— Похоже, она похудела. Она больше не съедает половину того, чем каждый день торгует кондитерский магазин.

— Она ест совсем мало, но именно поэтому ей, видно, стало намного лучше. — Кресси умолкла.

Она любила наблюдать за работой Джованни. Занятый своим делом, он хмурился как-то особенно и отнюдь не напоминал сатира. Когда Джованни бывал чем-то доволен, он криво усмехался и кистью три раза стучал по краю палитры, а если не был доволен, изо всех сил прижимал большой палец ко лбу. К концу сеанса на его рубашке появлялось пятно масляной краски, красящего вещества, угля или всего вместе. Когда Кресси предложила ему рабочий халат, он презрительно рассмеялся. Казалось, у него имеется неисчерпаемый запас снежно-белых рубашек, ибо каждое утро он, как всегда, являлся писать братьев, надев безупречную рубашку. Только здесь, в этой мансардной студии, Джованни позволял себе нарушать форму одежды и расслабляться.

— Сегодня я получила письмо от Корделии, — сообщила Кресси, вращая головой и разминая ноги, когда оба спустя час устроили короткий перерыв. — Сестра пишет, что тетя София все преувеличивает. Она даже не ведает, делаются ли ставки на том, сколько у нее появится ухажеров, и сообщает, что Белле и мне нет никакого смысла приезжать в Лондон. Если бы не эта последняя деталь, я бы немного успокоилась.

Джованни, явно недовольный чем-то, стоял и хмуро глядел на полотно.

— Однако ты не успокоилась?

— Чувствую, Корделия что-то замышляет, — предположила Кресси и подошла к нему. — Подозреваю, все эти глупости, о которых с тревогой пишет тетя, всего лишь попытка отвлечь внимание от действительных прегрешений Корделии. Видно, сестра хорошо понимает: стоит мне только увидеть ее, как я сразу пронюхаю, в чем дело. Я только не знаю, как мне поступить.

— Ты сама говорила, что сестра поступит так, как захочет, и от тебя ничего не зависит, — рассеянно заметил Джованни.

— Да, но…

— Кажется, все дело в волосах. Вот здесь мне не удается точно изобразить, как они закрывают твой глаз. — Джованни надвинул длинную вьющуюся прядь ей на лоб. — Если бы ты еще наклонила голову… вот так. Или, возможно, заправила бы эту прядь за ухо. Давай посмотрим, как это будет выглядеть.

Кресси стояла неподвижно, стараясь дышать ровно.

— Да, так лучше, — заключил он. — Если у тебя нашлась бы жемчужная серьга, тогда было бы… да.

Его пальцы зарылись в ее волосах. Большой палец ласкал мочку ее уха. Он сознает, что делает? Кресси почувствовала дыхание Джованни, когда он наклонился к ней. Его пальцы приятно ласкали круговыми движениями ее за ухом. Были ли эти движения, легкие поглаживания самой чувствительной точки случайными, или же он просто задумался о картине? Она рискнула взглянуть на него. Черные глаза. Тот самый взгляд, источавший жгучий огонь. Узел напряженности начал затягиваться. Он всегда завязывался, когда Кресси находилась вместе с ним, когда думала о нем. Этот узел временно развязывался, когда она касалась себя в ночной темноте, мечтая о нем.