Читать книгу "Дверь в зеркало - Елена Топильская"

От редакции с ее криминальной хроникой мысли Антона плавно перетекли к старушкам Покровским. Неужели они ему принесли что-то недоброкачественное? Правда, Марина сказала, что дело было не в качестве продуктов, а в каком-то якобы онкологическом средстве, которое ему якобы подсунули, но ему слабо в это верилось. Он вспомнил золотистый куриный бульончик, весьма аппетитный на вид, и ароматные паровые котлетки... Вообще-то Антон, избалованный домашней кухней, с большим трудом заставлял себя есть где-нибудь в гостях, а уж тем более у чужих людей, но та еда, которую принесли сестры Покровские, у него негативных эмоций не вызвала.

Вообще прикольные тетки, вяло подумал он. До сих пор еще за собой следят, букольки укладывают, даже дома, одни, одеваются в костюмчики, блузочки белые... Правда, у них был день рождения, но все равно. Антон припомнил стол, накрытый скатертью с вышивкой, кажется, такая отделка называется «ришелье». Вот интересно: вроде бы тетки не скаредные, как раз наоборот, ему в больницу целый рюкзак еды приперли, ночью оперов с экспертами кофе поили, бутерброды им наворачивали, и в то же время быстренько спрятали свою наливочку, не предложили даже нюхнуть, когда Таня с Антоном пришли к ним в первый раз. Перед глазами Антона снова встала белоснежная скатерть на круглом столе и графин с наливочкой, молниеносно убранный в буфет одной из сестер, в то время как вторая смела со стола стопочки. Причем обеими руками, и в одной руке у нее звякнуло. Неужели на столе было три стопочки?

Вот старые конспираторши, усмехнулся про себя Антон. Наверное, прятали полюбовника. Он представил престарелого Ромео, с которым сестры крутят амуры на склоне лет, и который при звонке в дверь прячется в стенной шкаф. Да ну, зачем ему прятаться? Мужа у дамочек все равно нету, кого бояться? Или они еще опасаются быть скомпрометированными?

Ну, ладно. В конце концов, это не его дело. Пусть живут как хотят, если это не мешает человечеству.

Он стал думать о Татьяне, но все время возвращался мыслями к сестрам Покровским. Как будто что-то не додумал на их счет.

Значит, с соседом своим, Герардом Васильевичем, они общались мало. Понятно, что сотрудник милиции, который делал осмотр трупа Полякова Герарда Васильевича, в понятые позвал тех, кто поближе – жильцов из квартиры напротив. Тетушки бдительно себя вели во время осмотра и заметили даже, сколько денег вписано в протокол. А интересно, отчего, по милицейской версии, помер Герард Васильевич? Надо бы узнать. Смерть его наверняка расценена была как естественная, раз дела не возбуждали, и материал осел в отделе милиции.

Значит, мы имеем Герарда Васильевича Полякова, умершего в своей квартире на следующий день после смерти Годлевича Семена Юрьевича, коего он являлся точной копией. Это подтвердили старушки Покровские.

И еще одного человека мы имеем, похожего на Годлевича, словно брат-близнец, которого убили практически в присутствии Антона позавчера. Что ж, Ангелина Модестовна тройню родила, что ли? Эти отпрыски Годлевича плодятся как братья Кроликовы.

Что-то здесь не так, чувствовал Антон, но голова еще очень плохо соображала, его все время клонило в сон. Сквозь ватную дрему он пытался определить причину своего дискомфорта:

то ли кто-то лишний был в конструкции, то ли кого-то не хватало.

Вечером снова пришел профессор, но уже один, без свиты. Присел на край кровати к Антону, как обычно, проверил пульс, задал несколько дежурных вопросов, помолчал, а потом услал дежурную сестру – отправил ее ординаторскую за какой-то ерундой. Антону даже показалось, что профессор заявился к нему без всякой медицинской надобности, просто пообщаться. Ну, а раз так, то надо воспользоваться этим счастливым случаем.

– Скажите, пожалуйста, – Антон скосил глаза на бейджик, прикрепленный к профессорскому халату и сообщавший, что его владелец – заведующий отделением, профессор Горский Григорий Маркович, – Григорий Маркович, а можно при вскрытии узнать, что человек умер от отравления парами ртути?

– Можно, – кивнул профессор. – Это ты, что ли, помирать собрался?

– Не-ет. Просто интересно.

– Просто интересно? – повторил профессор. – Ври кому-нибудь другому. Чего надо?

– Надо узнать, какие признаки отравления ртутью можно обнаружить при вскрытии, – честно сказал Антон.

– Есть такие признаки. Самый верный – это соотношение количества ртути в печени и почках. Ртуть есть даже в здоровом организме, но в минимальных количествах; а в отравленном ее, соответственно, много. Так вот, в отравленном организме соотношение количества ртути в печени и почках меняется. А ты-то как ртути хватанул? Тоже покушение?

– Нет. У нас в деле фигурирует такое зеркало, которое испаряет ртуть...

– Да ты что?! – поразился профессор. – Это что, дефект такой?

– Нет, оно сконструировано как орудие убийства. Там есть полость, заполненная ртутью, ртуть испаряется, и человек, находящийся в одной комнате с зеркалом, отравлен. А я осмотр проводил.

– Ни фига себе! – профессор разговаривал как пацан. – А что зеркало нагревалось как-то?

– Почему нагревалось?

– Ну, сколько времени ты осмотр проводил? Не очень ведь долго, несколько часов, не больше, а?

– Ну да.

– Как же ты за эти несколько часов схватил отравление? Вот если бы ты сутки сидел... Но я тебе скажу, что если источник испарения ртути подогревается, то ртуть испаряется интенсивнее, и последствия пребывания рядом с источником будут тяжелее. Вот так, братец ты мой.

В палату заглянула сиделка, и профе ссор махнул рукой, – мол, иди еще погуляй. Сиделка не расстроилась и тут же скрылась. Профессор посидел молча, подоткнул Антону одеяло, поправил подушку.

– Какие еще вопросы будут? – спросил он.

Антон задумался. Вопросы у него были, но с мыслями собраться было тяжело. Паузу прервал профессор:

– Послушай-ка, а ты не Бори ли Корсакова сынок? Кто у тебя папа? Эксперт-криминалист?

– Да, – сказал Антон, сильно удивленный. – Но папа умер, уже давно. А вы его знали, что ли?

– Когда-то знал. Надо же, как мир тесен, – вздохнул профессор. – Значит, умер Борис. А матушка у тебя кто? Не Антонина Григорьевна случайно?

– Что-о? – Антон удивился еще больше. – Нет. Моя мама – Нина Викентьевна Урусовская.

– Ага, – похоже, профессору это имя ничего не говорило. – Значит, с Антониной он разошелся, – сказал Григорий Маркович скорее себе, чем Антону.

– А вы и Одинцову знали?

– Одинцову? – удивился профессор.

– Антонину Григорьевну, – пояснил Антон.

– Ах, Антонину... Когда я ее знал, она была Наруцкая, – сказал профессор. – Эй, ты что, братец?

Он схватил Антона за запястье, потряс, похлопал по щекам.

– Ты на что это мне такую реакцию выдал? – строго спросил он.

Антон открыл глаза. Профессор парил над ним, как орел в тумане. Он поморгал, и Григорий Маркович медленно вернулся из заоблачной выси на край кровати Антона.